— Возьми себе, — небрежно бросил Кейн. — Портрет твоей матери.
Взгляд Лео метнулся на герцога.
— Моей… — «Мама».
Он даже не узнал ее. Грудь сдавило, стало тяжело дышать.
На обратной стороне фотографии была памятная надпись.
Для Маргариты… В надежде еще не раз кружить Вас в вальсе, встречать Вас в парке на катке и угощать лимонным мороженым.
Преданный Вам, Корбет Дюваль
— Герцог Казавиан ухаживал за моей мамой?
В глазах Кейна, выглядывающих из-под тяжелых век, мелькнуло презрение.
— Ну, тогда еще он не был герцогом, так, юный балбес, в ту пору только закончил Оксфорд. А женой она стала моей.
Ну разумеется. Редко когда Кейн не получал желаемое. Лео со злостью сжал зубы. Не по этой ли причине знатные семейства Кейн и Казавиан питали друг к другу вражду?
— Вряд ли кто считал меня хорошим или милым. Я таков, каким воспитал меня мой отец, каким в свой черед пытался воспитать тебя я. Герцог. Сильный и властный. А Маргарита… она изменила меня, пусть и ненадолго. С нею я был счастлив. А когда потерял ее, моя жизнь погрузилась во мрак, только ты у меня и остался. Я даже не мог смотреть на тебя, не вспоминая о том, что натворил.
Кейн нервно перебирал складки на рукаве.
— Ты, конечно, думаешь, что я презирал ее, а я ведь… — Его голос сделался грубым. — Никогда не прощу себе, что не уберег мою Маргариту. Уже потом врачи сказали, что ей вообще нельзя было рожать. Мне следовало оставить её в покое.
Хватит. Кейн пытался его разжалобить, но ничего не выйдет.
— И кто же сочинил эту прелестную речь?
Стоит отдать ему должное, герцог не стал отпираться.
— Мэдлин. Похоже, она считает… — Кейн вздохнул и сухо добавил: — Я не мог выразить словами то, что чувствовал, и тогда она мне…
Помогла.
— Береги ее. Возможно, однажды у тебя только она и останется.
— Лео…
— Ты даже не разрешал произносить ее имя, не показывал ее фотографии, почему?
Еще можно понять, зачем отец лишал его сна, подвергал жестким наказаниям, постоянной муштре… но все остальное…
— Я не хотел, чтобы что-то напоминало о ней. Меня бы сочли слабым.
Повисло неловкое молчание.
— Я все равно не похож на тебя, — заявил Лео Кейну. — Как ни старался ты вылепить из меня себе подобного.
Герцог с достоинством склонил голову.
— Ты похож на свою мать. С самого детства все ставил под сомнение, защищал идеалы, не имевшие ни финансовой ценности, ни личной выгоды. Все делал мне наперекор. Она тоже вечно спорила со мной, повторяла, что мы слишком суровы к низшим классам… — Кейн осекся. — Сейчас она бы очень гордилась тобой и радовалась твоим успехам.
Отец и сын снова замолчали. Лео на мгновение ощутил рядом с собою присутствие матери, которую никогда не знал.
— Ты же не думаешь, что после нашего разговора что-то изменится? — проговорил он.
Еще вчера ему казалось, что он смог примириться с прошлым. И с человеком, которого звал отцом. Теперь у него была Мина, а еще брат и сестры — настоящая семья — хотя едва ли Кейн способен понять, что это значило для Лео. Даже с Мэллорином он снова общался как ни в чем не бывало, хотя прекрасно понимал, из-за чего случилась их размолвка. И пусть тот продолжал иронизировать насчет предстоящей свадьбы, за циничными шутками скрывалась печаль.
— Ты мой сын, — произнес Кейн. — Плевать, если кто-то считает иначе. Я уже потерял ее, но тебя терять не хочу и готов ради этого на все.
Лео хрипло рассмеялся.
— Какой же ты мерзавец. У тебя была возможность заявить, что я твой сын, там, на заседании Совета.
— Я никогда… Все было слишком неожиданно. Я не знал, как поступить.
— Скорее, не знал, что лучше выбрать, — проговорил Лео ледяным тоном, — преданность этому ублюдку, принцу, или родство со мной.
— Ты ошибаешься.
На этот раз в голосе Кейна прозвучали стальные ноты.
— Свой выбор я сделал. Ради тебя я убил своего господина, нарушил клятву. Теперь все, во что я верил… меняется… а перемены мне не по нутру.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Лео с сомнением покачал головой. Еще недавно ему казалось, что в своих чувствах он разобрался, но теперь им снова овладело смятение. И всё же в душе ему отчаянно хотелось верить в слова Кейна. Пусть это и было слабостью с его стороны.
— Послание королевы я тебе передал. Будем считать, мой сыновний долг выполнен.
Лео развернулся и решительно направился к двери.
— Подожди! — Кейн прошаркал по ковру и принялся совать дневник сыну в руки. — Держи! Пока ты не ушел. Возьми же его! Отдай своей… своей невесте. Ей многое станет понятно.
Как будто была возможность отказаться. Лео взялся за кожаную обложку.
— И что это?
— Нечто отвратительное, — произнес Кейн, — и при этом чудесное.
Лео открыл дневник на первой странице.
Проект: Дампир.
Создан по замыслу герцогов Ланнистера, Казавиана и Кейна.
1864.
Вступление его заинтриговало. Прошло больше пятнадцати лет. Черт возьми, над чем же могли вместе трудиться Кейн и Казавиан, учитывая, как сильно они презирали друг друга?
Строчки были исписаны мелким витиеватым почерком. Здесь были заметки о проведенных процедурах, таблицы с именами подопытных, графики уровня вируса жажды в крови… Лео быстро пролистал страницы.
— Что это такое?
— Наше тайное начинание. Elixir vitae, способный изменить процесс Увядания. О жизненном эликсире упоминалось и в древних восточных рукописях, что описывали происхождение вируса жажды.
Сердце Лео забилось от нетерпения.
— У вас получилось?
— Симптомы исчезли только у семи подопытных. Ну и… у меня.
Оторвав взгляд от дневника, Лео с удивлением взглянул на отца. И в самом деле, серебристые волосы Кейна были не поседевшими от старости, а, скорее, обесцвеченными, так же как и глаза, как и бледная чистая кожа.
— Кто еще пробовал эликсир?
— Казавиан, само собой.
Они молча смотрели друг на друга.
— Раз уж один осмелился, то и другой был обязан. — Кейн чуть заметно улыбнулся. — Но выжить удалось лишь одному из нас. Можно сказать, Казавиан сам принял яд.
Дрожащими пальцами Лео перелистал еще несколько страниц. Мина будет потрясена, но, возможно, обретет наконец душевный покой. И узнает правду о смерти отца.
— У вас остался elixir vitae? — вырвалось у него.
Если ввести вакцину Онории, действие вируса удастся обратить вспять. А что, если всех голубокровных получится избавить от уготованной им участи? Сдержать процесс увядания, как вышло у Кейна?
— Тайна эликсира… ты обо всём прочтешь на последних страницах.
Лео поспешно перелистал тетрадь в конец и нашел там запись, сделанную чьей-то нетвердой рукой.
От любых упоминаний о проекте теперь надлежит избавиться. После трагедии, случившейся с Объектом X, Викерсу, герцогу Ланнистеру, поручено умертвить всех подопытных, а все бумаги уничтожить. Лаборатория была разрушена пожаром, и от моего многолетнего труда остался лишь этот дневник. Долг мой — сжечь его без промедленья, ведь эликсир станет крайне опасен, коль попадет не в те руки.
И все же, невыносимо мне видеть, как дело всей моей жизни — пятнадцать лет кропотливой работы — превратится в пепел. Будь я сильнее духом, я бы предал эти записи огню собственной рукою, но гордыня — тщеславие — вынуждает сохранить свидетельства о гениальном открытии, так жестоко обманувшем ожидания.
И пусть тот, кто прочтет эти строки, узнает, что создал я существо столь совершенное, что сам Господь проклял меня за дерзость мою и заставил лицезреть жуткие последствия вмешательства смертных в дела божественные.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Отныне я молюсь лишь об искуплении.
С глубокой скорбью,
