— Мне кажется, мы ошиблись. Поступили неправильно. Выпусти меня и я приведу Клер. Вместе мы быстрее справимся со Сквидли. Позволь мне…
Удар кулака по столу прервал Рика.
— Замолчи.
И больше ни слова. Резкая пауза в мгновение ока прервала разговор. Тишина ворвалась в комнату стрелой и окутала двух собеседников напряженным ожиданием.
— Прости отец, — вырвалось у юноши.
Лиджебай побарабанил пальцами по столу. Черты его лица приобрели четкость, и Рик смог различить на шеи и тыльной стороне ладони, огромные следы неведомой болезнь. С того момента когда он видел их последний раз, язвы увеличились в размерах. Невольно коснувшись собственной руки, где еще недавно виднелся след черной метки, Рик облегченно выдохнул — от смоляного пятна не осталось даже бледного отпечатка.
— Я рад, что ты переживаешь за сестру, но поверь мне, она в полной безопасности, — сказал отец, осторожно добавив: — Наш враг никогда не доберется до нее.
Рик преданно посмотрел на призрака, но так и не смог разглядеть его лица. Полная луна, которая словно береговой маяк озарила кабинет, полностью поглотила родителя, отразив на стенах яркие тени оконых створок. Их чернильный след поплыл вдоль шкафов и в одну секунду оказался рядом с Риком. Почувствовав легкий холодок, пронизанный невыносимым зловонием, юноша внезапно отыскал в чужом запахе отголосок давно забытого прошлого: тот самый «библиотечный» аромат старых историй, что навсегда связал его с отцом, заставив беспрекословно доверять каждому слову.
Комната стала другой: широкой, яркой, словно летняя поляна, залитая полуденным солнцем. Еще миг, и юноша очутился в самом ее центре у огромного горбатого валуна, который так пугал его в детстве своими причудливыми формами, напоминая застывшее чудище.
…Тогда Рику было чуть больше семи. Желтая, словно осенний ковер, поляна в тот день наполнилась детским смехом и визгом. Они играли в прятки, дружно, весело, стараясь как можно быстрее, отыскать друг дружку. Рик не заметил, как оказался в лесной прогалине заманившей его в самую глубь леса. Цветы под ногами исчезли, превратившись в высокую острую траву. Земля несколько раз предательски чавкнула и мальчик, сам того не заметив, стал утопать в трясине. Отчаянные крики, заплутав среди густых зарослей, мгновенно превратились в пустой звук. Мальчик больше не слышал детских голосов, медленно осознавая, что никто не придет ему на помощь.
Пытаясь выбраться из болотной жижи, он из последних сил схватился за кочку, но попытка не увенчалась успехом. Вцепившись пальцами в мягкую землю, Рик не смог удержаться, погрузившись по плечи. Безумный страх заставил мальчика захлебываясь слезами продолжать бороться за жизнь. Еще пару раз он пробовал ухватиться за траву, ветки, почву, но любое его движение, только сильнее погружало его в ненасытную пасть трясины.
Почти сдавшись, охрипшим голосом он позвал отца. Не осознавая, что понапрасну тратит силы, Рик шептал его имя одними губами, чувствуя, как немеет тело. Вязкая, удушающая топь медленно пожирала крохотное тело.
Когда он уже был не в силах произнести ни слова, и лишь испуганно вращал глазами, жадно поглощая носом вонючий болотистый воздух, его схватили за плечи и потянули наверх.
Рик не помнил, о чем думал в тот момент: скорее всего, представлял, как мама встретит его на небесах и проведет к райским воротам, где они будут жить долго и счастливо. Возможно, так оно и должно было быть. Но судьба распорядилась иначе и, когда мальчик вновь открыл глаза, перед ним склонившись и расстегивая ворот куртки, стоял отец. Обеспокоенно шепча какие‑то слова, Лиджебай пытался привести сына в чувство. И как только мальчик смог приподняться и попросить прощение за собственную неосмотрительность, отец обнял его так крепко, что Рик едва не разрыдался от радости.
— ТЫ сказал мне, что никогда в жизни не оставишь в беде и всегда придешь на помощь, — отрешенно произнес юноша. Мысленно он все еще находился на летней поляне, стараясь как можно дольше сохранить в памяти родительское лицо.
— Никогда, и ни при каких обстоятельствах, — согласился призрак.
— Я верю тебе, отец.
Лицо фантома вновь стало размытым, неточным, словно отдав последние силы, он добился желаемого результата.
— Ты сможешь писать. Ради меня, ради себя, ради Клер…
— Да, отец.
Рик смахнул слезы и послушно подошел к большому дубовому столу. Сел, взял в руки перо и, закрыв глаза, стал слушать.
— Я расскажу тебе, что приключилось с нашими героями.
— А там будет Клер? — погрузившись в дрему, спросил Рик.
— Безусловно, — ответил призрак. Его голос стал мягким, тягучим, одновременно усыпляя и успокаивая.
— И мы справимся с любыми трудностями? — почти шепотом уточнил Рик.
— Безусловно, мы преодолеем самые сложные рифы. Пройдем их без потерь, — подтвердил призрак.
— И нас будет ждать победа?
— Безусловно. Мы ухватим за хвост своенравную и непокорную Фортуну, — растворяясь в пустоте, ответил голос отца. — А теперь слушай, что было дальше…
Не открывая глаз, Рик ощутил голос родителя в собственной голове. Живо рисуя фигуры одиноких улочек, петлей опоясывающих узкие прибрежные кварталы, он смог без труда отыскать высокий серый дом, узкие балконы которого были устремлены на северную башню собора Святого Стефана, покровителя далеких западных провинций.
Перо усердно заскользило по чистым страницам, и книга позволила ему продолжить эту историю.
День десятый: в который каперы встречают нежданного гостя, а Клер обретает долгожданную свободу
Сплюнув себе под ноги Британ Ти, которого все называли Серый Шмыг, высыпал на брусчатку добрую порцию табака. Во рту все еще оставался омерзительный запах мокрой земли.
— Ну, Трутси, получишь ты у меня, мерзкий обманщик! — дополнив свою фразу еще парой крепких ругательств, капер извлек из кармана фляжку и, сделав глоток, довольно поморщился. Неприятный привкус улетучился не оставив и следа.
Последние дни все словно с ума посходили: матроны судачили о конце света, рыбаки шептались, что море спрятало от них всю рыбу, а местная стража поговаривала о Химере, которая тайком пробралась в город и теперь убивает старых каперов почем зря. Серый Шмыг в это не верил, но старался не пропускать ни одной городской сплетни мимо ушей — такой уж он был человек. Именно поэтому он весь день проторчал на Южном базаре, где и прикупил по случаю этот отвратительный во всех отношениях табак.
Правда, гнусный слизняк Трутси уверял его, что товар отменный и завезен с лучших гринзенских плантаций. Мял листья, вдыхал терпкий аромат, расписывал каперу прелести дыма цвета грозовых туч, а в итоге подсунул сушеный сорняк, который не годится даже для отвара.
