Послав за горячей водой, я омыла его бедро, истолкла еще рябиновой коры, смешала ее с успокаивающим медом и намазала поврежденное место. Во время процедуры я не могла не отметить постепенное затвердение его члена. Фараон определенно чувствовал себя лучше. Наложив квадратик чистого льна на целебную мазь, я собиралась закрыть свою врачебную сумку, когда Рамзес схватил меня за руку и прижал ее к губам гораздо более пылко, чем он пролетал это с рукой собственной жены.
— Ты делаешь удивительные вещи этими маленькими руками, — сказал он хрипло. — Я люблю тебя, маленький скорпион. Ты не сильно ужалила меня, в конце концов. Скажи мне, Ту, есть что-нибудь, чего ты хочешь? Что я могу дать тебе?
Наслаждаясь моментом, я охватила его лицо ладонями и медленно поцеловала. Чего я хочу? Дюжина картин пронеслась перед моим мысленным взором, но я знала, что должна быть осторожной. Сейчас не время выжимать все из своего преимущества, чтобы не показаться жадной.
— Я тоже люблю тебя, Могучий Бык, — прошептала я. — Ты был истинно великодушен со мной. Как, скажи, я могу просить тебя о чем-то еще?
— Легко, — ответил он. Просто открой этот дерзкий ротик, моя наложница. Драгоценности? Дорогие одежды? Сандалии, легкие, как речная пена? Что?
Я напряженно думала. Наконец я положила руки на колени и кротко опустила глаза:
— Если моему владыке угодно предложить мне подарок, я, может быть, буду безрассудной, выразив желание. Не гневайся, пожалуйста.
Он нетерпеливо рыкнул, но улыбнулся. Я подняла взгляд, продемонстрировав ему все великолепие своих синих глаз:
— Я дочь крестьянина, ты знаешь это, мой повелитель. Я тоскую по земле. Подари мне поле, чтобы пахать, великий фараон, сад или маленький уголок, где я смогу пасти несколько коров.
Он озадаченно посмотрел на меня, и его густые брови поползли вверх, до самого края его шапочки.
— Ты просишь землю? Так нет ничего проще, моя дорогая. Где ты хочешь ее получить? Лучшие земли в Дельте. Их плодородие может принести большой урожай, если обрабатывать их как следует. Что-нибудь еще?
— Да. — Я была невероятно счастлива. Я, Ту, буду владелицей земли. Этот большой, великодушный человек может сделать меня счастливой одним взмахом кисти своего писца. — Я бы хотела иметь разрешение навещать прорицателя когда захочу. Он мне как отец, и я скучаю по нему.
Рамзес кивнул:
— Конечно, когда бы ты ни захотела. И у тебя будет собственный скиф и носилки. — Он насмешливо сдвинул брови. — Но ты должна заплатить за это. Прямо сейчас. Сними свое платье, врачевательница, и выполни свои обязанности примерной наложницы, потому что твой царь снедаем вожделением.
Я тоже нахмурилась в ответ и, натянув на него покрываю, плотно подоткнула его.
— О нет, божественный. Я бесконечно благодарна за твою доброту и покорена твоей любовью, но мои обязанности врачевательницы еще не выполнены до конца. Сегодня никакого вожделения, только исцеление. Я приказываю.
Он разразился бурным смехом, прижал свой толстый палец мне между бровей и стер мою складку. Я не могла устоять перед его весельем и принялась смеяться вместе с ним.
В этот момент на пороге появился вестник. Я села на свой стул, и Рамзес кивнул, чтобы он вошел:
— Говори.
Вестник поклонился.
— Хранитель дверей приказал мне донести до моего владыки новость: наложница Ибен только что разрешилась от бремени царственной дочерью, — сказал он. — И мать, и дитя чувствуют себя хорошо.
Рамзес улыбнулся.
— Девочка? Это прекрасно. Передай Ибен мои поздравления. Свободен. — Вестник попятился, и фараон рявкнул: — Паибекаман!
Неслышно появился дворецкий:
— Да, мой повелитель?
— Выбери в моей сокровищнице несколько безделиц для Ибен, может быть, браслет или пару сережек. И скажи астрологам, пусть посоветуются и выберут подходящее имя.
Паибекаман встретил мой взгляд.
— Сейчас же, мой повелитель, — сказал он.
Я скользнула взглядом по его высокой фигуре. Он молча удалялся.
— Теперь, если ты настаиваешь на поддержании этого смехотворного барьера между нами, можешь наконец рассказать мне скучную историю, которая поможет мне уснуть, — сказал Рамзес.
Я снова сосредоточила внимание на владыке. «Моя судьба ни в коем случае не должна повторить судьбу Ибен, — думала я с ужасом. — Будь осторожна, Ту, моя девочка. Ибен забеременела. Ибен сама себя уничтожила. Будь осторожна, о боги, будь осторожна!» Мой голос, когда я заговорила, дрожал. Но фараон, казалось, не заметил этого. Он откинулся и закрыл глаза.
ГЛАВА 17
Я совершила короткое путешествие в дом Гуи по воде в своем новом скифе. Это было изумительное маленькое суденышко, построенное из добротного кедра, покрашенное белой краской, с носом и кормой, изящно изогнутыми, как два позолоченных лепестка лотоса. На нем возвышался миниатюрный шатер с голубым узорчатым пологом, внутри было множество пухлых подушек, низкий эбеновый столик, инкрустированный серебром, и такой же сундучок для разных мелочей, необходимых в поездке. Носилки с голубыми узорными шторками, аккуратно сложенные на узкой палубе, были тоже из эбена. Но самое главное, на верхушке мачты с треугольным парусом развевался сине-белый флаг царского дома; я гордо восседала в шатре с откинутым пологом, а суденышко, управляемое кормчим и двумя матросами, служащими дворца, изящно разрезало сверкающие воды озера. Люди на берегу заглядывались, когда я скользила мимо, довольно улыбаясь им.
Я предупредила Гуи о приезде, и, едва сходни коснулись причала, из тени входного пилона выступил Харшира и величественно остановился; рядом с ним стояли Ани и Каха. Последний не смог сдержать широкой улыбки при виде моих носилок. В сопровождении Дисенк я спустилась по сходням, мое усыпанное золотыми блестками платье обвивалось вокруг украшенных браслетами щиколоток, легкий ветерок приподнимал серебряные и черные косички парика. Кормчий подал мне руку, и я ступила на твердые плиты причала Харшира торжественно поклонился, за ним поклонился Ани. Каха же наскоро поприветствовал меня, подбежал и схватил за руку.
— Ту, ты выглядишь чудесно! Изумительно! — воскликнул Каха. — Добро пожаловать домой! Ты еще не забыла войны Тутмоса Осириса Прославленного?
— Конечно нет, — уверенно ответила я, крепко обнимая его. — А ты, тебя уже повысили? — спросила я.
— Мне предлагали место главного писца в доме Небтефау, судьи и царского советника, — сказал он на ходу. — Это, конечно, большая честь, но Небтефау — член совета, который управляет Пи-Рамзесом, и друг градоначальника. И мне не понравилось бы часами просиживать у его ног и до судорог в пальцах записывать скучные перечисления злодеяний, творящихся в кварталах бедноты, или составлять бесконечные перечни материалов для ремонта дорог. Мне больше нравится спокойная работа в доме Гуи.
Он сжал мои руки и отпустил меня. Я приветствовала Ани, потом взглянула в непроницаемое лицо Харширы. На нем промелькнула теплая улыбка.
— С возвращением, Ту, — серьезно сказал Харшира. Надеюсь, ты в добром здравии. Мастер с нетерпением ждет тебя. Могу я проводить тебя?
Я скользнула в свои носилки. Матросы подняли их, и мы направились к дому, Дисенк шла слева, с другой стороны тяжело ступал Харшира; я смотрела на знакомые кусты и деревья вокруг, и мне было трудно дышать.
Наконец носилки опустились. Я вышла.
Он стоял в тени у главного входа, одетый в короткую юбку, на гладкой белой груди лежало простое серебряное ожерелье. Его лунные волосы, перевязанные желтой лентой, тугой косой спадали на бледное плечо, пылающие глаза были обведены черной краской. Я не могла говорить. Я застыла, не в силах выдавить ни слова, и жадно впитывала его образ. Увидев, что я пытаюсь что-то сказать, он рассмеялся своим особенным, гортанным смехом, вызвавшим во мне бурю воспоминаний.
— Малышка Ту, моя дорогая девочка, — сказал он, ты так изменилась, с тех пор как я видел тебя в последний раз. Ты очаровательна.
Мне хотелось броситься к нему, вдохнуть его запах, неповторимый аромат его кожи, прижаться губами к бледной шее. Но я молчала. Он приблизился ко мне и поцеловал в макушку.
— Я знаю, чего ты хочешь. — продолжал он, взяв меня за руку и увлекая в галерею. — Хочешь подняться наверх и взглянуть на свою комнату, так?
— Ты всегда умел читать мои мысли, Гуи. — Я наконец обрела голос. — Почему ты избегал меня так долго? Прошло уже целых три месяца, с тех пор как ты приходил в мою келью. Почему ты даже не написал ни разу? Мне было так одиноко без тебя.
— Я знаю. У подножия лестницы он повернулся ко мне, — Но я принадлежу твоему прошлому, моя Ту, и я не хотел, чтобы прошлое вторгалось в твою жизнь без особой необходимости, пока ты не привыкнешь к тому, что теперь стала собственностью Рамзеса. Он попытался выдавить улыбку. — Но, думаю, теперь мы снова можем быть вместе, ничем не рискуя.
