— А как же море? Сорка говорила, что за горами — море!..
— Она много чего говорила, — уклончиво ответил Брехт. — Но не все в ее словах — правда. Впрочем, эти земли уже много веков называют Бросовыми. Теперь я понимаю почему. Но это — родина моих предков. У нас хранятся легенды о том, что когда-то мы жили за горами. Дядя рассказывал, что у нас были города, храмы, боги… Девять тысяч лет назад твои предки, Льор, во время Нисхождения Тьмы покорили мою страну. Они разрушили наши города, сровняли их с землей. Тысячи моих предков были убиты, сотни стали рабами. Сначала орки помнили историю, но потом, с течением лет, когда старики начали умирать и родилось новое поколение, прошлое стало забываться. Многие из наших вообще ничего не знают, только шаманы и их ученики хранят память о прошлом. Я кое-что слышал от своего дяди-шамана, но он не готовил меня в свои преемники и… Собственно, все, что знал, я и сказал!
— И это, — притихший Льор втянул голову в плечи, — твоя страна?
— Это то место, где была моя страна. К сожалению, я больше ничего не знаю о своей прародине!
— Извини, — прошептал юноша.
— За что? Девять тысяч лет тому назад ты еще не родился!
Сказать по правде, Брехт чувствовал что-то вроде разочарования. Направляясь на север вслед за похищенной Соркой, он в глубине души ждал, что они увидят развалины древних городов, заброшенные святилища, разрушенные храмы, остатки крепостных стен — в общем, какие-то памятники старины. Но здесь ничего этого не было — только выжженная солнцем степь. Девять тысяч лет оказались слишком долгим сроком, и время окончательно уничтожило все следы древней цивилизации орков. Лишь однажды они наткнулись на холм странной формы, который мог быть засыпанными землей развалинами древнего города, но копать спекшуюся до твердости камня землю не было ни времени, ни сил. Оставалось дать волю воображению и просто представить себе, что здесь было много тысяч лет назад.
Опустив головы, кони усталым шагом брели по выжженной равнине. Солнце медленно сползало к закату, но легче не становилось. Сухой воздух неприятно царапал легкие, одуряюще пахло сеном, потом и пылью. Горячий, нагревшийся за день воздух дрожал. Изредка встречались одиночные невысокие деревья, чьи полупрозрачные кроны совсем не давали тени.
Щадя лошадей, последние несколько лиг они шли пешком, Ведя животных на поводу. Брехт разделся до пояса, обмотав голову туникой. Льор хотел было последовать его примеру, но его нежная кожа быстро покраснела на солнце, и эльф был вынужден одеться.
— Неужели дальше будет еще хуже? — вслух подумал он. — Брехт, а ты не знаешь, здесь всегда так было?
— Так жарко? Нет, не знаю. Но если здесь были леса и города, значит, было гораздо больше воды. Бросовыми земли так просто не называют!
Уже некоторое время впереди виднелись сизые горы. Но был ли то горный хребет, протянувшийся по материку с запада на восток, или небольшой массив, они не знали. Несколько часов спустя он выглядел все таким же далеким, и острое зрение не помогало.
Перед самым закатом, когда солнце уже опустилось и готово было коснуться своим краем горизонта, выехали к руслу старой реки. Нет, река еще была, но за долгие века она прорыла в коричневой земле такое глубокое русло, что нечего было и думать подобраться к воде. Кони с тоской тянули морды вниз. Они видели воду, чуяли ее запах — и не могли напиться. Река пересекала их путь наискосок. Следы кочевников-похитителей шли вдоль русла к юго-востоку.
— Море в той стороне, — сказал Брехт, когда они повернули за похитителями.
— Ты его чувствуешь? — встрепенулся Льор, все мысли которого были только о воде.
— Нет. Просто Сорка говорила, что Внутреннее Море находится за горами. То есть на востоке. Двигаясь с караваном, мы никак не могли его миновать, значит, оно впереди, в той стороне, куда течет река. А на равнине все реки стремятся к морям. Ну или к озерам. Так что мы у цели.
В самом низу, на дне ущелья, ближе к воде, даже зеленела трава. Близость воды сделала свое дело: мир как-то ожил, чаще стали попадаться кустарники, а на склонах появилась трава и корявые деревца. Оставалось надеяться, что кочевники знают подходящую переправу и выведут к ней. Но минута шла за минутой, а ничего не менялось. Разве что солнце клонилось все ниже, а тени становились все длиннее и длиннее.
— Я больше не могу, — вдруг очень твердо и спокойно произнес Льор.
Брехт обернулся — как раз для того, чтобы увидеть, как сомлевший от усталости и жары юноша без звука падает на землю. Соловая кобылка, поводья которой эльф так и не выпустил, испуганно дернула головой.
Бросившись к Льору, Брехт сорвал с пояса флягу и, зубами выхватив пробку, поднес ее к губам юноши. Почувствовав на языке влагу, тот закашлялся, постепенно приходя в себя.
— Лежи пока тут. — Кое-как устроив для него постель, Брехт пожертвовал эльфу остатки воды из фляги, последними каплями смочив ладонь, чтобы протереть виски и лоб юноши. — Отдыхай.
Кони, опустив головы и вздыхая, стояли бок о бок. Брехт расседлал их, приготовил для Льора постель, потом подошел к краю крутого склона и заглянул вниз. Там уже сгустилась ночная темнота. Лишь острое орочье зрение, помогавшее в пещерах, позволяло различить, как серебрится лента реки.
На седле его жеребца еще оставалось кожаное ведро — такими ведрами караванщики доставали воду из колодцев на привалах. Взяв его, орк несколько раз глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, и начал спускаться вниз, внимательно проверяя, куда поставить ногу, и запоминая обратный путь. Не хотелось даже думать о том, что будет, если внезапно хрустнет камешек под ногой и он сорвется вниз. Падение с такой высоты, может, и не убьет, но перелом конечностей обеспечит. Во всяком случае, назад он может и не выбраться.
Когда Брехт вернулся назад, руки и ноги его дрожали от напряжения так, что ему пришлось какое-то время просто сидеть, чтобы перевести дух. Совсем стемнело, на небе высыпали крупные редкие звезды, похолодало, и ночные насекомые трещали без умолку. Почуяв воду, лошади топтались около. Не рискнув встать, Брехт так и поил их сидя, протягивая ведро то одной, то другому. Когда ведро опустело, он подполз к мирно спящему Льору и растянулся на траве рядом.
А среди ночи проснулся от странного ощущения, что за ним наблюдают.
Будучи воином, Брехт не вскочил сразу, а из-под ресниц попытался осмотреться, заодно прислушиваясь к царившей вокруг тишине. Именно тишине — не трещали сверчки, не фыркали усталые лошади, не сопел в подмышку Льор. Казалось, он был совсем один — и в то же время кто-то находился рядом. Кто-то, кто не выдал себя ни звуком, ни жестом, когда, выждав время, Брехт все-таки резко сел, хватаясь за рукоять талгата…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
