превратно.
Помня подобные столкновения в прошлом и наши напряженные отношения в настоящем, не могу предугадать, как он себя поведет.
Что, если затеет, как когда-то, драку? Что, если просто развернется и уедет? Что, если не захочет никогда больше видеть?
Сердце от страха грохочет. Повернуться к Артему, взглянуть ему в глаза не смею.
Смотрю на Павла.
– Значит, это правда? – спрашивает тот и на мгновение морщится. – Твоя мать сказала… Я не поверил.
– Почему же? – выдыхаю, когда внутри поднимается протест.
– Бросая меня в ЗАГСе, ты сказала, что дело не во мне и не в нем… Ты сказала, что никогда не выйдешь замуж. Ни за одного мужчину, – припоминает мои давние слова Павел.
Я улыбаюсь. Но не потому, что мне весело. В тот момент ощущаю себя отрешенной от всего мира, прямо как тогда, когда бежала из-под венца.
– Я и не замужем, Павел.
И именно в этот миг Чарушин выступает чуть впереди меня.
– Но скоро будет, – заявляет он Задорожному. – Планы имеют свойство меняться. Как и наши чувства. Тебе ли не знать? Прицепился тут к девчонке из-за того, что она когда-то на эмоциях сказала. Съебись, не позорься.
Павел снова морщится, сглатывает и, переводя взгляд на меня, прищуривается.
– Твои родители так и не рассчитались со мной по долгам, – говорит он, а у меня резко до звона закладывает уши. – Как закрывать будем? Я дал тебе много времени… Раз все так развернулось – планы, чувства изменились… – переводя взгляд на Чарушина, резко одергивает пиджак. – Меня устроит пять ночей. И будем квиты.
Задыхаюсь от шока. Перед глазами темнеет. Голова идет кругом. Меня будто в центрифугу закручивает, не пытаюсь этому сопротивляться. Падаю, в мимолетной надежде, что больше не придется очнуться.
45
Мне страшно…
© Лиза Богданова
Лишиться сознания, к сожалению, так и не удается. Артем ловит меня, и, едва я оказываюсь в его руках, тело будто разрядами тока пробивает. Должно быть, это и приводит меня в чувства.
– Все хорошо. Дыши.
Не открывая глаз, усиленно киваю.
Чарушин еще что-то бросает Павлу, а потом ведет меня к машине. Усадив, сам в салон не забирается. Прикладывая к уху телефон, замирает около меня.
– Можешь приехать? Срочно. Надо Лизу забрать.
– С кем ты… – пугаюсь я. Бросаюсь к нему. Хватаясь за лацканы пальто, выбираюсь из машины. – Артем, я без тебя никуда не поеду.
– Ш-ш-ш, – выдает он. Прижимает к груди. – Тихо, Дикарка. Тихо, родная. С Бойкой поедешь. Я решу тут все и заберу тебя. Обещаю.
– Мне страшно… – прижимаюсь к нему крепче.
Настолько страшно, что я не осмеливаюсь взглянуть куда-либо в сторону. Утыкаюсь ему в грудь, еще и зажмуриваюсь. Стоит лишь представить, что мне придется выполнить требование Павла… Скорее умру, чем позволю этому случиться.
– Все нормально. Тебе нечего бояться. Сказал же, все решу, – выдыхает Чарушин, не прекращая гладить меня по спине. – Раз и навсегда.
Чувствую, как он злится. Ярость буквально клокочет в нем. Но он подавляет ее и говорит со мной максимально терпеливым и ласковым тоном.
– Точно меня заберешь? – шепчу я задушенно.
– Конечно, заберу. Не сомневайся. Никогда.
Я скольжу ладонью ему за шею, обнимаю и только тогда киваю.
Пару минут спустя рядом с нами притормаживает машина. Артем сразу же ведет меня к ней и сажает на заднее сиденье.
– Все, – выдает, когда наши взгляды встречаются. Я тянусь обратно и прижимаюсь к его губам губами. Коротко, но, как мне кажется, значимо. Когда обратно разъединяемся, вижу по глазам Чарушина, что он тоже это чувствует. – Не волнуйся, ладно? Я быстро.
– Хорошо.
Сжимает мою ладонь, ненадолго задерживает взгляд и, выпуская ее, отшагивает.
Дверь закрывается. Машина трогается.
Я не спрашиваю Кирилла, куда мы едем. Артем ему доверяет. Значит, должна и я. Кроме того, я слишком погружена в свои мысли, чтобы вести с кем-то беседу.
Волнуюсь, безусловно. За Чарушина переживаю.
Что он скажет Задорожному? Как уладит этот вопрос?
В салоне тепло, а у меня мурашки по коже разбегаются.
Стыдно, противно и страшно. Как ни пытаюсь приглушить эти чувства, не получается. Расходятся по телу, будто кругами. С дрожью перебивают мышцы. И меня, конечно же, начинает трясти физически.
Благо вскоре машина останавливается, и Кир ведет меня к дому. Я никогда не была у Бойко в гостях, но по многочисленным фотографиям, которые так любит постить в сети Варя, узнаю и двор, и даже подъезд.
Кир, определенно, не из разговорчивых. Поднимаемся на этаж в том же молчании. Он открывает дверь, пропускает меня внутрь, забирает пальто и ждет, пока я снимаю обувь. Указывая рукой направление, проводит меня по итогу в гостиную.
– Варя сейчас выйдет, – первое, что он мне говорит. – Я пока чай поставлю. Сладкое любишь?
Улыбнувшись, пожимаю плечами. В тот момент трудно сообразить, что я люблю. Все начисто стирается из памяти. Остается лишь Чарушин.
Люблю. Его люблю.
А сладкое? Такая это ерунда сейчас… Абсолютно все ерунда.
– Ясно, – отзывается Бойка. – Садись пока, не стой, – указывает рукой на диван. Я веду за этим жестом взглядом, но не двигаюсь. – Садись, а то Варя меня отругает. Я не особо по гостям спец, ну ты поняла… Не стой, короче, ладно?
– Ладно, – выдыхаю, наконец, я.
И быстро занимаю указанное место.
Такой он забавный. Переживает, что жена отругает. Бывает же такое… Странно. И как-то мило, что ли. Помогает мне слегка переключиться со своих переживаний на их мирную счастливую жизнь.
Бойка выходит, а я скольжу взглядом по гостиной. С осторожным интересом
