Вот и отлично. Умненькая. Сама всё поняла. Всегда бы так…
Люк поставил на сообщение сердечко, отбросил одеяло и медленно поднялся с пола. Слабость сделала тело ватным, ноги подкосились. Он покачнулся, сел на кровать и зажал голову ладонями. Осталось несколько дней, и можно будет съехать. Возможно, уже в пятницу или субботу. А до тех пор нужно научиться не отсвечивать и держать при себе все свои никому не нужные чувства. Он ведь и раньше не особо рассчитывал на то, что нужен Джекс. Ничего не изменилось. Просто после того, как она это озвучила, стало окончательно ясно, что у него нет шансов.
Возможно, к лучшему. Никакой бесполезной надежды. Только реальность как она есть. Нужно прочистить мозги и жить дальше свою никчёмную, саморазрушительную жизнь. И в первую очередь привести себя в дееспособное состояние, чтобы на репетиции ни у кого не возникло вопросов.
А ещё концерт. Чтоб им всем провалиться.
Люк резко наклонился, преодолевая вертолёты в голове, нашел на полу джинсы и влез в них. Хотя мог бы и не стараться, всё равно дома никого нет. Артур вообще не ночевал здесь, как и Тесса, а Джекс уже должна быть на учебе. Она же умненькая, правильная, никаких опозданий. И наверняка не мучается угрызениями совести. С чего бы ей мучиться? Она и не в курсе, что сожгла чью-то душу. Наверняка считает, что просто отстояла свои личные границы, как учат все сетевые психотерапевты.
Ублюдки.
Держась за стену, Люк вышел из спальни и протащился в кухню. Включил еще тёплый чайник, всыпал кофе в чашку и нашел на столе забытую пачку сигарет. Нащупал в кармане зажигалку и тяжело плюхнулся на подоконник. Шум чайника заполнил кухню. Приглушил не затыкающийся внутренний голос в голове. Люк приоткрыл форточку, щелкнул зажигалкой и сделал затяжку. Дым едким облаком заполнил лёгкие и снова вырвался наружу. Вкус горечи унёсся вместе с ним в щель форточки.
Дышать стало легче. Голова стала освобождаться от ваты.
Ладно, возможно, у Джекс был повод отстаивать личные границы. Ма-а-аленький повод. Возможно, и правда стоило держать руки в карманах, как бы сильно ни хотелось обвить ими тонкую талию и прижаться сзади от коленок до ключиц. Да, у него был повод так себя вести. Да, всё можно оправдать присутствием строгой тётки, которая усмотрела в Джекс буфер. Однако всё-таки можно было обсудить план заранее, чтобы она не так дёргалась.
Стальные обручи сдавили грудную клетку. Люк сделал еще одну затяжку и ткнулся лбом в прохладное стекло. Прикрыл глаза и тяжело выдохнул дым через нос.
Жаль, разумные мысли начинают приходить только сейчас. Когда всё уже сломано. А теперь придётся встречаться с Джекс на общих тусовках, но даже не иметь возможности заговорить… Отвратительно.
За спиной щелкнул чайник, шум постепенно затих. Люк нехотя отлепился от стекла, прошлёпал к столу и вылил в чашку кипяток. Погасив окурок в раковине, взял кофе и потащился обратно в спальню.
Возможно, еще можно хотя бы просто помириться? Поговорить с Джекс и вернуться в изначальную точку их отношений. Пусть друзьями они никогда не были, а чем-то большим уже не станут, но это нужно хотя бы просто для того, чтобы не разъезжаться врагами. Навязывать ей свою никчёмную любовь точно не вариант. Но их жизни связаны. Хочет она того или нет, но между ними всегда будет Тесса в роли моста.
Люк опустился на кровать и зажал чашку обеими ладонями. Сглотнул царапающий горло песок и нашел взглядом гитару, приставленную к стене. Рядом в раскрытом кофре белели листы тетради.
Раз уж сегодня концерт, нужно доработать новую песню и прямо вечером сделать презентацию. Джекс всё равно о ней не узнает. А если узнает, то не станет слушать. Она не фанатка «Кода красного», не ходит на концерты, не следит за страницами группы. А теперь уже вряд ли начнёт. Можно не бояться, что в песне она узнает себя…
Но как же хочется ей рассказать. Взять и просто написать обо всём. Разговаривать с ней стало так привычно и легко… Курить в форточку, носить на руках и просто разговаривать. Люк миллион лет ни с кем не говорил о том, о чём мог заговорить с ней, но теперь это безвозвратно утеряно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Они как Джо и Лори из «Маленьких женщин». Всю жизнь провели рядом, но не вместе. И теперь так понятны чувства бедняги Лори, когда девчонка его мечты оставила его во фрэндзоне…
Когда хлопнула входная дверь и звякнули ключи, оставалось доработать только финал. Люк просидел над гитарой уже часа три, не меньше. Или даже четыре? Написанные до этого строчки в тетради были зачеркнуты и переделаны. Песня выросла в объеме и теперь потянет минуты на четыре вместо первоначальных двух с половиной.
К этому стоило так долго идти.
Но эйфория от создания чего-то нового так и не появилась. Всё внутри заполнила горечь. Цена этой песни оказалась слишком большой... Однако можно утешиться тем, что многие мировые шедевры строятся на сильных чувствах, и чаще всего не на счастье, а на битом стекле. Уже можно причислять себя к создателям шедевров?
Тяжелые шаги вмешались в гитарную мелодию. Дверь спальни резко распахнулась, и Люк краем глаза заметил широкоплечую фигуру в дверном проеме. Артур.
— Фу, мать твою. Ты бы хоть проветривал, — брезгливый тон вмешался в музыку.
Люк не стал поднимать голову. Наверное, здесь всё ещё стоит адский перегар, но кого это волнует?
— Мне было некогда. — Он зажал струны пальцами.
Артур медленно вошёл в комнату.
— Вижу… — Осторожно переступил через лежанку на полу и пнул бутылку. — Шипучка помешала дойти до окна?
Не ему сейчас включать моралиста. Для человека, который провёл сутки между чьих-то ног, он слишком недоволен жизнью. Люк молча поправил очки на носу и взял новый аккорд, соединив всю предыдущую последовательность. Арт добрался до окна и скрипнул форточкой. Развернулся, присел на подоконник и прислушался.
Пальцы уже перестали путаться в непривычной, новой мелодии, и она стройно поплыла по комнате. Люк заглянул в раскрытую тетрадь рядом и невнятно замычал текст в такт. Лицо Артура сделалось серьезным. Взгляд сосредоточился на движении пальцев по струнам.
— Хорошо звучит. — Наконец он задумчиво поскрёб щёку. — У нас появилась новая песня?
Дошло всё-таки.
— Ага. — Люк взял последний аккорд и поднял руку над струнами.
Те еще несколько секунд продолжали звенеть, пока полностью не затихли. В комнате наступило молчание. Артур поднял руки и медленно похлопал в ладоши.
— Будет бомба.
А если не бомба, то просто огонь-пожар.
— Сегодня сыграем. — Люк снял гитару с коленей и приставил к кровати.
— Прикалываешься? — Арт выгнул брови. — Мы не успеем сделать аранжировку за полдня.
Салага. Ладно, пора бы привести себя в человеческий вид. Хотя бы умыть хлебальник.
— Успеем, не ссы. — Люк поднялся, вышел из спальни и двинулся к ванной. — Эд накидает простой ритм, Илай будет играть только нижние ноты аккордов, без рисунка. — Он обернулся и повысил голос на всю квартиру: — А что-то посложнее наработаем уже позже.
Арт так и остался в спальне. Пусть переваривает. Люк вошел в ванную, открыл кран и набрал полные ладони ледяной воды. Упал в них лицом и поёжился от холода. Капли потекли по шее и за ворот майки. Тело передернуло.
Чтобы выступать нужно выглядеть так, будто ни хрена не произошло. Даже для Артура нужно так выглядеть, да и для всех остальных. Никого не должно волновать, что эта песня вышла в мир из разорванной души. Пусть просто радуются новинке. Наивные.
Где-то в глубине квартиры зазвучали шаги и рядом с ванной появился Арт. Смешно задумчивый.
— Ну знаешь, возможно, всё и получится, — выдал он, приваливаясь плечом к откосу. — А как она называется?
Чёрт. Название. У песни же должно быть название…
Люк сунул голову под кран и задрожал. Быстро вынырнул, выпрямился и отёр лицо ладонями, смахивая воду. Нашёл своё отражение в зеркале. Тёмные круги под глазами, пересохшие губы, усталый взгляд. Какое у этой сраной песни может быть название?
