Воу.
Боже.
Это…
Я не могу описать словами.
Обычно поцелуи Мэтта были нежными, трепетными, а тут…
Что-то новенькое.
Оторвавшись от моего лица и отдалившись всего на дюйм от него, он еле слышно проговорил, приблизившись к уху:
— И это только начало.
Я боюсь спросить, что нас ждет впереди.
— Вау, — выдохнула я.
— «Вау»? — Мэтт поднял бровь, ухмыльнувшись.
— «Вау» в кубе, — растянувшись в глупой улыбке, кинула я.
Ангел провел кистью по моей щеке.
— Я хочу сделать тебе подарок.
От его сказанного у меня загорелись глаза. Я мгновенно выпрямилась.
— Подарок? — улыбка стала шире и теперь, наверное, достигала ушей.
— Да, — кивнул Мэтт, запустив руку в задний карман брюк. Выудив какую-то красную коробочку, он протянул ее мне. — Вот. Я так подумал, что тебе вообще ничего, кроме карандаша не дарил. И…
— О, Боже, — засмеялась я, закрывая ладошкой рот и разглядывая яркое картонное изделие. — Зачем? — я посмотрела в его глаза, наполненные счастьем. — Мне и в принципе было достаточно карандаша.
— Не правда.
— Да, правда. Я… даже им рисовала пару раз.
Хохот блондина заполнил кухню.
— Ну же, открывай, — и он вложил в мою руку коробочку.
Сжав и открыв ее, я застыла от увиденного. Мои глаза округлились, а челюсть чуть ли не упала на колени. Внутри лежала золотая цепочка, на которой был кулончик в виде небольших крыльев. На одном из них было выгравировано имя «Келин», а на другом – «Мэтт».
— Это… — и я запнулась, не знаю, как выразить свое удивление. — Это так мило, — все же удалось сказать мне.
— Нравится? — Мэтт подцепил пальцем цепочку, затем расстегнул ее.
— Очень.
Ангел отсоединил одно крылышко с именем «Келин» и сказал:
— Эта часть будет у меня, а эта… у тебя.
Я откинула волосы на одно из плеч, когда он поднес украшение к шее. Застегнув его, парень улыбнулся, поцеловал меня в ключицу, нежно проведя пальцем по ней.
— Пусть мой подарок напоминает тебе обо мне.
Я отложила в сторону коробочку и дотронулась до цепочки, закрыв глаза.
— Не сомневайся.
Измученный вдох Мэтта заставил мои веки подняться. Отдалившись от меня, парень быстро провел пятерней по своей шевелюре, уставившись в пол. По нему было видно, что он чем-то обеспокоен.
Спрыгнув с тумбы, я подошла к нему.
— Что-то случилось?
— Да, — резко ответил он, кинув на меня взгляд. — Я тебе еще не все сказал.
Я почувствовала, как мои ноги залились свинцом, сердце стало неистово колотиться в груди. Я даже затаила дыхание, раздумывая, что же такого мне должен сказать Мэтт. По любому это не обрадует меня…
— Я тебя слушаю, — произнесла я, сжав кулаки.
— Михаил и другие прочесали Филадельфию и Принстон. Они никого не обнаружили из демонов. В этих городах безопасно, — начал блондин, переминаясь с ноги на ногу. — Но им еще осталось проверить множество территорий и без меня они не справятся. Архангел сказал, что моя помощь им пригодится. — Мэтт нервно сглотнул. — Я должен отправиться с ними, Келин. Я не могу их подвести.
— И ты говоришь это только сейчас? — почувствовав в горле горький ком, вспылила я.
— Извини, — он виновато опустил голову, — я хотел сказать раньше.
— И далеко ли ты будешь? Где именно, скажи.
— Я пока не знаю, Келин, — поджав губу, тихо изрек Мэтт.
— Сколько тебя не будет? — не сдавалась я, чувствуя, как ногти впиваются в кожу, грозя ее проткнуть. — Три дня? Неделю? М… месяц? — последнее слово я произнесла тихо, дрожа, словно осенний лист.
— Не знаю, — признался ангел, — наверное, гораздо дольше.
Он хоть что-нибудь знает?!
— Ты меня оставишь? — почти по слогам прозвенела я, ощущая, что вот-вот коленки подкосятся и я упаду.
Мы с Мэттом столько всего пережили, столько натерпелись, а он говорит мне такое? Да тем более так просто, легко…
— Келин, я…
— … ты говорил, что никогда не бросишь меня, не оставишь одну! — перебила я ангела, попав во владения слез. — Ты врал! Ты просто тупо врал, Мэттью Митчелл. Ты такой же лжец, каким был Люцифер!
— Келин, послушай меня, — попросил он осторожно, взяв меня за руку. Когда его пальцы обвили мою ладонь, я отдернула ее резко, словно ошпарившись.
— Все, что ты мне говорил – это пустые слова, — выплюнула я ему в лицо, злостно сжав зубы. Комок обиды и ярости застрял где-то в горле. — Какой же я была наивной дурой, веря тебе! Если бы ты что-то чувствовал ко мне, то сделал бы все возможное, чтобы остаться здесь, со мной. Ты бы не отправился никуда с Михаилом, который постоянно тискает тебя по поводу и без повода. Ты бы нашел способ, чтобы мы были с тобой вместе и об этом никто не знал! — смахнув теплую слезинку с щеки, я громко сглотнула. — А так… я тебе не верю больше, Мэтт. Ты наговорил мне столько всего, что исполнить это не в силах! Да еще и это украшение, — я сорвала цепочку со своей шеи и сунула ее в руку парня, — ты его подарил для чего? Чтобы утешить меня, да? Чтобы после того, как я обрадуюсь ему, сказать мне, что ты куда-то сваливаешь не понять на сколько?!
Мэтт выдохнул и, смотря на цепочку в своей руке, произнес:
— Значит, в слова Люцифера, что он якобы изменился, ты можешь поверить, а в мои чувства к тебе – нет? — его голос снизился на тембр. — Теперь и я сомневаюсь: любишь ли ты меня, или нет.
— Сомневаешься? — ошеломленно прошептала я, откинувшись на пятки, будто получив удар ниже пояса. — Отлично. Просто отлично. — Я отвернулась от ангела. — Уходи.
— Что? — недопонял он.
— ПРОВАЛИВАЙ, ЧЕРТ ПОБЕРИ! — закричала я. С моих глаз водопадом полились слезы. Я сама не поверила тому, каким словам дала вырваться наружу.
Зачем я это произнесла?
Зачем я все испортила?
Зачем?..
Ведь мы могли бы поговорить с ним нормально, но нет. Нужно же было мне сделать Мэтту больно, заодно и себе.
— Я никуда не уйду, — процедил он. — Зачем ты раздуваешь из мухи слона? Мы можем обсудить все. Я ведь люблю тебя, Келин и мне больно слышать, когда ты мне твердишь, чтобы я уходил и что мои чувства к тебе это – ложь. Не правда! Я очень дорожу тобой, — почти по слогам произнес ангел. — И ради этого я могу отказаться от всего. Если хочешь, я брошу все! Я наплюю на все ангельские запреты и останусь с тобой! Только скажи мне, — прозвенел более спокойно блондин. — Мы…
— Нет. Никаких. «Мы», — процедила я, сверля глазами стену напротив себя. — И… не было.
О, Боже…
Боже, Боже, Боже…
В порыве гнева я могу наговорить людям все, что угодно, а потом, осознав, какие гадости им сказала, жалеть. Долго жалеть и плакать.
