Все уже сказано. А сделано еще больше. Ближе, чем мы есть, быть невозможно.
– Пойдем в душ? – этот абсолютно обыденный вопрос идет вразрез со всем тем безумием, что выражают наши глаза.
– Идем, – отзываюсь в тон Чарушину я. – Только я в свою комнату за вещами схожу.
– Давай я.
– Нет, нет… Лучше я… Хочу еще телефон проверить. Вдруг Соня звонила.
– Тогда вместе, – заключает Артем решительно.
Накидываю его футболку. Он натягивает спортивные штаны. Неторопливо шагаем по коридору. В комнате тоже не суетимся. Понимаю, что поймали какой-то чудесный баланс, в котором даже мое смущение растворяется.
Собираю необходимые вещи. Беру с тумбочки телефон.
Сообщение только одно.
Инна: Слушай… Так странно… Мне сказали, что никакой такой программы на операции нет и никогда не было.
Вскидываю взгляд. Сталкиваюсь с мерцающей бездной Чарушина. Ловлю резкий приход головокружения и тошноты.
43
Никакого «стыдно». Никаких секретов. Никаких границ…
© Артем Чарушин
Один взгляд Лизы, и я понимаю: случилось нечто хреновое.
Нечто очень-очень хреновое.
Мать вашу…
Волна Дикаркиных эмоций валит на меня штормовой стеной. Почва из-под ног уходит. Тает, будто лед, и я проседаю. Сглатываю, глотаю кислород и держу покерфейс в надежде, что вся эта муть все-таки иллюзия. Да меня еще таскает после близости, во время которой я переступил последнюю черту. Возможно, из-за этого плющит и прилетает какими-то галлюцинациями.
– Это ты? – шепчет Лиза практически бездыханно.
Сердце первый крен совершает. Буксует смертельно.
– В смысле? – выдыхаю сипло.
Пытаюсь улыбнуться, типа растерянность клею. Но на подсознанке, каким-то долбаным шестым чувством сходу выкупаю суть вопроса.
– Ты… Ты… – бормочет Лиза нервно.
Кидает ее в панике. Сложить мысли в слова не может, но крайне бурно жестикулирует и выразительно дрожит. Смотрю на это и осознаю, что уровень моего страха стремительно достигает неизведанных высот.
– Ты… Чарушин… Ты… – путается в эмоциях, их слишком много.
Понимаю ее, как никогда. Самого точно так же разбивает. Только внешне держаться привык. Сжимаю челюсти и цепенею, когда охота разложиться на хрен об стену.
– Заканчивай, – сухо поддерживаю свою Дикарку. – Говори, как думаешь.
Она отрывисто вздыхает и выпаливает:
– Откуда ты узнал про таблетки?
– Видел упаковку, когда искал тебе вещи, – соврав, якобы спокойно развожу руками.
– Нет, не видел! – отрицает Лиза сердито. – Не видел, потому что ее не было! У меня был семидневный перерыв, во время которого приходят месячные. Сразу после них случился наш секс во дворе. И когда ты пришел за моими вещами, таблеток не было! Я только на следующий день купила новую пачку!
– Значит, позже, – упорно держу ровный тон, невзирая на то, что она давно кричит. – Какая разница когда? Видел.
– Нет, нет… – бормочет Лиза, расстроенно мотая в довесок головой. – Нет, ты не мог видеть! – повторяет с уверенностью, которую, походу, не переломить. Я поджимаю губы и натужно вдыхаю через нос. Неосознанно стискиваю руки в кулаки. – Ты… Ты был у моего врача? – выталкивает и жарко краснеет.
Очевидно, что считает эту версию почти бредовой. Можно бы было легко отодвинуть. Закрыть, чтобы и сомнений никаких не осталось. Можно. Но я молчу.
Эмоции Лизы настолько яркие, что я их все наблюдаю визуально. Пока она не зажмуривает глаза. И даже тогда часть из них прорывается. Она морщится и вновь мотает головой, словно бы отказываясь принимать эту реальность.
Мое сердце маслает на повышенных оборотах. Мне больно, стыдно и, блядь, страшно. В своей неподвижности добираюсь до ненавистного мне отчаяния.
Когда же моя Дикарка распахивает глаза, у меня случается конкретная остановка. Тягучая и убийственная.
– Когда мы разошлись… – выбивает Лиза шепотом. Рывок, и мой движок взрывается, беспощадно дробя ребра и плоть. – Когда мы разошлись, я столкнулась с взрослой жизнью. И знаешь, я подумала: «Как же тот чертов аппендицит мне вырезали бесплатно?». Не хотела верить! Но оно по-другому не получается, да, Чарушин? – из ее глаз проливаются слезы, с губ слетает нервный смех. Я машинально шагаю вперед, чтобы остановить и утешить. Но Дикарка, едва поймав мой, подозреваю, горячечный взгляд, пятится и выставляет ладони. – Ты заплатил? Ответь мне!
– Да, – толкаю без сожаления.
– Программа тогда, программа сейчас… Повторяешься!
Лиза орет, и я вскипаю. Не из-за ее слов и повышенных тонов. Просто меня накрывает то, что она отгораживается и не позволяет мне даже приблизиться.
– А как по-другому, если ты такая, блядь, мнительная? М? Как?
– Никак!
– Никак?! – шагаю неосознанно. Ловлю ее плечи и крепко сжимаю. – Ты в своем уме? В своем?! Называешь меня своим мужчиной, да? Да?!
– Да!
Несмотря на резкий тон Дикарки, испытываю глубокое удовлетворение и некоторое облегчение.
– Так прими и то, что мужчина о своей женщине заботится, – выдаю внушительно, почти агрессивно. – О ее здоровье, в первую очередь! И деньгами, если нужно, все покрывает тоже он! Ты, блядь, это понимаешь? Как иначе? – толкаюсь лбом к ее лбу. Врываюсь взглядом в душу. Голос падает до дрожащего хрипа: – Не отталкивай меня.
Она зажмуривается. Шумно циркулирует воздух. Кроме горячих выдохов чувствую и то, как резко и часто поднимается ее грудь.
– Ты расспрашивал обо мне? Допытывался? Мне неприятно! Это очень личное!
– Какое, мать твою, личное? – выдвигаю больше устало, чем разъяренно. – Что у тебя от меня может быть «личного»?
– Артем… – пытается выпутаться. – Мне стыдно… Стыдно, что ты узнал про мои проблемы… Не могу такое разделять… – вновь дергается и отталкивается.
Но я уже киплю без шанса на трезвое охлаждение. Не отпускаю. Перехватывая руками, прижимаю
