менее пяти кенгов.
— Все ко мне! — крикнул я. — Бегом! Поможем нашим!
И мы рванули вниз по дороге. Последний раз по ней же мы, как трусы, убегали от бесчисленной вражеской орды, и сейчас мое сердце пело от каждого шага в обратную сторону! Я верну себе свой мир!
А в главном лагере пурепеча царили тишина и покой. Черные растеряно бродили между остывших кострищ, не зная, чем утолить свою жажду крови.
— Тут была всего пятерка лысых и пятерка лучников, — отчитался Брат Гнева. — Больше никого. Мы не дали им уйти.
Я огляделся: света в долине Великой стало гораздо больше. Лагерь выглядел донельзя примитивно: костры, циновки, несколько кувшинов, стойки для оружия.
— Здесь был лагерь кенгов, — понял я. — Я слышал, что истинные благородные уакусеча презирают роскошь, украшения и ценят скромную жизнь. Видимо, вот так она и выглядит. Получается, вчера на север уплыли все кенги. Почти. Нам же остались только островитяне с беловолосыми. А те ночуют в Излучном. Скорее, все на тот берег!
На этот раз по моей команде затрубили раковины, кто-то из воинов развернул знамя с Золотым Змеем, которое нацелилось на центр Излучного. Рассвет серым киселем уже начал заливать долину, и стяг был заметен. Воины нестройной толпой кинулись на южный берег ручья: кто-то по мосту, кто-то прямо через овраг, который здесь, в низовье ручья, стал совсем неглубоким. Я пытался что-то там кричать: черные, занимайте центр строя, золотые — слева, куитлатеки — справа; но меня мало кто слышал и еще меньше слушался. Особенно, «волонтеры» из Жарких Земель. Те, в принципе, не очень понимали, все эти команды, приказы, маневры. Вижу врага — бегу его бить!
А вот и враг: с юга к ручью, спешили двадцатки лысых длиннорубашечников. Явно спросонья, мало чего соображающие, они просто бежали на шум боя. Ни строя, ни четкого направления; растянулись на всю длину улочки.
— Залп! — заорал я, срывая горло. — А теперь на них! Всеми силами!
В конце — аж закашлялся. Но меня услышали. Командиры криком повторили приказ, и моя «интербригада» рванула на врага. Пурепеча впереди числом ей почти не уступали, и они уже явно не спали. Но отряды захватчиков растянулись и находились в полном беспорядке. А у моих же кровь залила глаза! Они, как и я, поймали вкус победы, летели на врага с занесенными маками, копьями и с оскаленными пастями. Неудивительно, что первые два-три десятка врагов просто смели. Остальные сжались в плотную кучку, укрывшись щитами и ощерившись копьями. В принципе, если они продержатся до подхода остальных сил, бой может закончиться непредсказуемо.
Но я уже добрался до места свалки.
— Змей с нами! — надсадно рычал я. — С нами его сила! А они остались без своего бога! Бей пурепеча!
Я протиснулся вперед. Пользуясь ростом, зацепил топором вражеский щит и изо всех сил дернул его на себя. А в моей левой руке сил было дай бог каждому! Бедняга лысый, судорожно цепляясь за свою единственную защиту, вылетел из подобия строя, который создали захватчики.
— Вперед! — рявкнул я, и несколько черных ринулись в появившуюся брешь.
Где-то слева бесновался Глыба, круша своей здоровенной макой щиты пурепеча. Куитлатеки, не признававшие никаких строев, огородами, заборами, подворотнями обошли обороняющихся справа и с душераздирающими воплями ударили им в открытый бок. Рыбоеды окончательно дрогнули, общая масса рассыпалась на многие единицы паникующих воинов и отхлынула назад.
— Не отпускать! — неистовствовал я. — Бей вражину, пока солнце не взошло!
И мы били! Догонять всегда немного тяжелей, чем убегать. Все-таки у бегущих мотивация сильнее. Однако, в тесноте центральной части Излучного особо не разгонишься. Поэтому самые шустрые из моих воинов быстро задерживали беглецов. Навязывали бой, а потом подходили тяжеловооруженные пятерки золотых или черных и добивали врага. Кто-то уже начал сдаваться на милость победителей.
И все-таки немалая часть отступила. Куда бы вы думали? Конечно, в старую усадьбу Носача! Снова! Снова последние враги засели на этом хоть как-то укрепленном подворье! И снова нам придется выколупывать черепаху из панциря. Опасную черепаху, прошу заметить!
Не знаю, сколько их там всего было. Но гораздо больше сотни. Усадьба была заполнена вооруженными людьми. Теперь внезапно через стенку не перепрыгнешь — они контролировали все стороны укреплений. Воротный проход спешно заваливали всяким хламом, из него на нас нацелились десятки вражеских копий.
— Стоять! — сдержал я свое озверевшее воинство. — Пращники, копьеметатели — лезьте на соседние крыши и обстреливайте их сверху. Остальные — готовимся к прорыву.
Жутко не хотелось лезть пузом на обсидианового «ежа». Пока бой для нас выдался на редкость удачным: потери минимальные! Но добить врагов в усадьбе Носача малой кровью точно не удастся.
«Проклятье! Когда всё закончится, я сровняю с землей эту долбанную хибару!»
Кулак из черных щитоносцев еще только формировался, когда краем глаза я заметил, как на крышу усадьбы забираются… панки! Чертовы лучники, я совсем забыл про них. Беловолосых было не меньше трех десятков. Хотя, беловолосыми их уже было трудно назвать, за дни осады краска заметно слезла, так что патлы лучников стали, скорее, пестро-мышастыми.
— Внимание! Поднимите щиты, сейчас начнется…
Я не успел договорить. Просто завис с открытым ртом, потеряв дар речи и безвольно опустив щит с топором. Потому что три десятка голых размалеванных лучников вдруг открыли стрельбу по своим! Усадьба Носача наполнилась криками боли, ненависти, ужаса. Панки, как в тире, расстреливали в упор наших врагов.
— Что ваще происходит… — растерянно прошептал я, но, тряхнув головой, и убедившись, что у меня не галлюцинации, скомандовал черным. — Вперед!
Щитовой кулак вколотил уцелевших защитников внутрь двора. За черными устремились ополченцы, золотые и куитлатеки лихо перепрыгивали через забор. Полностью деморализованные пурепеча падали на землю и сдавались.
— Берите пленных! Не убивать! — закричал я, подозревая, что мои люди сейчас могут и не остановиться.
Четлане быстро заполонили двор, приставляя копья, маки и ножи к шеям врагов. Я с прищуром взглянул на крышу: все панки подняли правые руки с луками, показывая, что не будут стрелять. Один из них сложил оружие, подошел к краю, легко спрыгнул вниз и пружинисто приземлился. Раскинув пустые руки, он медленно и без страха направился прямо ко мне. Вапачиро (вот же! он всё время был где-то неподалеку!) выдвинулся вперед, но предводитель лучников с легкой улыбкой качнул головой и остановился. А потом заговорил на ломанном языке рыбоедов.
По счастью, теперь у меня переводчиков был почти целый взвод. Один из куитлатеков быстро перевел его слова на свой язык, а уже Серый донес мне мысль панка на «родном». Четланском.
— Я вождь Спящее
