Истинное удовлетворение в путешествиях доставляло ему преодоление препятствий, недостатка в которых, разумеется, не было. Он никогда не старался облегчить свой путь, если думал, что это может хоть как-то увести его от выполнения намеченной программы. Трудностей, казалось, для него не существовало, и в экспедициях он не жалел ни себя, ни своих спутников, настойчиво устремляясь к назначенной цели. Можно было бы даже сказать, что борьба с разнообразными преградами и целеустремленное их преодоление представлялись Миклухо-Маклаю естественными и необходимыми условиями жизни путешественника, без этого он не мыслил своего существования. В путешествиях, как, впрочем, и в обычной обстановке, он довольствовался самым необходимым и ограничивал себя во всем. Гамак или раскладной стол в экспедиции считались уже предметами комфорта. Он привык к самой простой и однообразной пище, мог месяцами обходиться без обычных для европейца продуктов — хлеба, соли, сахара, часто, как бы не замечая, переносил вовсе отсутствие самого необходимого, терпел голод. О болезнях нечего и говорить: лишь приступы лихорадки и сильнейшие боли, вызванные ревматизмом или другими заболеваниями, могли на самый короткий срок задержать, но не остановить его.
Надо сказать, что путешествий самих по себе, "просто так" либо ради знакомства с новыми землями, Миклухо-Маклай себе никогда не позволял. Он был не просто путешественник, но путешественник-ученый, для которого любая экспедиция, длительная или короткая, дальняя или близкая, подчинялась какой-то научной программе и могла считаться законченной и успешной лишь в том случае, если путешественнику удавалось получить ответы на вопросы, казавшиеся ему важными с научной точки зрения.
Карта его путешествий 1866–1883 годов поражает причудливым переплетением линий, кажущейся случайностью и неожиданностью маршрутов.
Случайного действительно было немало. Ну кто мог предвидеть, что «Изумруд», которому предписывалось с Берега Маклая проследовать прямо в Батавию и оттуда — в Кронштадт, изменит курс (из-за эпидемии на Яве) и направится на Филиппины, в Гонконг и Сингапур? Мог ли Миклухо-Маклай определить заранее курс шхун "Sea Bird" и "Сади Ф. Кэллер", если он был всего-навсего пассажиром, а шкиперы и тредеры руководствовались в своих маршрутах корыстными торговыми интересами? Путешественник не мог предположить, что, высадившись на заброшенном островке, он попадет на пароход известного миссионера Чалмерса, совершит на нем длительное плавание вдоль южного берега Новой Гвинеи, а затем волею обстоятельств ему доведется провести чуть не год в австралийской провинции Квинсленд?
И так было почти всякий раз: неожиданные повороты в маршрутах, случайные встречи, вносившие свои поправки, непредвиденные остановки и т. д… И объяснить это не так уж трудно; у Миклухо-Маклая не было средств для снаряжения с о б с т в е н н о й экспедиции, ни от кого не зависимой, полностью подчиненной выработанным в кабинетной тиши задачам. Ему всякий раз приходилось приноравливаться к людям, вступая в договорные отношения с лицами, с которыми он подчас предпочел бы вообще не иметь никаких дел. Среди многочисленных героев великих путешествий, которым вечно не хватало средств, Миклухо-Маклай, должно быть, — самый необеспеченный: у него не было ничего, кроме долгов, и он не мог рассчитывать на то, что путешествия принесут ему хоть что-нибудь материальное.
Теперь, столетие спустя, изучая шаг за шагом дела Миклухо-Маклая путешественника, мы видим, как а организации им экспедиций проявлялись его могучий характер, целеустремленность, решимость все перенести ради высоких целей. Все свои экспедиции Миклухо-Маклай предпринимал в одиночку: у него не было ни сотрудников, ни помощников, единственное, кого он вынужден был привлекать, были командиры судов для плавания, носильщики и проводники для пеших экскурсий, слуги — при длительных высадках. Он обладал редким свойством — располагать к себе людей, от которых часто зависела судьба его планов. Напомним, как началась его новогвинейская экспедиция: молодой человек 23 лет, только что окончивший Иенский университет, без всяких связей в высоком обществе, совершенно без средств, незадолго до этого совершивший два не столь уж заметных путешествия — на Канарские острова (с группой немецких ученых) и на берега Красного моря (в одиночку), появляется в Петербурге, и здесь ему сравнительно быстро удается добиться одобрения программы научных путешествий по островам Тихого океана в Русском географическом обществе, которое — это все тогда знали — к далеким от границ России путешествиям не проявляло особенного интереса; мало того, автору проекта назначают пособие в 1500 рублей и обеспечивают возможность плавания к местам работы на корвете «Витязь». Командир и весь экипаж принимают горячее участие в устройстве его на берегу Новой Гвинеи, ему выделяют часть продуктов из запасов корабля, и командир оставляет ему шлюпку, его дом на мысе Гарагасси ограждают на всякий случай минным полем.
Этот человек с не бросающейся в глаза внешностью, небольшого роста, с тихим голосом, неизменно производил на окружающих сильное впечатление своей энергией, глубокой убежденностью в важности предпринимаемых им дел, полным отсутствием даже намека на корыстные интересы, на погоню за славой, успехом и прочими суетными вещами. Он умел как-то очень просто заставить поверить, что служит единственно одной науке, с которой он постоянно связывал служение на благо человечеству.
Его жизненная позиция вызывала уважение, и перед ним открывались двери правительственных учреждений, кабинетов ученых с мировыми именами, канцелярий деловых людей и даже дворцов местных правителей. Он умел почти всюду добиться хотя бы малой поддержки своих планов и доказать важность своих дел.
Миклухо-Маклай не любил громких слов, но, когда речь заходила о науке, он не боялся говорить или писать торжественно и даже с пафосом. "Если я ч т о делаю или ч т о говорю, то это е д и н с т в е н н о д л я н а у к и, т. е. для истины". "Единственная цель моей жизни п о л ь з а и у с п е х н а у к и и б л а г о ч е л о в е ч е с т в а".
Какой же науке служил Миклухо-Маклай?
В Иенском университете он учился на медицинском факультете, преимущественное внимание отдавая сравнительной анатомии и зоологии. Врачом он не стал, хотя медицинская подготовка пригодилась ему в годы пребывания на берегу Новой Гвинеи. В первых экспедициях он занимался главным образом зоологическими исследованиями морской фауны и даже получил некоторую известность работами в области анатомии губок.
Но уже программа тихоокеанской экспедиции представляет нам Миклухо-Маклая совершенно в особом свете, не как специалиста в одной научной сфере, но как ученого чрезвычайно разносторонних интересов, обширных познаний и того, что в наше время называется комплексным подходом.
Программа предусматривала обширные зоологические исследования — с особенным вниманием к низшим формам животных: "…Проследить изменение и зависимость животных организмов от различных внешних факторов, а потом анатомия и история развития этих организмов".
Другой раздел программы относился к физической географии и метеорологии: предусматривались обследования и нанесение на карту новых или малоизученных мест, наблюдения за температурой воздуха, воды, почвы, за давлением, испарениями, ветрами и т. п.
Наиболее важная часть программы посвящалась антропологии и этнографии, то есть наукам о человеке — о его физической природе, расовых особенностях и различиях и о формировании, истории, образе жизни и культуре этнических общностей (народов).
Таким образом, в экспедиции Миклухо-Маклай должен был работать одновременно как натуралист, географ, антрополог и этнограф — ведь намеченную программу предстояло выполнять ему одному!
В истории путешествий и экспедиционных исследований такое встречалось нечасто.
Готовя программу, молодой исследователь обратился за содействием к ряду известных европейских ученых — писал им, ездил в некоторые страны для бесед с ними. К Миклухо-Маклаю отнеслись с полной серьезностью и пониманием — он получил от крупнейших специалистов и необходимые вопросы, и ценные советы. Многие месяцы провел он в музеях крупных европейских городов, штудировал научную литературу, перечитал массу книг и статей, относящихся к Океании и ее населению, особенно внимательно изучая отчеты и рассказы участников прежних экспедиций.
Теперь станет понятным, что в ноябре 1870 года на борт «Витязя» взошел молодой ученый, вооруженный обширными специальными познаниями в различных областях современной ему науки, хорошо подготовленный к разнообразной и сложной исследовательской работе, с глубоким убеждением в громадной общественной значимости начатого им дела и с твердо выработанными жизненными принципами, которым он был намерен никогда не изменять.
