– Неважно! – Окулист отстранил её руку, но девушка всё же успела ощутить и притягательное тепло бетила, и упругую прочность бронежилета, поддетого под рубашку. – Короче, всё решено! Как только старик вернётся, я его шлёпну – и ты свободна. Завтра же свалим отсюда. В Грецию, Швецию, Венецию – куда пожелаешь. Отказ не принимается. Тогда здесь по-явится не один труп, а сразу два.
– Вы убьёте себя? – Даже в этой дикой ситуации у Людочки хватало духу на шутки.
– Ага, дождёшься! – Окулист саркастически осклабился.
– Я согласна. – Людочка для приличия пустила слезу. – Только не убивайте, пожалуйста, мужа.
– Нет, это вопрос решённый, – категорическим тоном заявил Окулист. – Соперников я терпеть не могу.
– Тогда пусть это случится не на моих глазах!
– Замётано! Но не надейся, крошка, что меня можно одурачить. Посиди пока здесь. – Окулист как был в расстёгнутом пиджаке, так и выскочил из квартиры. Но перед этим он приковал девушку к трубе отопления – приковал безжалостно и умело, вывернув руки за спину.
Едва топот Окулиста затих, как Людочка закричала:
– Сашка, он хочет убить Приходько! Догони его! Почему ты сидишь там, как мышь в норке?
– А что мне остаётся делать? – огрызнулся Цимбаларь. – Стрелять через стену? Или ломать дверь? Он бы меня своей пушкой в коридоре встретил.
– Как же нам быть?
– Надо дождаться Окулиста. Вот тогда я и покажу ему кузькину мать. Но сначала выберусь из этой проклятой конуры.
Он несколько раз с разгона бросался на дверь, но с таким же успехом можно было штурмовать кирпичную стену. Тогда, дабы заглушить звук выстрела, он приложил к двери подушку и нажал на спуск. Навесной замок, сбитый пулей, отлетел прочь вместе с проушинами, сквозь которые была пропущена его дужка. Цимбаларь получил свободу, а «гюрза» ещё раз доказала свою эффективность – на аналогичную операцию у «макарова» ушло бы, наверное, полмагазина.
Всё это время Людочка рвалась из оков и орала, что не позволит умереть человеку, которого они обманным путём втравили в свою аферу.
– Угомонись! – прикрикнул на неё Цимбаларь. – Не на сцене! Спасём мы твоего суженого-ряженого… Только где его в этой темноте искать?
Цимбаларь выскочил в глухую ноябрьскую ночь, и колючий ветер сразу накинулся на него, словно огромная хищная птица.
Прохожих на улице было мало, а фонарей и того меньше. Он свистнул, подзывая друзей, но те как под землю провалились. Пользоваться рацией было рискованно – кто-то из оперов мог оказаться сейчас в двух шагах от Окулиста.
Решающие события должны были развернуться где-то между домом Приходько и продовольственным магазином, находившимся за рекой Сетунью, взятой здесь в гранитные берега. Поставив «гюрзу» на боевой взвод, Цимбаларь со всех ног помчался к мосту.
Миновав несколько кварталов, он достиг реки, в ночное время выглядевшей довольно зловеще. Мост, слава богу, был освещен, пусть и довольно скудно. На противоположный его конец уже вступили две человеческие фигуры, в которых можно было распознать Кондакова и Приходько. Окулист пока ничем себя не обнаруживал, но в том, что это рано или поздно случится, сомневаться не приходилось.
Цимбаларь уже хотел было подать сигнал опасности, но вовремя передумал. В момент казни злодея всё должно умолкнуть – и рёв толпы, и грохот барабанов, и даже стенания стихии. На это ещё будет время.
Расстояние между Цимбаларем и парочкой Кондаков – Приходько неуклонно сокращалось. Соответственно нарастало и напряжение. Все свои планы Окулист доводил до конца, и сейчас даже трудно было себе представить, какую новую подлянку он задумал.
Внезапно через левый парапет перемахнул кто-то маленький, как собачонка, и стремительно кинулся через мост вправо – туда, где за бездействующей осветительной мачтой затаился неизвестный человек. Произошла короткая схватка, закончившаяся не в пользу малыша. Матерная брань, которую он издал, бултыхнувшись в воду, сразу выдала в смельчаке Ваню Коршуна. Приходько и Кондаков остановились. Первый от неожиданности загремел бутылками, распиравшими пластиковый пакет, а другой квакающим голосом выкрикнул: «Стой, стрелять буду!»
Однако это грозное предупреждение не возымело желаемого результата. Держа «смит-вессон» чуть на отлёте, Окулист двинулся вперёд. Замысел его был предельно ясен – полагаясь на защиту бетила, подойти к противникам как можно ближе и уж тогда действовать наверняка.
Кондаков посылал в обнаглевшего противника пулю за пулей, но всё без толку. И тут набежавший сзади Цимбаларь пустил в ход свою «гюрзу». Ситуация на мосту изменилась самым кардинальным образом.
Оказавшись между двух огней, Окулист счёл за лучшее не рисковать. То обстоятельство, что путь к отступлению лежал по реке, ничуть не смущало его. В бурной жизни киллера бывало и не такое. Поговаривали, что Окулисту случалось благополучно выплывать даже из канализационных коллекторов и промышленных отстойников, где давно издохло всё живое.
В последний момент он обернулся к Цимбаларю, желая отогнать настырного опера выстрелом. Сосуд для бетила, прошедший через руки стольких великих и низких людей, зазывно блеснул. Такую возможность упускать было нельзя.
Пуля «гюрзы», угодившая в грудь Окулиста, издала не чавкающий, а лязгающий звук. В то же мгновение ветер взвыл особенно зло, словно дисковая пила, наскочившая на гвоздь.
Цимбаларь выстрелил снова. Киллера отшвырнуло спиной на парапет. Несколько секунд он ловил равновесие, а затем в воздухе мелькнули его ноги, обутые в щегольские, ещё почти неношеные ботинки. Глухое – «плюх» – прозвучало как бы последним аккордом этой драмы.
Людочка опять оказалась права. Обладая многими чудесными свойствами, пепел ковчега не умел защищать себя. Будучи неуязвимым щитом, он одновре– менно являлся и ахиллесовой пятой. Дело, на которое было потрачено столько времени, сил и нервов, закончилось на удивление буднично… если только смерть человека можно считать будничным событием.
Общими усилиями Ваню выловили из реки. Он хоть и дрожал мелкой дрожью, но не выпускал из зубов цепочку, на которой болтался продырявленный футляр от бетила.
– Еле успел снять, – просипел он, кутаясь в пальто, позаимствованное у Кондакова. – Он, гад, уже пузыри пускал. Посмотрел на меня как-то странно-странно и пошёл на дно… Мне бы чего принять для сугреву, а то околею.
– Нет проблем! – Приходько тряхнул пакетом, из которого раздался сладкозвучный перезвон. – Что предпочитаете? Французское вино или шотландское виски?
– Стеклоочиститель, – сообщил Ваня. – Но на худой конец подойдёт и виски.
Кондаков между тем излагал предысторию происшедшего. Узнав, что Приходько послан Окулистом в магазин, они набились к нему в провожатые, искренне полагая, что Цимбаларь с Людочкой вполне управятся и без них. Впрочем, на середине моста Кондаков одумался и оставил Ваню в дозоре.
Укрыться здесь было в общем-то негде, и шустрый лилипут перелез через парапет, ниже которого над водой нависал довольно широкий карниз. Такие номера он практиковал и раньше.
Окулист, появившийся в самом скором времени, занял позицию за осветительной мачтой по другую сторону моста. Волею случая бандит и сыщик оказались рядышком.
– А всё остальное ты и сам видел, – закончил Кондаков.
– Почему же вы за мезузой не следили? – с упреком сказал Цимбаларь.
– Я её сунул в карман да и позабыл, – признался Приходько. – Душила она меня…
Найдя самое освещённое место, они принялись рассматривать добычу. Футляр был безнадёжно пуст. То, что не выдул ветер, унесла вода. На душе у всех кошки скребли. Исключение составлял лишь Ваня, раз за разом прикладывавшийся к бутылке.
– Куда сейчас дует ветер? – неожиданно спросил он.
Приходько, подняв вверх обслюнявленный палец, доложил:
– Вроде бы на восток. В сторону Мурома и Владимира.
– Как называется эта река?
– Сетунь.
– Куда она впадает?
– В Москву-реку.
– А дальше?
– Дальше, через Оку, в Волгу.
– Тогда всё нормально, – заявил Ваня. – Бетил остался в России. Превратился, так сказать, в коллективную собственность. Глядишь, и исполнятся наши сокровенные желания… Дай бог, чтобы они пошли не во вред, а на пользу.
– Возможно, ты и прав, – вздохнул Кондаков. – Но вот как убедить в этом полковника Горемыкина?
Спустя пару дней Людочка отправилась к цадику Нахамкину, чтобы вернуть ему амулет, а заодно поблагодарить за неоценимую помощь, оказанную опергруппе.
Однако на месте крепкого бревенчатого дома, словно бы предназначенного для круговой обороны, она застала лишь свежее пепелище, из которого торчали закоптелые печные трубы.
– Что здесь случилось? – спросила Людочка у проходившей мимо женщины.
– Разве сама не видишь? – ответила та. – Сгорела хата. Пока приехали пожарные, от неё одни головешки остались.
