— Ещё папа. Ещё. Там такой крутой квест. Давай поднимайся, — разговаривает как взрослая. Правда без двух передних зубов, которые выпали два дня назад.
Дальше мы заехали в ювелирный магазин, где я купил для Наташи подарок. Кольцо с бриллиантом. Думаю, оно ей понравится. Это самое малое, что я могу сделать для неё, после всего, что творил в начале наших отношений.
Когда вспоминаю все свои ошибки и поведение, в такую бездну ныряю. Прошло уже столько лет, а я до сих пор не выныриваю с неё. Если бы я в то время забыл о собственной гордости и упёртости, то Наташе не пришлось бы столько проблем тащить на своих хрупких плечах.
Та и не я её вытащил с ада. Психолог помог. Я лишь был всё время рядом и помогал. Не представляю как бы я сейчас жил, если бы она тогда сделала аборт.
Моя сильная девочка, оказался сильнее меня. Решила сама вырастить дочь. Даже после всего, что я ей наговорил.
Не зря я боялся потерять её, всё это время. Не могу сказать, что она моя вторая половина, потому что она целая вселенная. И ни как не половина. Больше.
— Папа, через, сколько маму увидим?
— Сейчас её рейс должен приземлиться, она пройдёт регистрацию и выйдет к нам. Вон через те двери, — показываю рукой дверь с которой, минут через десять, должна появиться Наташа.
— Пап, а ещё долго? — снова нежный голосок Ани будоражит моё подсознание. Прошла минуту, с тех пор, как она точно такой же вопрос задавала. И это уже в пятый раз, после того, как мы пришли сюда.
Выдержка — это точно не Ани конёк. Настоящая Горская.
— Смотри, от туда уже выходят, — снова концентрирую её внимание на двери, с которой начинают активно выходить люди.
Наташи среди первых людей нет. Это не похоже на неё. Обычно она в первых рядах. В этот раз она выходит самой последней. Причём идёт очень медленно.
Аня срывается и бежит к маме, я с большим букетом роз так же пытаюсь не отставать от дочери. Но за ней не угонишься.
— Мамочка, я тут, — бежит и на ходу привлекает внимание Наташи. Улыбка появляется на лице, когда она замечает дочь. Через пару минут мы наконец-то все вместе обнимаемся.
— Мамочка, я так скучала. У меня дома для тебя сюрприз, — на выходе с аэропорта тарахтит дочка.
— Что за сюрприз, родная?
— Я целую коробку червяков насобирала. В этот раз Мирон будет плакать, я тебе обещаю. Хочешь на них посмотреть?
— Давай в другой раз. А то мне не хорошо станет, если я их увижу.
— Почему? — останавливается она, и яростно ждёт ответа.
— Пусть твой папа тебе объясняет, почему маму теперь двадцать четыре часа в сутки тошнит.
— Всё так плохо, любимая? — обнимая, спрашиваю я.
— Ужасно, Гордей. С Аней, у меня не было токсикоза. От слова "совсем". А тут, уже третий день мучаюсь. Ничего в глотку не лезет, сразу обратно.
— Завтра же поедем к врачу. Пройдём все необходимые обследования и анализы.
— Горский, сколько мучений из-за тебя мне пришлось пережить в прошлом. Так и сейчас из-за тебя страдаю. Если ты ещё, когда-нибудь попросишь меня забеременеть, чтоб посмотреть какая я беременная, обещаю, я тебя пристрелю.
Сажу Аню в автокресло, и помогаю Наташе сесть на пассажирское сиденье. Потом становлюсь перед ней на колени, протягиваю коробочку с подарком, и молю о прощении.
— Любовь моя, прости. Ты же знаешь, сделаю все, что только пожелаешь. Проси, всё исполню.
Черри медлит. Сначала открывает коробку, достаёт кольцо, сама же его одевает. А потом, лишь смотрит в мою сторону. Улыбается. В её глазах сейчас такие огни горят, что мне, а ж страшно становится. Демон внутри неё проснулся, и сейчас либо будет отыгрываться, либо издеваться.
— Поехали домой, Горский, — она наклоняется ко мне, и, прижимаясь губами, шепчет в ухо. — Сейчас я хочу только одного. Твой член во мне, — отрывается от уха, и выравнивается. Смотрит в глаза, но проникает ещё глубже. — Несколько дней сгораю. Между ногами такой пожар по ночам. При первой беременности такого не было. Сейчас вообще всё по-другому.
Я не могу судить и сравнивать, как было в первый раз, так меня не было рядом. Но, Наташа, она всё помнит, и при каждом новом ощущении, или, же изменении, всем со мной делится.
Я даже не представлял как это круто, иметь беременную жену. Не просто жену, а любимую женщину. Смотреть, как меняется её настроение, по несколько раз на день. Вкусовые предпочтения. Как она сама меняется внешне. С каждым новым килограммом обожал её ещё больше. Живот округлялся, а моя любовь к ней неизбежно и всецело росла. А когда впервые почувствовал, как наше чудо толкается и вовсе весь поплыл.
Мы ещё не знаем, кто родится, но я уже безумно люблю этого человечка. Аня в период беременности стала ещё капризней. Ревность ею руководит. Она ревнует мамуля к ещё не родившемуся малышу. Но, ещё больше ревнует меня. Сколько я её истерик пережил за эти месяца — не сосчитать. Безграничное. Понимаю её. У меня тоже был брат в детстве. В основном мы с ним не разлей вода, были. Та и росли с первых секунд существования вместе. Даже живот мамин делили. Но когда дело доходило до родительской любви, то это была война. Лет до десяти. А дальше, мы выбрали родителя, на которого были больше похожи. Я — маму. Матвей — отца. В принципе, мы выросли, больше схожи характерами с тем родителем, которого выбрали.
Так что, кому как не мне понимать чувства Ани. Поэтому я старался всё свободное время уделять ей. На тренировки отвозил и забирал сам Аню.
Вот в одну из таких тренировок, мы и опоздали к Наташе в роддом. Телефон я умудрился оставить в машине. Ждал возле раздевалки Аню, пока она переодевалась после танцев. Катя Зверева отличный хореограф.
Наша дочь разрывается между выбором своей будущей профессии уже сейчас. А ей, на секундочку, ещё шести нет. Она посещает танцы, и работает моделью. Работает. Отговорить оставить это дело, у меня не хватило сил. Она не соглашается. Говорит, в будущем будет либо хореографом, как Катя. Либо моделью, как Наташа. Что ж время покажет.
Когда садимся с Аней в машину, не сразу замечаю пропущенные звонки. Лишь, когда телефон оживает, беру его.
— Да, мам.
— Сынок, ну где ты пропадаешь? — взволновано говорит мама.
— Аню забирал с тренировки. А что? Что-то случилось?
— Наташу забрала скорая помощь. Воды отошли преждевременно. Она рожает.
— Твою мать, — чертыхаюсь я.
Я не хочу пугать Аню, но сейчас я не владею собой. Меня так колотит внутри, что я весь дрожу. Боюсь за жену, боюсь за ребёнка. Пол мы решили не узнавать. Хотели, чтобы это было сюрпризом.
А сейчас, когда у Наташи, почти на три недели, раньше отошли воды, я разрываюсь внутри и боюсь. Боюсь за них обоих.
— Пап, что-то случилось? Где мама? — взволновано, спрашивает Аня, когда я заканчиваю разговор с матерью.
— Всё хорошо малыш, — голос мой предательски дрожит, но я пытаюсь собраться, — мама в больнице. Мы сейчас поедем к ней. Ладно?
Не лучшее место для шестилетнего ребёнка, но времени завозить её домой к родителям нет. Я должен быть рядом с женой. Мы же готовились к партнёрским родам. А теперь она снова переносит всё одна. Без меня.
Выть хочется от беспомощности. Пятница, вечер. Столичные дороги заполнены машинами. Мы попадаем в две пробки. Небольшие, но всё же, это нас однозначно задерживает.
Если бы я был сам в машине, я бы уже ругался, орал, сигналил. Во мне сейчас, сколько смешанных эмоций и чувств, что держать их в себе, это превратиться в вулкан. Который вот — вот начнёт извергать губительную лаву. Но у меня нет выбора. Я, молча, жду, когда одна машина за другой, медленно передвигаются, ведь сзади сидит мой ангелок. Я вижу, как сильно она нервничает и переживает за маму. Кусает губы, и мнет ручками своё платье. Но при этом молчит и сдерживает слёзы. Она сильная и умная девочка однозначно. Дай Бог, и судьба у неё будет счастливая.
Как только останавливаюсь возле больницы, хватаю Аню на руки и забегаю. Минута, и мне уже указывают, где находится родильный зал, в котором Наташа. Я пока не знаю, что и как там буду делать. Дочь одну под дверью оставить не могу, но и Наташе обещал быть рядом и держать за руку при родах.
