Верю: Господь даст силу народу своему. Господь благословит народ свой миром (Пс. 28, стих 11).
Патриарх Московский и всея Руси Алексий II 29 сентября 1993 года
Все слова Патриарха Алексия II полностью соответствовали мыслям депутатов, поэтому Воззвание было принято Съездом с ликованием. Депутаты говорили, что можно договориться. Патриарх предложил посредничество и место для встречи — Свято-Данилов монастырь. Я согласился...
Откровенно говоря, нам казалось, что высокие церковные иерархи призовут к разуму Ельцина, покажут ему всю абсурдность его действий, решительно заставят отменить указ № 1400... Ничего этого не произошло — Кремль использовал церковь как средство пропаганды и инструмент прикрытия своих кровавых замыслов. И больше — ничего.
Концентрация мятежных сил
К концу первой недели осады мятежниками обстановка определенно сдвинулась в пользу сил парламентской демократии. Расчет на то, что ельцинистам удастся путем подкупа, раздачи должностей или шантажом уговорить и принудить большинство народных депутатов покинуть Парламентский дворец, оставив меня в одиночестве — провалился, их большинство проявило непреклонную решимость отстоять Закон, свою честь и достоинство. Лидеры мятежников нервничали, их охватил испуг, переходящий в страх. Сугубо гражданские люди, такие как сам Ельцин, Черномырдин, Гайдар, Бурбулис, Филатов, Полторанин, Шахрай и другие — стали требовать от генералов МВД, армии и спецслужб «решительных действий». 28 сентября Парламентский дворец полностью обнесли колючей проволокой, ужесточили режим прохода в здание, автомобили с парламентской серией отбирали. Подтягивалась бронетехника. В один из этих дней появилась специальная машина — агитационный желтый БТР, его передатчик начал орать на всю центральную площадь вульгарную песенку: «путана, путана, путана...», затем грубый голос: «Сдавайтесь! Вы получите хлеб и воду!» — Примерно так, как показывали гитлеровцев в кинофильмах, осаждающих партизан. Народ немедленно прозвал презрительно эту машину «желтым Геббельсом». Видимо, затейники этого дурацкого спектакля полагали, что он окажет какое-то психологическое воздействие на демонстрантов и защитников Белого дома. Реакция же была обратной — насмешки и оправданные аналогии мятежников с фашистами, заимствующие методы последних в своей предательской борьбе с Верховным Законодателем.
К 3 октября в Москве ельцинистами было введено более 70 тыс. войск армии и МВД. Кстати, общая численность московской милиции — 100 тыс. человек. Помимо этого в Москву были стянуты части ГУО, взявшие под плотную охрану Кремль, а также подразделения дивизии им. Дзержинского, включая спецназ и около 50 бронетранспортеров.
Решение о начале операции «Кольцо» было принято в штабе президента 29 сентября (участвовали Ельцин, Черномырдин, Шумейко, Филатов, Ерин, Грачев, Куликов, Гайдар, Батурин, Панкратов, Лужков). Это произошло сразу после предупреждения со стороны У. Кристофера и после консультаций с послом США Пикерингом — они торопили, сообщили, что вынуждены будут вмешаться, если события затянутся. Они были обеспокоены тем, что общественное мнение в России постепенно восстанавливалось против Ельцина.
В основном уже стала ясна негативная позиция субъектов Федерации по отношению к действиям Кремля и продолжению осады Белого дома. Наметилась угроза раскола в Вооруженных силах. Тяжелое впечатление на Ельцина, Черномырдина и К0 произвел срыв заседания коллегии Министерства обороны. Это случилось 28 сентября. Грачев был в истерике, а 29 сентября он «исчез». И даже отчаянные попытки самых пронырливых журналистов найти его оказались безрезультатными. И вдруг «исчезнувший» Грачев «отозвал» свое интервью «Московским новостям» от 29 сентября, в котором обещал, что армия сохранит нейтралитет в политическом противостоянии. Другим подтверждением того, что решение о применении силы было принято 29 сентября, можно считать пресс-конференцию Сергея Шахрая. В этот день вице-премьер твердо заявил, что не будет ни штурма Белого дома, ни чрезвычайного положения. Но опытные депутаты хорошо знали натуру этого злобного человека, и если он говорил, что «захвата» не будет, следовательно, надо было ждать худшего — нападения ельцинских мятежников.
В новую стадию вошла операция по дезинформации и дезориентации общественного мнения.
СМИ распространяли на весь мир клеветнические утверждения о каких-то «тысячах боевиков», находящихся под «командованием Хасбулатова». Вспомнил знаменитое интервью Полторанина итальянской газете, в которой он хвастливо утверждал, что он «предотвратил мятеж» этих самых боевиков — гвардейцев председателя парламента. Где же эти «мои боевики»? — как бы они понадобились нам сегодня, если бы они существовали, а не были мифом в сумасбродной полторанинской голове? Ну, куда Геббельсу до Полторанина! И даже редактор «Известий» Голембиовский позже похвалялся — дескать, наша газета первой (!) подняла вопрос об «охране» в Белом доме. Каков циник — первым «запустить» клевету и похваляться своим «провокационным подвигом»! И эти люди претендуют на то, чтобы говорить от имени самой демократии. ...Пришел певец Иосиф Кобзон. Говорит шутливо:
— Руслан Имранович, я ожидал здесь в Белом доме увидеть толпы полупьяных депутатов и какой-то сброд — так о вас пишет по существу вся столичная печать — а у вас здесь, как и до 21 сентября — полный порядок, строгости только больше.
Я: рад видеть вас, Иосиф Давыдович, недавно здесь был художник Александр Шилов, еще несколько деятелей культуры, писатели. Но в целом представители культуры какие-то «странные» — или скатились к позициям 30-х годов, поддерживая кремлевских палачей, или испуганно забились в свои щели и выжидают — «кто кого пересилит»? А сколько всегда было шума по поводу роли творческой интеллигенции? Вот сегодня для нее реальный шекспировский вопрос — мир или война, другими словами, поддержать расправу с нами или потребовать снятия блокады и перейти к переговорам. Где позиция этой прославленной интеллигенции? Почему она не потребует — «остановите это безумие!». Более того, некоторые «представители» ее даже подталкивают кремлевских дураков к насильственной расправе — абсолютно повторяя поведение в период процессов над Бухариным и другими, когда публично требовали самой жестокой казни над «шпионами»! Вы сами, Иосиф Давыдович, видите ту бездну падения ваших собратьев?
Кобзон: Руслан Имранович! Я пришел по велению сердца, Лужков выхлопотал мне «пропуск». Я не отношусь к той категории, о которой вы, вообще-то справедливо, говорите — я со многими своими коллегами переговорил относительно наших возможностей повлиять на ситуацию. Что поделаешь — слабые люди, а здесь — прямые угрозы, даже мне Барсуков угрожает. Я бы хотел, чтобы все завершилось мирно... Я передам Лужкову, что вы готовы в любое время встретиться и переговорить... Ушел. Он переживал искренне.
Одна информация вызвала и беспокойство и удивление одновременно. Сотрудники ГУО (охранное подразделение) установили свой «контроль» над Генеральным штабом, командованием родов и видов войск, генералами Московского военного округа. Как в сталинско-бериевские времена. У меня возникла злорадная мысль — так вам и надо, господа генералы, и вообще — вы не генералы, а половые тряпки, если позволяете каким-то бандитствующим охранникам командовать над собой. Были бы настоящими генералами — приказали бы арестовать этих «охранников» во главе с их главарями, Коржаковым да Барсуковым.
Паника в Кремле
О полной растерянности в штабе заговорщиков путча свидетельствовало их руководство операциями. Было очевидно, что ОМОН не в состоянии справиться со сторонниками Белого дома, состоящими наполовину из стариков и женщин. К вечеру 29 сентября конституционалисты начали возводить баррикады практически во всем центре Москвы... в ход пошли даже перевернутые троллейбусы... ситуация выходила из-под контроля Кремля. Это обстоятельство имело и другую сторону — чем больше приходило к нам людей на помощь — тем менее управляемой становилась обстановка на «улице». И одновременно — это порождало панику в Кремле. А паника, страх — это опасное состояние для власти, ее носителей. Страх затмевает разум, заставляет использовать самые безумные средства.
Поэтому надо было особенно четко контролировать действия наших защитников, чтобы они не «пугали» мятежников. Когда кто-то при мне сказал что-то типа того: «Хорошо бы захватить «Останкино», — я очень жестко высказался следующим образом: «Я не буду возражать, если Руцкой как и.о. президента, захватит Кремль. Я не буду возражать, если и.о. министра обороны генерал Агапов захватит Министерство обороны, а Баранников возьмет Лубянку, министр внутренних дел Дунаев — здание МВД — ваши рабочие места, господа президент и генералы, в тех зданиях, а не здесь — в Парламентском дворце. Вы нам мешаете работать. Перебирайтесь, и поскорее на свои рабочие места! Но я предупреждаю: никаких «захватов» гражданских объектов, только — оборона Парламентского дворца через массовый подъем людей, демонстрации, митинги. Іде обещанные вами воинские подразделения? Вот над чем вам надо работать! Вам ясно? — Генералы молчали, опустив головы.
