– Если бы мне пришлось выбирать себе костюм, что бы вы мне посоветовали?
– Где вы собираетесь его носить? – ответил вопросом на вопрос Силлс.
– Первым делом через месяц я отправляюсь на Каннский кинофестиваль.
– Что ж, тогда это должен быть бежевый костюм из льняной ткани. Тут не может быть никаких вопросов.
И Марти сшил мне светло-бежевый льняной костюм, а также подобрал галстук и сорочку, чтобы я выглядел по-настоящему щегольски.
Несомненно, когда я приехал в Канны, одежда сыграла очень важную роль. Я бесконечно гордился своим костюмом, правильно подобранной сорочкой, правильно подобранным галстуком, правильно подобранными штиблетами. Я обходил тысячи журналистов, приехавших на фестиваль, и добивался освещения нашего фильма. Однако самый большой фурор я произвел на пляже. Джорджу пришла в голову мысль сделать фотографию с участием дюжины девушек из парижского кабаре «Крэйзи хорс». Девушки были в отделанных оборками летних платьях, в капорах и с букетами, – а на мне были только спортивные трусы. Эти снимки были напечатаны в газетах всего мира, и показ «Качая железо» прошел при битком набитом зале.
В Канны съезжалось столько звезд – таких как Мик Джаггер со своей женой Бьянкой, – и я был частью этого. Я попинал мяч с великим бразильским футболистом Пеле, поплавал с аквалангом вместе с французскими военными подводниками. Я впервые встретил Чарльза Бронсона. Женщина, которая занималась распространением его фильмов в Европе, устроила в его честь ужин в гостинице на набережной. Она сидела рядом с ним за главным столиком, а я находился неподалеку и мог слышать их разговор. Как оказалось, в общении Бронсон был человеком тяжелым. «Вы вносите такой большой вклад в успех нашей деятельности, – сказала ему женщина. – Мы очень рады, что вы здесь. Сегодня чудесная погода, не правда ли? Нам повезло, что весь день светит солнце». Бронсон выждал немного, затем ответил: «Терпеть не могу болтовню ни о чем!» Женщина была так потрясена, что отвернулась к другому соседу. Я был поражен. Однако именно таким был Бронсон в жизни – грубым и резким. Это никак не влияло на его фильмы, но я решил, что нужно будет вести себя более дружелюбно.
Теперь, когда у меня появился интерес к одежде, мой агент Ларри Кубик по возвращении в Лос-Анджелес с радостью взялся водить меня по магазинам. «Те же самые брюки ты сможешь найти в другом магазине, не на Родео-драйв, в полтора раза дешевле», – объяснял он. Или: «Твои коричневые носки не идут к этой рубашке. Думаю, ты должен взять синие носки». У него был хороший вкус, и для нас обоих хождение по магазинам было приятным отдыхом от нескончаемой череды жутких ролей, которые мне предлагали. В числе самых ужасных были предложения сыграть роль силача в фильме «Секстет» с участием восьмидесятипятилетней звезды немого кино Мей Уэст и съемки в рекламе автомобильных шин, за 200 000 долларов.
На протяжении нескольких месяцев мне казалось, что в деловой жизни Лос-Анджелеса осталась только торговля недвижимостью. Отчасти вследствие инфляции, отчасти из-за расширения цены на недвижимость в Санта-Монике взлетели до потолка. Мое жилое здание даже не было выставлено на продажу, но приблизительно в то же время, когда «Качая железо» вышел на экраны, один покупатель предложил мне почти вдвое больше того, что я заплатить за него в 1974 году. Прибыль на вложенные 37 000 долларов составила свыше 150 000 долларов – за три года я учетверил свой капитал. Всю эту сумму я вложил во вдвое большее здание, в котором вместо шести квартир было уже двенадцать. В этом мне помогла Ольга, которая, как всегда, подыскала как раз то, что нужно.
Моя секретарша Ронда Колумб, которая вот уже несколько лет вела службу заказов по почте и как могла упорядочивала мой безумный график, с большим воодушевлением следила за тем, как я потихоньку превращаюсь в мини-магната недвижимости. Она была уроженкой Нью-Йорка, четырежды разведенная, лет на десять – двенадцать старше меня. Первый ее муж в начале пятидесятых был чемпионом по культуризму. Мы с ней познакомились через клуб Голда. Ронда была мне вроде старшей сестры. Последним ее ухажером был агент по недвижимости по имени Эл Эрингер.
Как-то раз Ронда ни с того ни с сего заявила мне:
– Знаешь, Эл от тебя без ума.
– Он водится с моей секретаршей – естественно, он от меня без ума! – усмехнулся я.
Это вызвало смех.
– Нет, честное слово, Эл от тебя без ума и хочет вести с тобой бизнес. Как ты к этому относишься?
– Ну, выясни, что у него на уме, потому что на Мейн-стрит выставлено на продажу одно здание, и если он хочет принять участие…
У Эла была репутация проницательного игрока на рынке недвижимости. Он обладал чутьем на то, какой район будет переживать строительный бум. Эл сыграл ключевую роль в возрождении исторического района Пасадены, который был застроен дорогими магазинами и элитным жильем. Мне казалось, что Санта-Моника также дозрела до этого. Главная улица, проходившая параллельно океану в нескольких кварталах от берега, пришла в упадок. Здесь остались в основном пьяницы и безработные, и много недвижимости было выставлено на продажу. Я присматривал, куда бы вложить 70 000 долларов, отложенных из гонорара за «Качая железо» и других заработков.
Эл уже был знаком с тем зданием, которое привлекло мое внимание.
– Сейчас оно выставлено на продажу, вместе еще с тремя, – сказал он. – Выбирайте, какое вам по душе, и я войду с вами в долю.
В итоге мы с Элом купили это здание и начали подготовку к преображению Мейн-стрит.
Купленный нами дом практически сразу же стал приносить доход. Он продавался вместе еще с тремя небольшими зданиями, выходящими на соседнюю улицу, и мы продали их за сумму, которая практически полностью покрыла наш первоначальный взнос. Это упростило нам задачу получения большой ссуды, и на эти деньги мы полностью обновили наше здание. А поскольку ему было больше пятидесяти лет, оно имело статус исторического объекта, что давало существенные налоговые льготы. В этом была еще одна причина любить Америку: в Австрии над просьбой признать какое-либо здание историческим объектом просто рассмеялись бы, если бы ему было меньше четырехсот лет.
Эта сделка удвоила мою уверенность в том, что я избрал правильный путь. Я чуть подкорректировал свои жизненные планы. Я по-прежнему хотел со временем создать сеть спортивных залов, но вместо того, чтобы зарабатывать деньги в кино, как Редж Парк и Стив Ривз, я решил зарабатывать их на недвижимости.
