Оспа и сифилисъ – два бича самоѣдовъ и остяковъ. Онѣ стали извѣстны въ Березовскомъ краѣ еще съ начала XVII столѣтія. Хотя есть здѣсь инородческая больница, три лекаря, лекарскіе ученики, – но все это далеко отъ устройства. Вообще, – надо сказать правду, – и миссіонеры наши и врачи наши еще страшно отстали отъ идей и духа Европы. Миссіонеры не согрѣты тою христіанской любовью и безусловнымъ самоотверженіемъ, съ какими католическія и протестантскія миссіи стремятся во всѣ концы міра проповѣдывать Слово Божіе. Врачи не имѣютъ той любви къ наукѣ, которая стремится тоже всюду безотговорочно и служа человечеству, довершать опытомъ свое образованіе. Отъ Березова и другихъ уголковъ Сибири увертываются сколько можно, а если невозможно, то спѣшатъ, наживъ денегъ, искать перевода въ другое мѣсто, не готовя себя, по многимъ причинамъ, къ постоянному жительству. Съ этимъ, конечно, не излечишь ни душевно, ни тѣлесно! Отъ того, по сознанію сазмихъ миссіонеровъ, шаманы и ихъ вліяніе, какъ наставниковъ и врачей, неодолимо. Шаманъ лечитъ многія болѣзни магнетизированіемъ, при чемъ водитъ распростертыми пальцами прямолинейно отъ головы до ногъ, чтобы не касаться кожи больнаго, лежащаго на спинѣ. Отъ ревматизма – зажигаетъ кусокъ трута, кладетъ его на больное мѣсто и не снимаетъ до тѣхъ поръ, пока онъ не произведетъ раны и не покажется гной По выходѣ гноя, рану залечиваютъ рыбьимъ жиромъ. Обыкновенныя раны излечиваютъ древесной сѣрой, сваренной въ рыбьемъ жирѣ. При запорѣ принимаютъ этотъ жиръ, а при коликахъ въ животѣ – медвѣжью желчь. Цингу лечатъ съ большимъ успѣхомъ питьемъ оленьей крови. При ознобахъ прикладываютъ особый родъ раковинъ, собираемыхъ на берегахъ Оби. Ихъ толкутъ въ порошокъ и смѣшиваютъ съ виномъ.
Вооруженіе самоѣдовъ и остяковъ одинаково съ вогульскимъ въ Пелымѣ: лукъ съ разными стрѣлами, смотря по звѣрю, винтовка кремневая, изрѣдка въ Пелымѣ пистонная, потому что Ирбить близко (и то какъ щегольство, у богатыхъ вогуловъ), копье, рогатина, топоръ, ножъ, а у сааоѣдовъ и старинныя шашки. Зверей ловятъ капканами, западнями (сланцами), отравой, самострелами (большой лукъ, поставленный въ лесу, на замеченномъ следе зверя и стреляющій гораздо сильнее ручнаго). Белку бьютъ стрѣлкой съ шарикомъ на концѣ, мЬтя въ носъ, чтобы не испортить шкурки. За волкомъ гоняются на легкихъ нартахъ, запряженныхъ оленями, поражая его коньемъ. На медведя же ходятъ съ рогатиной. У самоѣдовъ и остяковъ песецъ заменяетъ ходячую монету. Птицъ ловятъ силками, перевесомъ, сланцами, стреляютъ изъ дробовиковъ и изъ лука. По реке Сосвѣ и ея многочисленнымъ притокамъ, по мокринамъ тундръ, на прибрежьѣ Ледовитаго океана водятся миріады гусей, утокъ, гагаръ, лебедей и до того густыми стаями, что одинъ человѣкъ можетъ добыть разомъ до 100 штукъ. Перевесъ – очень замысловатая ловля. Выбираютъ на рѣке выдающіеся лѣсные мысы, или протоки и заливы, закрытые съ береговъ тальникомъ и делаютъ для пролета птицъ просеки, шириною не более сажени. Въ этой просеке ставятъ высокіе шесты съ прикрепленными вверху блоками и пропущенными въ нихъ тонкими веревками, привязанными къ сети, которая лежитъ на земле до пролета птицъ. Спугнутая съ рѣки едущимъ по ней человѣкомъ, стая птицъ, или произвольно перелетающая, поднявшись несколько отъ поверхности воды, стремится въ первую прогалину леса, где видна вода или значительно открытое мѣсто; въ это время ловецъ вдругъ поднимаетъ сеть и вея стая въ нее попадаетъ. Эту ловлю производять обыкновенно поутру и вечеромъ на заре. Для рыболовства дикари употребляютъ сети, невода изъ прутьевъ, острогй; загораживаютъ протоки и ставятъ въ нихъ плетеныя «морды». Они никогда не солятъ сами рыбу, а только сушатъ на открытомъ воздухѣ и потомъ поджариваютъ, или коптятъ надъ легкимъ огнемъ. Осетровъ, нельмъ , моксуновъ, сырковъ, налимовъ ловятъ неводами саженей въ 40, которые столь легки, что одинъ человѣкъ можетъ съ ними управиться. Жиръ вытапливаютъ и частью ѣдятъ сами, частью продаютъ русскимъ промышленникамъ. Даже рыбьи кссти сушатъ и толченый изъ нихъ порошокъ мѣшаютъ съ мукой. Сами ѣдятъ и кормятъ этимъ своихъ собакъ.
Единственное домашнее богатство у остяковъ и самоѣдовъ – это оленьи стада. Въ Березовскомъ округѣ насчитывается ихъ, хотя разумеется приблизительно, до 126000 головъ. Но повальная болѣзнь, которая занесена сюда въ 1848 году изъ-за Урала и отъ которой пало более 20,000 головъ, была очень чувствительна для туземцевъ. Оленеводство тѣмъ хорошо, что оно не сопряжено ни съ какими особыми попечениями, заботами и трудами. Олень пригоденъ на все. Лѣтомъ и зимой онъ употребляется для трудныхъ и нерѣдко отдаленныхъ поѣздокъ. На немъ дикарь гоняется за звѣремъ, мясо его идетъ въ пищу, шкура на одежду и обувь, на жилище и даже на постель. Былъ бы только бѣлый мохъ, олень доволенъ. Стадо изъ 2000 оленей часто оберегается много двумя, тремя караульными съ 5 или 6 собаками. Олень быстръ на бѣгу, въ домашней жизни делается ручнымъ, смирнымъ и послушнымъ, такъ что дозволяетъ делать съ нимъ, что хочешь. Онъ можетъ везти отъ 8 до 9 пудовъ клади, но спина его слаба и не выносить никакой тяжести. Съ грузомъ олень проходить до 30 верстъ въ день, на легке можетъ пробежать 100 верстъ и болѣе. Въ тундрахъ прибрежья Ледовитаго океана и въ трясинахъ, зыбунахъ, болотахъ по Оби и ея притокамъ, только широкія и раздвоенныя копыта оленя, простая упряжь и легкость нарточки, скользящей какъ стрела и лѣтомъ и зимой, могутъ пролагать себе пути, которые мѣстно называются «оленьими дорогами». Дороги эти разрѣзываютъ по всѣмъ направленіямъ Березовский край и чрезъ Уральскія горы проходитъ въ Россію. Изъ Березова ездятъ зимой чрезъ Уральскій хребетъ, по рѣкамъ Сосвѣ и Сычвѣ и близь береговъ ихъ, въ деревню Оранецъ на Печерѣ. На Обдорскую ярмарку пріѣзжаютъ тоже ежегодно изъ за Урала зыряне-ижемцы и самоѣды Архангельской губерніи. Зыряне богаче Сибирскихъ самоѣдовъ, но и здѣсь есть такіе хозяева, которые держатъ до 10000 оленей и более. Остяки же болѣе промышляютъ рыболовствомъ и звѣроловствомъ. У Пелымскихъ вогуловъ оленей нѣтъ вовсе, потому что тамъ места уже теплыя и способные для содержанія лошадей.
Увеселенія остяковъ и самоедовъ состоять въ пляскахъ очень смѣшныхъ и похожихъ на прыганье молодаго оленя, а иногда и сладострастныхъ. Музыка ихъ состоитъ изъ «домбры» и «хотола». Домбра похожа на гусли. Но хотола инструментъ совершенно оригинальный. Она ямѣетъ видъ лебедя съ длинной шеей, отъ которой протянуто къ спине восемь, или болѣе, мѣдныхъ струнъ. Звукъ хотолы не лишенъ гармоніи и есть русскіе, которые выучились играть на ней очень пріятно. Напѣвы остяцкіе и самоѣдскіе всегда заунывны, къ тому же родовыхъ пѣсенъ у нихъ нѣтъ, а все импровизируется. Это то же, что у Пелымскихъ вогуловъ. «Я сегодня поеду въ городъ, куплю вина, тому дамъ, этому дамъ, нетъ, никому не дамъ, все самъ выпью, мне будетъ весело, буду какъ купецъ». Вотъ и другая пѣсня, слышанная нами на устье Оби. «Поеду въ лодке по большой реке, наловлю рыбы, много съемъ, жена будетъ есть, ребятишки будутъ есть». Самоеды любятъ борьбу, подражаніе зверямъ – медведю, лосю, оленю. Есть у нихъ и военныя пляски съ копьями и саблями, которыми они мерно ударяютъ подъ звуки длинной и резкой трубы, подобной той, какую употребляют пастухи въ Швейцарскихъ альпахъ. Въ делопроизводстве они употребляютъ «тамгу». Замѣтимъ тоже, что у нихъ родовыхъ князьковъ нѣтъ. Каждый родъ управляется избраннымъ всѣми родовичами старостой. Вотъ несколько словъ самоѣдскихъ: «Нумъ» – Богъ, «Парамода» – государь, «Эзе» – деньги, «Неняй» – серебро «Нуммы» – звезды, «Ябей-и» – водка, «Ита – Ньяятыня» – худая вода (Ледовитый океанъ), «Сырь» – белый, Хапчандаянку» – безсмертный.
Отъѣхавши верстъ 20 отъ лѣтняго стойбища князя Тайшина, мы увидѣли бѣдныя деревушки остяцкія, разбросанныя тамъ и сямъ, по двѣ по три, рѣдко по десяти бревенчатыхъ хижинъ. Здѣшніе остяки всѣ язычники. Чѣмъ далѣе отъ Обдорска, тѣмъ Уралъ более и болѣе скрывается изъ виду, и наконецъ отплывши верстъ 100, мы уже вовсе его не видали, ибо Обь уклоняется здесь къ востоку. Вотъ она становится все шире и шире, а плаваніе наше все труднее и труднѣе. Вотъ поднялась и буря. Вѣтеръ реветъ, валы чудовищно вздымаются на расходившейся и необозримой водной равнинѣ. Лодку нашу сильно качаетъ съ боку на бокъ, не взирая на то, что мы нашли себѣ убѣжище въ такъ называемомъ «сору», т. е. заливѣ, огражденномъ отъ порывовъ вѣтра густымъ кустарникомъ. Признаемся, опасеніе быть разбитыми въ щепы на этой громадной реке, набѣги валовъ на лодку, кругомъ пустыни, гдѣ нечего и не отъ кого ждать помощи, – и такая глушь, такая безотрадная даль, – все это сильно щемило сердце. Наконецъ вотъ и всякій земной горизонтъ изчезъ, мы плывемъ по страшному и бурному раздолью. Надъ нами смеркающееся небо. Загорѣлись звезды и всплылъ мѣсяцъ, печально озирая всю эту безпредельно волнуемую даль... Склонитесь съ благоговейной молитвой. Здесь высота мыса «Хе», а безпредельно волнуемая даль – Ледовитый океанъ. Такъ вотъ это предверіе «царства смерти»! Душа впадаетъ въ страшное уныніе, когда глядишь на эту водную пустыню, взбуровленную неумолчными, холодными волнами. Да! Это точно Дантовъ Адъ, и если бъ великій пѣвецъ могъ самъ увидѣть его здѣсь, онъ бы устрашился этой картины безжизненности природы, этого смертнаго сна... А еще было, какъ говорится красное лѣто. Что же увидимъ здѣсь зимой?.. Отъ Обдорска до мыса Хе только 400 верстъ и въ нынѣшнее время года, внизъ по теченію Оби, можно совершить этотъ путь въ двое сутокъ.
