кричит – она проголодалась, но я больше не могу ее удерживать, потому что сама не могу встать. Мать прижимает ее к моей обвисшей груди. Я сомневаюсь, что у меня достаточно молока, и беспокоюсь, что же моя девочка будет есть. Поскольку у матери тоже нет догадок по поводу этой болезни, мы решаем поехать в больницу в Вамбе.
Лкетинга ведет машину, а моя подруга держит Напираи. Сама я слишком слаба. Конечно, у нас снова спускает колесо. Я ненавижу эту машину! Я с трудом перебираюсь в тень и качаю Напираи, пока мои спутники меняют колесо. Ближе к вечеру добираемся до Вамбы. Я тащусь на ресепшн и прошу позвать швейцарскую женщину-врача. Проходит больше часа, затем появляется итальянский врач. Он спрашивает о симптомах и берет кровь на анализ. Через некоторое время выясняется, что это не малярия. До завтрашнего утра врач больше ничего не сможет сказать. Напираи остается со мной, а муж и подруга с облегчением возвращаются в Барсалой.
Мы снова в родильном отделении, где Напираи может спать в кроватке рядом со мной. Она не привыкла засыпать без меня и кричит, пока медсестра не укладывает ее ко мне. Наконец рано утром появляется швейцарская женщина-врач. Она удивлена и озабочена, что снова видит меня и моего ребенка в таком состоянии. После некоторых дополнительных обследований мне диагностируют гепатит. Сначала я не понимаю, что это такое. Врач объясняет, что это желтуха, или воспаление печени, которое тоже весьма заразно. Моя печень больше не перерабатывает пищу. Боль провоцируется малейшим приемом жирной пищи. Отныне мне предстоит соблюдать строжайшую диету, постоянно отдыхать и уйти на карантин. Сдерживая слезы, я спрашиваю, как долго это продлится. Она с сожалением смотрит на Напираи и говорит: «Думаю, недель шесть. Тогда болезнь уже не будет заразной. Но это еще не будет выздоровлением». Также необходимо проверить, как дела у Напираи. Я уверена, что уже заразила ее! Я не могу сдержать слез. Врач пытается меня утешить: она еще не уверена, что Напираи заразилась. Мой муж тоже должен быть обследован как можно скорее.
У меня голова идет кругом, когда я слышу эту душераздирающую информацию. Приходят две чернокожие медсестры с каталкой, и меня со всеми моими вещами перемещают в новое крыло больницы. Я получаю палату с туалетом и стеклянными стенами. Дверь нельзя открыть изнутри. В ней есть окошко для раздачи еды. Крыло здания новое, и комната выглядит приятно, но я уже чувствую себя здесь как заключенная.
Наши вещи увозят на дезинфекцию, и я снова получаю больничную одежду. Сейчас Напираи тоже обследуют. Когда у нее забирают кровь, она громко кричит. Мне ее ужасно жаль, она еще такая маленькая, всего шесть недель, а уже столько натерпелась. Мне ставят капельницу и дают кувшин подслащенной воды. Кажется, что сахара в ней добрых полкило. Мне приходится пить много этой воды – это самый быстрый способ восстановить печень. Также мне нужен отдых и абсолютный покой. Это все, что сейчас можно для меня сделать. Врачи забирают у меня моего ребенка. В отчаянии я плачу и через какое-то время засыпаю.
Просыпаюсь от яркого солнечного света. Не знаю, который час. Мертвая тишина вызывает панику. Абсолютно ничего не слышно, и если мне нужна связь с внешним миром, то я должна нажать кнопку звонка. Затем за стеклом появляется чернокожая медсестра и говорит со мной через перфорированное отверстие. Я хочу знать, как дела у Напираи. Она вызывает врача. Проходят минуты, которые в этой тишине кажутся вечностью. Затем в мою палату входит врач. Дрожа, я спрашиваю, не заразилась ли моя девочка. Врач успокаивает меня с улыбкой: «Один раз переболеете, и больше этого не повторится!» Она сама переболела гепатитом много лет назад. И тут наконец-то хорошие новости: Напираи совершенно здорова, только ни коровье, ни сухое молоко она пить категорически не хочет. Неужели я не смогу взять ее на руки в течение долгих шести недель? Если к завтрашнему дню она будет по-прежнему отказываться принимать другую пищу, мне, хорошо это или плохо, придется кормить ее грудью. Но в этом случае риск заражения очень велик, объясняет врач. В любом случае, это чудо, что она еще не заразилась.
Около пяти часов я получаю свою первую еду: рис с отварной капустой плюс помидор. Ем медленно. Порция небольшая, но боль возвращается, хотя и не такая сильная. Мне дважды показывают Напираи через стекло. Моя девочка кричит, и ее живот и в самом деле впал. На следующий день расстроенные медсестры приносят мне мою девочку. Я испытываю глубочайшее чувство счастья, какое не испытывала уже давно. Ребенок жадно ищет мою грудь и, начав сосать, успокаивается. Глядя на мою Напираи, я понимаю, что без нее мне не обрести спокойствие и силу, чтобы выдержать этот карантин. Она причмокивает и смотрит на меня своими большими темными глазами, и мне приходится сдерживаться, чтобы не прижимать ее к себе слишком сильно. Позже заходит врач и говорит: «Вижу, что вдвоем у вас лучше получается выздоравливать». Я наконец могу улыбнуться и обещаю, что мы будем стараться изо всех сил.
Каждый день я выпиваю около трех литров очень сладкой воды, буквально силой заталкивая ее в себя. Теперь мне уже можно соленое, так что еда становится немного вкуснее. На завтрак у меня чай и какие-то хрустящие хлебцы с помидором или фруктами, на обед и ужин всегда одно и то же: рис с отварной капустой или без. Раз в три дня у меня берут кровь и мочу на анализ. Через неделю мне уже намного лучше, хотя я еще очень слаба.
Через две недели меня ждет очередной сюрприз. Анализ мочи показывает, что почки мои больше не работают так, как должно. У меня действительно были боли в пояснице, но я списывала это на вечное лежание. Теперь мне больше не дают соли, и мне ее очень не хватает. Кроме того, ко мне прицепили специальный мешок для сбора мочи, что очень болезненно. Теперь я должна записывать, сколько я выпиваю каждый день, а медсестра использует мешок для измерения объема выходящей жидкости. Только у меня хватило сил пройти несколько шагов – и вот я снова прикована к постели! По крайней мере, Напираи со мной. Без нее я, конечно, уже не захотела бы жить. Дочка, вероятно, чувствует, что мне плохо, потому что с тех пор как она со мной, она больше не плачет.
Лкетинга приезжал в больницу на обследование через два дня после того, как меня госпитализировали. Он здоров и последние десять дней
