— Сколько сегодня тебя? — спросила, не чувствуя в себе душевных сил дополнять его сегодня даже до половины.
Никита сел рядом со мной на постель и обнял за плечи.
— Нужно выравнивать баланс, маленькая. Лучше, если мы расстанемся на середине. Другое соотношение убьёт нас обоих.
Я подняла на него взгляд:
— Тебя тоже?
— Да. Ты многое значишь для меня. Поэтому… Мавр сделал своё дело — мавр может уходить.
— А если я не хочу ждать этот чёртов день? — спросила очень тихо.
— А ты не жди. Выпотроши меня по максимуму. Во всех смыслах. Зачем-то же я тебе попался.
— А если я попрошу у тебя всё?
— Я отдам.
— Обещаешь?
— Обещаю.
— Я предъявлю счёт, — недоверчиво смотрела на него.
— Я оплачу. Мне пора, маленькая. Если захочешь погулять, Армат организует тебе сопровождение. Можно на машине. Всё что захочешь. — Он немного крепче прижал меня к себе и шепнул в ухо, будто нас мог кто-то услышать. — Сегодня будет много секса. Я очень соскучусь к вечеру.
Он ушёл, а я ещё долго сидела и смотрела в пол без единой мысли в голове. Потом позвонила в ресторан и заказала суши и бутылку белого вина, мороженое с пьяной вишней и шоколадным ликёром. Настроение надо было как-то поднимать, и я решила сначала наесться, потом перед телевизором заняться своими маслами — пора было приниматься за парфюм для Никиты: гель для душа, шампунь, крем после бритья, ароматизатор для волос и тела, мыло и туалетную воду.
* * *
Я заехал в центр ненадолго. Сегодня меня интересовали семейные палаты и гостиница для персонала и родственников больных детей. Выкупленное здание оборудовали лишь необходимым, и сегодняшний день я решил посвятить личным встречам с людьми.
— …Спасибо вам, сэр, вы святой человек… — Слушал уже, наверное, двадцатую по счёту благодарность и задумался — не позвонить ли папе римскому, чтобы канонизировал меня при жизни? — Я бы работать хотела, ведь что-то покупать всё равно приходится.
— Разве вам не хочется находиться с ребёнком больше времени? — удивился. — Сыну это важнее всего.
Я точно это знал, вся моя жизнь тому подтверждение. Я пытался уберечь детей от ошибок таких же, как мои, родителей, но уже двадцатый раз убеждался, что во мне жив неисчерпаемый идеализм. Людям нужны деньги, чтобы жить: заплатить кредиты, отремонтировать дома, купить одежду, отложить на светлое будущее, сокрытое в темноте неопределённости.
— Всё так… — понурив голову и теребя край рубашки, тихо отвечала женщина. — Но вот выйдет он из больницы, а у меня ни работы, ни отложений. И что делать? Ему вот одежду надо, обувь, похудел сильно…
Я слушал её и понимал — всё верно. И помочь ей некому: ни мужа, ни других родственников. А что я мог сделать? Проще простого отвалить денег тысяч тридцать — средний доход американца за год. Но таких уже пришло больше десятка, а у меня только в этом центре полторы тысячи пациентов. А дети из приютов? А из трущоб, у которых родители не могут найти работу или не хотят? Дармовые деньги расхолаживают, но и дать всем даже черновую работу — я не центр занятости.
— Ясно. Запишите фамилию и номер комнаты… и телефона. Есть телефон? — Почему-то подумалось, что вряд ли у неё есть сотовый, но женщина написала на листе бумаги всё, что я просил. — Если там ещё кто-то есть, скажите, одного приму ещё и на сегодня всё.
Женщина вышла, и почти сразу же вошла другая. Меньше всего я ожидал увидеть её.
— Линда? — Я откинулся в кресле на высокую кожаную спинку и побарабанил пальцами по столу. — На что жалуешься? — ухмыльнулся недобро.
— Пришла поздороваться, — она села и закинула ногу на ногу.
— Что ты делаешь здесь?
— Работаю. — Я недоверчиво вздёрнул бровь. Эта женщина внесена во внутренний чёрный список, и её не должны были взять на работу, и я сильно сомневался, что кто-то из её родственников болен. — Это для Линды Брукс закрыта дорога в империю Соломата, а для Линды Фостер Саммерс — нет, — ехидно пояснила и окинула меня томным взглядом из-под наращённых ресниц.
Меня насторожило её откровенно наглое поведение в сочетании с новой фамилией. Поверить, что несильный, но нечистоплотный в методах конкурент заинтересовался этой дамой, не мог — не в его вкусе. У Линды ни отпадной фигуры, ни большого ума, а Дарнелл Фостер Саммерс всегда окружал себя девушками не старше двадцати, при том что самому за полтинник. И Линда даже внешне не приближалась к породе тех девушек: длинноволосых и рыжих, с зелёными глазами и ногами от ушей. Да и по темпераменту сидевшая напротив женщина близко к тем кострам не стояла — я, было дело, трахал одну из них, и штучка та была сродни извержению вулкана. Риз — так её, кажется, звали. Однажды она просто исчезла. Линда рядом с ней — дохлый хомяк.
— Зачем пришла? — повторил вопрос.
В сказку про поздороваться я не верил. Интуиция подсказывала, что надо бы позвать Армата, но я решил всё обсудить с ним позже.
— Посмотреть на тебя такого… — она окинула меня скептическим взглядом, — …делового при жизни… последний раз.
Она встала и направилась к двери, виляя тощим задом — куриная жопка аппетитнее.
— Собралась отчалить через Стикс? — на мгновение в душе шевельнулось беспокойство.
Не поворачиваясь, Линда показала мне средний палец и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
Мелькнула мысль — это закрылась крышка моего гроба.
* * *
— Время поездки придётся сократить, сэр.
Армат внимательно выслушал мой рассказ о встрече с Линдой и неприкрытой угрозе. Спустя минуту после этого его ребята занялись просмотром записи с камер видеонаблюдения в гостинице и клинике — с кем контактировала и чем она занималась.
Дарнелл Фостер Саммерс — шакал, смелый только в стае, он не может завалить мастодонта, каким был в бизнесе я, но способен нанести мелкие «раны», и это нужно брать в расчёт. Что их с Линдой объединило, предстояло узнать.
— Думаю, что и наезд на отца тоже его рук дело. Какой-то на самом деле пшик вся эта шумиха, будто пробный удар…
Я стучал пальцами по столу, думая, не грозит ли это чем-нибудь Несси?
— Логичное допущение, — согласился «механик». — Проверим.
— Сокращаем маршрут и время. Здесь пробудем как планировали, потом в Хартфорд на два дня и домой. В Тенесси не полетим.
Придётся Несси встречать родителей в своём доме.
— Сэр… есть вариант заставить Саммерса активизироваться…
* * *
С базой и флёром парфюмерной линии для Никиты сложностей не было — я продумала эти ярусы ещё «до». А вот с «сердцем», которое должно работать так, как задумано мной, предстояло потрудиться.
Потому что у меня был один шанс, и я не хотела оказаться в лиге неудачников.
Я села на пол перед телевизором и увлеклась составлением композиции настолько, что очнулась, только услышав голос Никиты — он вернулся раньше на несколько часов.
— Ох, как у нас тут пахнет… — повёл носом и сел рядом со мной на пол. — Расскажешь, что делаешь?
— То же, что и ты — шампунь от похоти, — я улыбнулась. — Почему ты не говорил, что твой центр одним из первых начал изучать влияние ароматов на мозг?
— Ты ведь читала Википедию, — пожал он плечами. — Это неважно, Несси, — он перетянул меня к себе на колени, а его голос зазвучал возбуждающе низко.
— А в самолёте стало важно?
— Ты говоришь, как маленькая обиженная девочка, — улыбнулся он и провёл кончиками раскрытой пятерни по моему лицу ото лба до губ. — Миллионы и всемогущий Центурион не сделают тебя успешной. Ты должна решить, что хочешь: сидеть и собирать духи и шампуни, или чтобы тебя запомнила за что-то более серьёзное.
— Мне кажется, я никогда не смогу, как ты.
— Почему?
— Я не лидер.
— Ты забыла? — поднял он бровь. — Я тоже.
— Ну да! Вон как тебя слушаются…
— Нет, меня не слушаются. Каждый член команды делает свою часть работы. Это как высадиться на неизвестной планете — успех зависит от профессионализма каждого и общей цели. Но она должна быть важной и интересной для всех. Команда — это фанатики, преданные не лидеру, а себе. А ты просто используешь особенности каждого для достижения общего.
