— Почему не может быть здоровых детей? — Рила спросила совсем тихо. — А у других?
— Лайл — вот ваша с отцом линия Эйм, — ему родня во втором поколении. Ветка Сиэ пересекается в третьем и пятом. Ним — четвертое, восьмое и далее опять. Юмм — родич во втором через смежную ветку, далее шестое, девятое и снова… и так все.
Кстати, для вас, Эймов, желтым будет любое следующее поколение. От близкой родни не рождаются здоровые дети, так и у людей, неизбежны генетические сбои. Вас слишком мало, купол на грани вырождения. Ограниченная популяция себя полностью исчерпала, корабль недоступен, новый материал с Релата получить невозможно.
Выходит хозяева — в тупике. Доигрались…
Он говорил и говорил, число непонятных для Рилы слов стало подавляющим, но наш вдохновенный врач и не заметил. Его охотно слушали Эл и Дед, постепенно включаясь в беседу, айри склонны к умным разговорам. А когда они думают втроем — это вообще что-то. Сейчас оба «питают» Тимрэ и настраивают его сознание на полноту и точность оценок. О, Эл запустил запись, декан мой обожаемый, бесподобно предусмотрительный. Ученые, чтоб им хоть отоспаться! Могу, кстати, с этим и помочь… Эл уловил мое намерение и сердито показал кулак.
Рила наших разборок не заметила, она глядела на цветные объемные нити с растущим ужасом. Я подошла, внутренне усмехаясь шутке вожака, приписавшего Хо себе в дети.
Кто ж его обидит в стае теперь, да еще и на воспитании у хранителя закона? «Эйм, по месту проживания.» В странные игры играет судьба, мы все и в любом смысле живем на территории Лайла, если разобраться. Хьертт — его земля, мир волвеков. А уж сектор Эйм, случайно избранный для расселения на корабле — тем более… Та-ак, что у них наплетено в генетике? Я деловито отодвинула Тимрэ вместе с креслом и тоже принялась рассматривать узор. Выжженные на руках интересующих меня волвеков номера и буквы я помнила, здесь использовались они же. Вглядываться в объемную модель оказалось непривычно, но постепенно я разобралась.
— Ри, они так могут часами говорить, пошли отсюда. Тимрэ накормят, а мы о себе должны позаботиться сами.
— Да, конечно, — она вышла, не оглянувшись, странно понурая.
Обедать мы устроились у меня.
Хозяева научили своих волчиц есть, пользуясь столовыми приборами, и Рила делала это весьма изящно, я смотрела даже с легкой завистью. У нее очень красивые руки, двигается женщина плавно, мягко и естественно, спина прямая, голову держит очень высоко, шея длинная, золотые волосы высохли и вьются крупными волнами, окутывая плечи. Я порылась в своих невеликих запасах личного имущества и раздобыла заколку, убрав их в пучок на затылке. Так ей идет, да и есть удобнее.
Впрочем, будь я вполовину так голодна, как она теперь, ела бы руками, торопливо и жадно. Хотя, с другой стороны, только Юнтар умеет создавать вместо консервированной или синтезированной гадкой вечно-годной еды нечто вкусное и полезное.
— Хозяин учил меня послушанию много лет, — усмехнулась она, ощутив мой взгляд. — Я была еще мала для самки, когда он застал меня в лифте, пробралась тайком и хотела сбежать. Думала, наверху свобода. Он привел к себе и начал воспитывать.
Сперва доброго наставника изображал, я была глупа и верила. Училась и старалась.
Потом все в один день изменилось, он мне указал на место самки в Гнезде.
— Он тебя бил?
— Хорошо бы. Это легко перетерпеть, — усмехнулась она. — Умная нужна была, чтоб помогала в опытах. И строптивая, забава тогда ему не скучной казалась. Говорил, для каждой есть свой ошейник. Искать его — и есть главная забава. Меня отдавали самым нестабильным, оставляли задыхаться без воздуха, не кормили. Сжигали сознание. А потом он придумал показать сына и делать больно ему. И я стала лизать руки.
— Рила…
— Да ладно, я уже большая девочка и не жалуюсь, — снова усмехнулась она. — Плакала я в возрасте йяллы, когда еще жив был страх, потом разучилась. А теперь вот свободна и мне, представь себе, очень-очень плохо. Так плохо и хозяин бы не сделал.
— Говори.
— Я нужна была послушная для опытов, потому что умная, сильная, привлекательная и выносливая. Когда он на меня нашел управу, ради малыша я на все соглашалась, разные тесты, опыты и забавы. Откачивал воздух и требовал, чтобы я описывала ощущения. Погружал с головой в странную жидкость и проверял, могу ли я дышать.
Заставлял вдыхать нечто, вызывающее сны наяву и делающее очень послушной, резал нервы. Я во всем помогала и говорила правду. А еще отдавал многим нестабильным волвекам и совсем жутким зверям. Я — яркий стимул, и он говорил: этого злить, того приманивать, к иному ползти на брюхе. Смотрел, как они ведут себя. Приборы, обручи, нити, датчики… Он знал все, будто в голову влезал. И ко мне, и к тем, кому я была предложена. Они были разные, разумные и дикие, очень сильные и крупные, мелкие и неспособные менять облик. Но для меня — совершенно одинаковые.
Привели в загон, значит, самка, вещь хозяина, игрушка, слабая. Мысли чуть отличались, действия тоже. Неразумные причиняли боль, демонстрируя свою силу и состоятельность, разумные презирали и унижали, это порой еще страшнее. Я их отношение отлично научилась читать, еще до первого рычания или жеста, не глядя.
По прикосновению сознания, а уж по взгляду, запаху, голосу только разбирала подробности очередного своего черного дня. Без всяких приборов, и много лучше и быстрее хозяина. Первый, кто меня стал считать живой — Йялл. Но ему было просто жаль меня, нас обеих.
— А Ринк…
— Да, — она сжалась в комок и глубоко забилась в кресло. — Детей у меня уже не будет, хозяева всех своих личных самок лишают этого права, их порода не должна мешаться с нашей, грязной. Но теперь новый айри пришел и так уверенно и легко говорит, что Ринк мне брат. Это больно слышать.
— Тимрэ всего лишь указал, что для твоих детей в стае нет дальних родичей, и не более того. Для тебя, я специально посмотрела, есть четыре чужих линии. Одна оборвана, что-то у них не сложилось. Вторая существует в твоем поколении только в женском варианте. Третья — один из вожаков, погибший недавно на охоте, Пятый.
Сын у тебя от него.
— А четвертая? — она не слишком хотела знать, кажется. Действительно умна — прикинула шансы и сильно огорчилась.
— Могу написать номер, — делано-безразлично прищурилась я. — Придет — сверь. Его Йялл как раз сюда тащит, сама знаешь, то есть чуешь. Только учти, про детей твои хозяева полную глупость сказали. Случай простой, я еще вчера поняла, в больничном секторе: любой из нас, снавей — на полчаса работы. Но лучше лечить на Релате, там тебе восстанавливаться окажется легче.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
