В то же время для революционеров было очевидно, что царская власть не сломлена и решающие схватки впереди. В эти дни Ленин писал, что в стране сложилось равновесие сил, когда «царизм уже не в силах, а революция еще не в силах победить… Самодержавие… только отступило в чрезвычайно серьезной битве, но оно далеко еще не разбито… и революционному народу остается решить много серьезнейших боевых задач, чтобы довести революцию до действительной и полной победы».
В другой прокламации Сталин предупреждал рабочих, чтобы они не требовали от царской власти отдельных уступок и не удовлетворялись ими. Он писал: «Пролетариат не распылит свою энергию на неразумные требования. К царскому самодержавию у него только одно требование: долой его, смерть ему!» Он призвал к восстанию и беспощадной борьбе с классовыми врагами: «Только на костях угнетателей может быть воздвигнута народная свобода, только кровью угнетателей может быть удобрена почва для самодержавия народа! Только тогда, когда вооруженный народ выступит во главе с пролетариатом, поднимет знамя всеобщего восстания, – только тогда может быть свергнуто опирающееся на штыки царское правительство».
В конце октября – начале ноября 1905 года многие революционеры были уверены в таком развитии событий. Укреплению их веры способствовали новые восстания солдат и матросов. 26—27 октября восстали матросы и солдаты Кронштадта. 30—31 октября восстали матросы во Владивостоке. В середине ноября вспыхнуло восстание матросов в Севастополе, которым руководил лейтенант П.П. Шмидт. В ожидании решающего момента Ленин в начале ноября 1905 года нелегально вернулся в Петербург. 23 ноября Ленин говорил: «Растет восстание. Растет бессилие, растерянность, разложение самодержавного виттевского правительства». По другую сторону баррикад он видел прямо противоположный процесс: «организация и мобилизация революции».
Свою статью, опубликованную в первом номере «Кавказского рабочего листка» 20 ноября, Сталин открывал словами: «Великая Русская Революция началась!… Мы находимся накануне великих событий, достойных Великой Русской Революции…» Он ставил обычный для себя риторический вопрос: «Хватит ли сил у пролетариата, чтобы дойти до конца по этому пути, хватит ли сил у него, чтобы выйти с честью из той гигантской, кровопролитной борьбы, которая предстоит ему на этом пути?» и уверенно отвечал за него: «Да, хватит!»
Однако социал-демократы ошибались в оценке возможностей революции к тому моменту, когда она достигла своей кульминации. Как и в начале 1905 года, многие происходившие события оказывались для них неожиданными, потому что они были вызваны движущими силами, находившимися вне контроля РСДРП. Немалую роль в происходивших событиях сыграл известный международный авантюрист Парвус. Являясь, как и Троцкий, сыном одесского зернопромышленника, Александр Гель-фанд (Парвус) покинул Россию еще в 1890-х годах и в Германии вступил в социал-демократическую партию. Впоследствии он стал видным коммерческим дельцом и крупным финансистом, имевшим прочные связи с влиятельными кругами Германии и Османской империи. С осени 1904 года Парвус, находясь в Мюнхене вместе с Троцким, разрабатывал теоретическое обоснование «перманентной революции» и ее практическое осуществление в России. При содействии Парвуса Троцкий в середине 1905 года был нелегально переправлен в Россию, скрывался в Киеве и в Финляндии, а затем, в октябре 1905 года, появился в Петербурге на заседании местного Совета рабочих депутатов. Внезапное возвышение Троцкого в Совете, появление в Петербурге Парвуса, который поразительно быстро сумел открыть там несколько газет, и многие последовавшие за этим события происходили без ведома большевистской и меньшевистской фракций РСДРП.
Купив либеральную «Русскую газету», Парвус превратил ее в «популярный орган воинствующего социализма». Одновременно Парвус создал печатный орган меньшевиков «Начало». Хотя Мартов, которому было поручено возглавить газету, и не разделял взгляды Парвуса на перманентную революцию, он был вынужден пропагандировать эту теорию. «Мы вынуждены будем согласиться на пропаганду этой довольно рискованной идеи, не имея возможности что-либо возражать с нашей стороны», – писал Мартов Аксельроду. Возражать Парвусу Мартов не решился, потому что за таинственным человеком были неведомо откуда взявшиеся огромные денежные средства, на которые он скупал газеты и навязывал им угодное ему направление.
Пребывание Троцкого в руководстве Петербургского Совета позволило Парвусу провести 2 декабря 1905 года через этот самопровозглашенный орган власти «Финансовый манифест», от начала до конца подготовленный им. «Финансовый манифест» неожиданно переводил борьбу с правительством совершенно в новую плоскость. Документ прибывал население не платить налогов и податей, забирать вклады из сберегательных банков, требовать во всех случаях расплаты золотом, не допускать уплаты государственных долгов по займам, а также «разоблачить перед всем миром финансовое банкротство правительства России». Газеты Парвуса широко распространяли этот манифест. Казалось, что международные финансовые силы, делавшие на первых порах ставку на революционный переворот в России, но столкнувшиеся с готовностью царизма выстоять любой ценой, теперь были заинтересованы лишь в дестабилизации российской валюты или хотя бы в осуществлении выгодной им финансовой спекуляции.
Сообщение о ненадежности банков и неустойчивости российской валюты вызвало массовое изъятие вкладов из сберегательных банков. Объявление же о финансовом банкротстве правительства серьезно повлияло на котировку рубля на мировом финансовом рынке. Разумеется, как и обычно в таких случаях, были не только потерпевшие, но и выигравшие. Можно предположить, что Парвус и его друзья, снабдившие его деньгами для скупки петербургских газет, не остались внакладе после этих событий. Однако можно усомниться, что все эти действия как-то продвинули вперед дело революции. Скорее напротив. Осознав всю чудовищность последствий «Финансового манифеста» для страны, премьер-министр С.Ю. Витте отдал распоряжение конфисковать все газеты, опубликовавшие это произведение Парвуса, и арестовать членов Петербургского Совета.
Арест членов Петербургского Совета совпал с началом широкого контрнаступления царского правительства, которое стало новой неожиданностью для революционеров. Правительство предоставило местным властям право «прибегать к применению чрезвычайных мероприятий без испрошения на то разрешения центральной власти» для борьбы с забастовками на железных дорогах, почте и телеграфе. Был издан указ об уголовной «наказуемости наиболее опасных проявлений участий в забастовках». Циркуляры предписывали выявлять «немедленно всех главарей противоправительственного и аграрного движения и заключать их в местную тюрьму для поступления с ними согласно указанию министра внутренних дел».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
