К нему потянулась рука.
Сейчас! И Хьюстон нырнул. А затем взвился в воздух, приземлившись прямо на человека, повалив его, запутав в протянутых за собой простынях, и путаясь сам. Они стали биться на полу в отчаянной схватке. Пит выругался и постарался выдернуть нож из руки убийцы. И тут в пах ему врезалось колено. Пит застонал, чуть не согнулся пополам и схватил убийцу за горло.
— Пит, прекрати! — Но он продолжал душить. — Нет, Пит! — В темноте голос был хриплым, дергающимся. — Хватит! Ты мне больно делаешь!
Задыхаясь, Хьюстон замер. И в тот же момент выпустил жертву из рук.
— Симона!
— Горло, Боже…
— Господи, прости. — Хьюстон, пошатываясь, поднялся на ноги и помог женщине встать. Он зашарил рукой по стене в поисках выключателя, а затем включил лампу на столике возле кровати. Симона глотала слюну, массируя пережатое горло. На ней была рубашка и джинсы. Левая щека опухала. Она быстро, от боли мигала.
— Черт, да я же тебя едва не прикончил! — сказал Хьюстон.
Симона свалилась поперек кровати, разминая шею. Простыни лежали на полу.
Внезапно Хьюстон почувствовал холод.
И собственную наготу. Он стоял совсем рядом с женщиной абсолютно голый. Трясущимися руками Пит поднял простыни с пола и обернулся ими. Длинный конец он закинул через плечо.
Симона расхохоталась.
— В чем дело? — удивился Пит.
— Вид у тебя идиотский, — сказала она. — Смешной и глупый.
— Да ты меня чуть ли не до смерти напугала!
— Второй ключ забрал отец. Поэтому через входную дверь я попасть не могла.
— Так постучала бы, что ли!
— А если бы меня кто увидел? Отец, например? Нет уж! Поэтому я обнаружила ключи от соседней комнаты и прошла через эту дверь.
Пит сжал простыни. И снова Симона засмеялась.
— А когда я открывала соседнюю дверь, то стукнула ключом в замке.
— Ты могла бы постучать в соседнюю дверь!
— В том-то и была загвоздка. Я не хотела тебя будить. Ты не думай, я не только над тобой, я над нами обоими смеюсь. Вся мизансцена получилась забавная. Эти простыни. — Она показала пальцем и захихикала. — Ты выглядишь оскорбленным величеством. — По ее щекам катились слезы.
Пит сам не смог сдержаться. Он осмотрел себя, эти смятые простыни и представил, как смешно выглядит со стороны — свое замешательство, негодование. Он почувствовал, как в нем закипает смех. Рухнув на постель, он смеялся до тех пор, пока не заныл живот. Слезы заструились по его лицу.
— Господи, ну и парочка, — простонал он. — Неужели было что-то такое срочное, необходимое, что нельзя было подождать до утра?
Симона прекратила смеяться.
Лицо ее походило на лицо ребенка, глаза были наполнены до краев страхом.
И тут до Хьюстона дошло.
— Нет.
— Пит, я…
— Нет, — повторил он твердо.
Она выглядела пристыженной.
— Мне очень неловко.
— Ерунда.
— Я думала… Ладно, проехали.
— Скажи.
— Если бы я с тобой переспала, то тогда ты, быть может, понял, как много для меня значишь и как я хочу быть с тобой. Я сказала тебе, о чем говорил отец. Но ведь это не мои слова. Я просто переводила, позволила ему высказать свою точку зрения.
— Но не стала спорить.
— Не при нем же. Это бы его возмутило.
— То есть, ты не сдаешься?
Она решительно покачала головой.
— Поедешь со мной? — он выпрямился. — В Ронсево?
— Куда угодно. Я тебя одного не отпущу. Ты мне необходим. Черт побери, да я же тебя люблю!
— Не надо.
Она была поражена.
— Не говори. Не надо.
Пит закрыл глаза. И его затрясло.
27
Они выехали на рассвете. Под дверь отца Симона подсунула записку, в которой написала о том, чтобы он не волновался, что она позвонит и все объяснит, и что в любом случае скрываться вечно она не сможет, да и не намерена.
У них с Хьюстоном все было наравне и шансы на спасение одинаковые.
Но пока они ехали — Пит выбрал другой маршрут до города и все время наблюдал за дорогой в зеркальце заднего обзора — то почему-то все время молчали. Узкая дорога извивалась крутыми кольцами сквозь обсаженную деревьями деревенскую местность. И чем дольше они молчали, тем отчетливее осознавали, что их нервозность все больше и больше нарастает.
— Что-то не в порядке, — наконец, проговорила Симона. — Что?
Хьюстон покачал головой из стороны в сторону, уходя от вопроса.
— Так нечестно, — возмутилась Симона. — Будь же правдивым хотя бы со мной.
Хьюстон вцепился обеими руками в руль.
— Это не твоя забота.
— Все, что касается тебя, касается и меня тоже. Пожалуйста, не отбрасывай меня. Я этого не заслужила.
Хьюстон закусил губу до такой степени, что она заныла.
— Со мной все будет в порядке. Просто мне следует все хорошенько обдумать.
— Это касательно прошлой ночи?
Пит кивнул.
— То, что я хотела?
И снова кивок.
— Моя жена… Нет, давай-ка о ней не говорить. Не хочется причинять тебе боль.
— А ты и не сможешь. Я ведь не лгала. Поэтому со всей серьезностью сказала, что люблю тебя. — Симона подняла руку. — Дай закончить. Я поторопила события. Сама знаю. Знаю и то, что сложностей не миновать. Но я согласна рискнуть. Я просто обязана рискнуть. Потому что всегда этого хотела. И теперь хочу. Показать тебе.
— Я ведь тебя ни в чем не обвиняю.
— Тогда позволь задать тебе вопрос. Ты свою жену любил?
— Разве это не очевидно?
— Не слишком подходящий ответ. Для меня. Нет, ты скажи об этом прямо и честно. Любил ее, или же ваш брак превратился в обыкновенную привычку?
Хьюстон заторможенно проговорил напряженным голосом:
— Я ее любил.
— Тогда так: она думала о том, что ты остаток жизни проведешь, говоря о ней? Что ты верен ей до такой степени, что даже после ее смерти будешь себя вести так, словно вы еще женаты? Отвергнешь другую женщину?
— Да нет. Она бы страшно рассердилась, услыхав такое.
— Ну, тогда будь верен её памяти. Уважай ее. С благодарностью вспоминай мгновения, проведенные с ней. И поверь: я не собираюсь с ней соперничать. Не собираюсь занимать ее место. Не хочу, чтобы ты ее забывал. Хочу разделять твою любовь.
Хьюстон вздохнул. Глаза щипало от слез.
— Пит, мы можем умереть сегодня днем, ночью, завтра. Но по крайней мере — вместе. Мы разделим мгновения, подаренные нам.
— Ну, разве ты не понимаешь? Ты мне нравишься! Но мне это вовсе не нужно сейчас. Мне хочется лишь оплакивать Джен.
Симона тяжело взглянула на Пита.
— Я стремлюсь отыскать убийцу. Я не имею права нравиться тебе. А ты — мне.
Но в ответ Симона лишь положила ладонь ему на руку.
28
Никогда прежде Пит и Симона не были в офисе Беллэя. Когда они вошли туда, то оказалось, что его нет. Они обратились к сидящему за столом тучному полицейскому и поинтересовались, как отыскать Беллэя.
Ответ француза оказался настолько тревожным и странным, что Симона взволнованно повернулась к Питу.
— У него нет кабинета, — сказала она. — Он даже не приписан к здешнему комиссариату.
— Тут какая-то ошибка. Он ведь говорил, что ему отдали наше дело лишь потому, что он понимает мой английский.
— Он из Парижа.
— Верно, он нам так и отрекомендовался. Сказал, что несколько лет тому назад в Париже имел дело с какими-то англичанами.
— Но приехал он сюда вовсе не тогда, когда сказал, — прошептала Симона. — Полицейский говорит, что прибыл он в день взрыва. Помнишь? Нас привезли в неотложную помощь и мы там какое-то время ждали. Затем показался Беллэй.
Стукнула дверь. Они резко и удивленно развернулись на месте.
В дверном проеме стоял Беллэй. Он был одет так же тщательно, как и в прошлый раз: коричневый костюм с жилеткой, брюки тщательно отутюжены, вид у него был аккуратный и подтянутый. Он с любопытством и иронией наблюдал за парой: голова чуть наклонена вбок, брови приподняты, во взгляде — вопрос. Короткие темные волосы тщательно расчесаны.
— Мы хотели вам вчера позвонить, — проговорил Хьюстон. — Я думаю, вам известно, что в городе мы не ночевали.
— Только представьте себе мое удивление. — Он двинулся вперед, и ботинки застучали по кафельному полу. — Поначалу я встревожился, но сходив в морг и не обнаружив вас там, пришел к выводу, что вы состорожничали. Ведь если бы вы умерли, я бы ничем вам помочь не смог. — Глаза его сияли умильно. — Я тут вопросов поднакопил.
— И мы тоже. Вы нам солгали, — сказал Хьюстон.
— Да ну? Каким же это образом?
— Сказали, что приписаны к здешнему департаменту, а на самом деле ничего подобного. Из Парижа приехали только для того, чтобы с нами увидеться.
— Поразительно. Вы в этом абсолютно уверены?
