Федор хотел как можно быстрее покончить с делами. Для этого у него была весьма существенная причина — вечером ему предстояло встретиться с Надеждой. Угрюмый уверенно вошел в подъезд, открыл дверь веселой квартирки своим ключом и посмотрел на часы — до назначенного времени оставалось еще двадцать минут. Он улыбнулся, подумав, с какой физиономией мэр, перешагнув порог квартиры, увидит вольготно развалившегося на диване гостя.
Минут через десять повернулся ключ в замке. Подумав, Федор решил устроиться понахальнее и положил ноги в ботинках на стул. Это должно было произвести впечатление. Следовало все делать для того, чтобы сломить волю клиента к сопротивлению.
Павел Несторович открыл дверь. Его лицо сморщилось, словно он укусил лимон.
— Значит, вы располагаете ключиком и от этой квартирки?
— Разумеется, — улыбнулся Федор. — Мы же с вами старые приятели, у нас не должно быть друг от друга никаких секретов.
— Но позвольте узнать, как вам удалось заполучить его? Когда я заказывал замок, так меня уверяли, что его практически невозможно открыть, разве высадить дверь вместе с ним.
Павел Несторович двигался именно к тому месту, где разбросал свои ноги Угрюмый. Походило на то, что он решил присесть прямо на ботинки гостя. Федор невольно убрал ноги со стула. Чувствовалось, что со времени их последней встречи господин Гордеев изрядно окреп. Наступило самое время, чтобы стукнуть Павла Несторовича мордой об стол.
— А ты никогда не задавался вопросом, почему у тебя всегда есть под рукой баба, которую можно трахнуть? Учти: большинство баб, которых ты пользуешь, прошли у нас курс молодых шлюх. Так что не удивляйся, что ключики от этой квартирки имеются и у нас.
Гордеев не особенно расстроился.
— А я-то все время думаю, откуда у меня такое ощущение, будто здесь после меня кто-то побывал? Теперь понимаю, — голос мэра звучал почти бодро.
— Ты еще не все понял, мой ангел — ласково улыбнулся Угрюмый. Он вдруг поймал себя на том, что усвоил некоторые словечки и интонации Коляна, которые убийственным образом действовали на Гордеева. — Посмотри вот в этот угол. Да-да, сюда, как раз над самым диваном. Ты ничего не замечаешь?
Гордеев хмыкнул:
— А что я, по-твоему, должен увидеть?
— Приглядись получше.
Неожиданно с лица Павла Несторовича сошла безмятежность. Его лицо покрылось красными пятнами.
— Суки! Вон что вы придумали! Если бы Я знал, что так сложится, то собственными руками придушил бы Коляна!
Губы Федора расползлись в пренебрежительной улыбке.
— Мне Коляну так и передать?
— Я, значит, здесь с бабами кувыркался, а вы меня между тем на пленочку снимали! Суки, дочего додумались!
Гордеев разгневался не на шутку. Федору даже на мгновение показалось, будто руки мэра потянулись к огромному бронзовому светильнику, стоявшему на невысокой тумбочке.
— Но-но, ручки-то свои попридержи. У меня хватит силенок, чтобы тебе шею свернуть. А потом, ты чего про себя думаешь? Может, ты чистой любви хотел? Мы ведь твоим девушкам платили куда щедрее, чем ты. Так что советую быть паинькой и не дергаться больше понапрасну.
— Чего вы от меня хотите? — прорычал Гордеев.
— Немногого. Для такого влиятельного человека, как ты, подобная просьба — сущий пустяк, — голос Угрюмого значительно подобрел. Федор даже стал выглядеть как-то скромнее: не то уменьшился в росте, не то стал уже в плечах. — Ты должен освободить из СИЗО трех человек — Крота, Серого и Цыгана.
— Да вы что?! Рехнулись, что ли?! — вскочил со стула Павел Несторович. Если бы гнев можно было оценивать по шкале Бофорта, то сейчас он наверняка приблизился к одиннадцатибалльной отметке. — А может, Колян меня с кем-то перепутал? Может, он думает, что я Президент России: хочу — караю, хочу — милую? Как, по-твоему, я должен освободить эту троицу? Позвоню начальнику СИЗО и скажу: хватит, мол, держать этих парней, ведь они такие славные, и вообще, скорее всего, произошла судебная ошибка! А знает ли твой Колян, что Крот сидит за разбой с причинением тяжких телесных повреждений, что трое из тех, кого он ограбил, до сих пор не могут выбраться Из реанимации?
Угрюмый молчал и с интересом наблюдал за разгневанным мэром. Забавное это зрелище — наблюдать перевоплощения всесильных. Гордеев всегда входил в свой кабинет, как мощный айсберг в узенький пролив, раздвигая тяжелыми плечами робких просителей. А сейчас он метался по комнате, словно дворняга, которой подпалили шерсть.
— А этот твой Серый? Двойное убийство! Да ему пожизненный срок светит! Ты знаешь, что его держат в отдельной камере и перевозят в специальной машине? Ты хоть знаешь, кого он угробил?
— Еще бы! Ментов.
— Вот именно. Они же его пристрелят при первой возможности! Я до сих пор удивляюсь, почему он еще жив! А твой Цыган? Он же сидит за изнасилование и разбой! Такие, как эта троица, не подлежат никакой амнистии. Пусть Колян просит о чем угодно, но только не об этом!
Угрюмый поднялся:
— Вижу, что наш разговор не получается. Очень жаль. Придется сегодня же сообщить об этом Коляну. Представляю, как он будет расстроен! — Федор сделал печальное лицо и покачал головой. — Ну что ж, мне надо идти. Не обижайся, если получится что-нибудь не так… Жизнь, знаешь ли, такая непредсказуемая штука…
— Постой, постой! — На лбу Гордеева выступили крупные капли пота. Видимо, он испугался всерьез. — Мне требуется время, чтобы все обдумать.
— Хорошо, оно у тебя есть, — Угрюмый посмотрел на часы. — Целых пятнадцать минут. Если ты за это время ничего не придумаешь, то очень осложнишь собственную жизнь.
— Что я могу придумать за эти пятнадцать минут? Что?! Разве только пустить пулю себе в лоб, чтобы вы не лезли больше ко мне со своими бесконечными просьбами!
— Хорошо. Я, кажется, кое-что придумал за тебя. Ты сейчас немедленно свяжешься с начальником СИЗО и попросишь его, чтобы всю троицу перевели в следственный изолятор номер три — тот самый, который находится у въезда в город.
— Это нереально! Ты же разумный человек и сам должен понимать всю нелепость ситуации. Нужно время хотя бы для того, чтобы оформить документы.
— Кстати о документах. Колян просил напомнить тебе, что не забыл твоей услуги, когда исчезли два уголовных дела. Он также просил тебе сказать, что до сих пор тебе благодарен.
Павел Несторович мгновенно перестал метаться по комнате.
— Как? Ты и про это знаешь?
— Уважаемый Павел Несторович, я знаю про все., — Угрюмый вспомнил Надежду улыбнулся и добавил: — У нас с Коляном много общего.
В прошлом году из сейфа областной прокуратуры, шифр которого знали всего несколько человек, исчезли дела двух подследственных, и не каких-нибудь карманников, а очень авторитетных граждан города, промышлявших разбоями и грабежами. Имелись данные и о том, что подследственные не прочь были подработать законными убийствами. Судя по тому, как они жили на воле, дела у каждого из них шли в гору и, кроме шикарного «сааба», каждый из них имел коттедж и кое-какую недвижимость в Греции, куда они ежегодно ездили на пару месяцев с девушками из местного варьете. Частенько ребятишки работали в паре, и поговаривали, что, возможно, их не отловили бы вообще, если бы они не стали расширять круг своих подельников, один из которых впоследствии оказался сотрудником ФСБ.
В одну ночь прокуратура лишилась десятков свидетельских показаний, сотен фотографий, массы вещественных доказательств и всякого компромата, которого хватило бы на несколько уголовных дел. Восстановить подобный материал в полном объеме было невозможно, и для восстановления в любом случае потребовалось бы множество людей и несколько месяцев усиленной работы. К тому же дела исчезли за день до их передачи в суд, и было неизвестно, как поведут себя перепуганные свидетели на новом витке разбирательства.
Дела из сейфа исчезли не без помощи мэра, которому Николай Радченко за услугу передал двести тысяч долларов. Пропажа произошла в тот самый вечер, когда на первом этаже здания прокуратуры чествовали главного прокурора области. Ни в то время, ни позже никому и в голову не могла прийти крамольная мысль допросить в качестве свидетелей мэра города и прокурора области.
