Нужно было продолжать своё проклятое дело.
Миновала полночь, а он по-прежнему стоял на балконе и думал. И все его мысли были о Ван Ё. О том, как он, опытный и дальновидный проводник, умудрился проморгать возвращение мятежника в Сонгак.
– Как? – в который раз повторял Чжи Мон, кусая костяшки пальцев и нервно измеряя шагами балкон. – Ну как?!
Разумеется, астроном знал, что третий принц остался жив. В тот день на обрыве Ван Со, пытаясь образумить брата, дрался едва ли вполсилы. Да какое там вполсилы… Если бы он действительно намеревался убить Ван Ё, того бы уже проводили погребальным костром, а на его холме зеленела бы густая трава с маргаритками. Нет, Ван Со всё рассчитал так, чтобы его меч лишь поцарапал грудь третьего принца, но не лишил того жизни. А Ван Ё качнулся не в ту сторону и рухнул с обрыва.
Но что значит Судьба, которая каждому отмеряет ленту жизни определённой длины! Если бы время старшего сына королевы Ю пришло, то всё было бы иначе. Однако ему ещё предстояло войти в летописи государства Корё – и его приняли на свои мягкие лапы пружинистые кроны сосен, росших на уступах обрыва, в результате чего Ван Ё остался жив. Правда, не совсем невредим. И довольно долго восстанавливался, залечивая раны и переломы в поместье своего дяди Ван Шик Рёма. А хуже всего оказался серьёзный удар виском о скалу. Но ничего, оклемался же, чёртов бунтарь!
Устав расхаживать по балкону, Чжи Мон упал на стул и, сложив руки в замок, опустил на них отяжелевшую от переживаний и раздумий голову.
Он не имел права винить третьего принца, равно как вообще кого бы то ни было.
Ван Ё был так же несчастен, как и все остальные его братья, но несчастен по-своему: тем, что королева Ю видела в нём идеальный инструмент достижения своих целей и с рождения пестовала амбиции, которых в душе принца изначально не было. Да, он не мог похвастаться милосердием и мягкостью, но не был и тем мерзавцем, какого из него вылепила родная мать, желавшая любой ценой стать королевой-матерью. И эту цену был вынужден заплатить её старший сын.
Все эти годы Ван Ё притворялся мёртвым, лишь его счастливая матушка и ближайшее окружение Ван Шик Рёма знали правду. И усердно давили на Ван Ё, уговаривая того не отказываться от притязаний на трон. В результате третий принц настолько свыкся с мыслью о том, что родился под звездой Короля, что искренне возжелал свергнуть Хеджона. А тут весьма кстати выяснилось, что того и убивать-то не нужно, и руки пачкать не придётся, ведь обо всём уже позаботился Ван Ук.
Чжи Мон скривился, будто в рот ему попала кожура незрелого лайма и, подняв голову, посмотрел в ночь, в западные сады, в окружении которых спал дворец восьмого принца. Дворец спал, а его хозяин сидел в библиотеке взъерошенным пауком и перебирал лапками, восстанавливая целостность своей паутины, пробитой внезапным появлением третьего брата…
При мысли о Ван Уке Чжи Мон с удивлением понял, что вместо привычного презрения, запрятанного глубоко внутри, вдруг впервые почувствовал к нему ненависть. Ненависть была горькой на вкус и жаляще-жгучей, и астроном некоторое время с невольным интересом прислушивался к своим ощущениям, оценивая их и примеряя на себя их новизну и своеобразие.
Ван Ук. Вот в ком крылся корень зла всего, происходившего в последнее время во дворце! Вот кто был стратегическим центром и источником всех бед! Все нити сходились в поместье восьмого принца, откуда, как из гнилого болота, далеко вокруг расползался ядовитый туман интриг и злодеяний. И это ещё на сцену пока не вышла Ён Хва! Да и их мать, королева Хванбо, не так добра, как кажется. Что за поганый род…
Астроном зло усмехнулся, вспомнив, каким был Ван Ук до того момента, когда ему пришлось выбирать между любовью и семьёй. Надо же, как необходимость выбора порой ломает людей и выворачивает их наизнанку, являя миру чёрное, изъеденное червями нутро! Из мастера оправданий и труса восьмой принц превратился в хищного изворотливого интригана, и всё – из-за любви, вернее, её потери.
Мысли Чжи Мона на миг отвлеклись от Ван Ука, метнулись далеко вперёд – и звездочёт вздрогнул, со свистом втянув в себя воздух, стоило ему представить, что будет с четвёртым принцем, а вернее, уже императором, когда и он лишится того же самого. Во что превратится он, оставшись один. Это же четвёртый, а не восьмой! С его-то диким нравом, неспособностью чувствовать наполовину и неумением отпускать…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Чжи Мон увидел это – и застонал от отчаяния. Нет, об этом он подумает после, иначе его просто не хватит! Нужно беспокоиться о настоящем, а грядущее в любом случае наступит.
Он скрипнул зубами и возвратился к своему нынешнему самобичеванию, анализу фактов и предмету размышлений.
Восьмому принцу, если точнее.
Именно Ван Ук, зная о том, что больной король часто принимает ванны, надоумил Ван Вона раздобыть ртуть, якобы для изготовления зеркал.
Именно Ван Ук отпустил Чхе Рён в Дамивон, чтобы та добавляла ртуть в купальню, заодно обеспечивая ему возможность при удобном случае очернить Хэ Су перед Ван Со и всем Корё.
Именно Ван Ук посоветовал восставшему из мёртвых третьему принцу использовать Хэ Су, чтобы усмирить четвёртого брата, набросив на него ошейник.
А Ван Ё не преминул всем этим воспользоваться. И как удачно! Подцепив Ван Ука на крючок его прошлого предательства, третий принц заручился не только его поддержкой в свержении Хеджона, но и фактически получил трон в подарок. Ему и делать ничего не пришлось.
И вот теперь Ван Ук вне себя от ярости, которую в нём не подозревала и родная мать, метался по своей библиотеке, лихорадочно размышляя, что делать дальше.
– Что же вы выдумаете ещё, Ваше Проклятое Высочество? – задумчиво пробормотал Чжи Мон, глядя на запад и уже не удивляясь лавине истинных чувств, которые он теперь не прятал от себя самого. А смысл?
Самые умные всегда оказываются самыми опасными, холодно хмыкнул он. Ему ли не знать! Хотя, говорят, по себе не судят…
Ладно, пусть. Пусть всё к этому шло. В конце концов, все нити сходились в один узел, который предстояло разрубить тому же Ван Ё. Но не так. Не так жестоко по отношению к Хеджону. Не так рано!
Чжи Мон запустил пальцы в волосы и застонал, вновь вернувшись мыслями к утонувшему в купальне королю и своей нарушенной клятве.
Как он мог так ошибиться со временем? Как умудрился не почувствовать намерение Ван Ё напасть на дворец? Как пропустил все знаки, указующие на фатальные изменения в хрупкой ткани пространства и времени?
Да, Хеджон должен был угаснуть, и довольно скоро, однако не так бессмысленно и постыдно! И Ван Ё должен был взойти на престол вслед за ним, но не так нагло и не при таких трагических обстоятельствах, кои сейчас он творил собственными руками, воодушевившись безнаказанностью и неожиданной лёгкостью победы.
Всё шло не так, чёрт подери!
Стоило Чжи Мону подумать о новоявленном короле Корё, как дворцовый двор вокруг его башни ожил и озарился всполохами факелов. Астроном подскочил к перилам и перегнулся через деревянную балку, в панике всматриваясь вниз. Что там творится?
А там, внизу, собиралась армия Ван Ё в полном вооружении, и возглавлял её сам бывший третий принц.
Чжи Мон охнул – неужели?
Неужели и Ван Ын… Но ведь ему ещё не пора!
Да что же это такое, в самом деле! Как же так?
По мерзкому солёному вкусу во рту Чжи Мон понял, что прокусил себе губу, когда до него дошёл смысл происходящего.
Ван Ё не стал терять время и повёл своё войско ко дворцу десятого принца.
Догадавшись, кто за всем этим стоит, Чжи Мон с ненавистью посмотрел на запад.
Ван Ук. Снова Ван Ук! Ведь именно он придумал сделать десятого принца козлом отпущения: слишком влиятелен был его клан, слишком мудр и ещё крепок дед Ына, Ван Гю, глава семьи, который бы не оставил просто так государственный переворот, и Ван Ё недолго бы занимал тронный зал.
Изменник решил выставить изменником собственного брата, который никогда и не помышлял о троне и предпочёл бы устраивать силки на птиц в долинах Сонгака, чем ломать голову над благополучием целого государства. Но чтобы народ поверил в восстание Ван Гю, Ван Ын должен быть показательно схвачен и убит…
