— Поразительно. Вы в этом абсолютно уверены?
— Мы расспрашивали полицейского. Он нам все это и сказал.
Умиление как-то само собой исчезло с лица Беллэя. Глаза его потемнели. Он, нахмурясь, взглянул на полицейского, который, чертыхаясь, пытался пробить на пишущей машинке три кнопки какого-то отчета.
А затем резко покрыл беднягу французским матом.
Так, по крайней мере, показалось Хьюстону.
Коп взглянул на Беллэя. Его лицо покраснело. Он сложил дулю и повертел ею в воздухе. Жест получился крайне неприличным.
У Беллэя перехватило дыхание. Коп возобновил борьбу с машинкой, а Беллэй расхохотался. Затем повернулся к Хьюстону.
— Никакого уважения.
— Как и тайн.
— Это правильно, мой друг. За исключением ваших. Вы же храните свои секреты, разве не так? Я просил вас выдать мне информацию, а вы стали подвирать.
— Не больше вашего. Слушайте, хватит болтать! Что, в конце концов, происходит?
Показалось, что на мгновение выдержка оставила Беллэя. Но он тут же выпрямился, и снова в глазах промелькнуло неподдельное изумление.
— Ишь ты… Давайте-ка мы заключим сделку. Вашу информацию за мною. Если, конечно, готовы сотрудничать…
— Верлен.
— Все в порядке. Поговорим. — Беллэй указал в сторону распахнутой двери.
Они вышли. Симона шла следом. Коридор был выкрашен серой краской. Или просто казалось, что краска серая, но в любом случае все требовало обновления. Из одного кабинета вышло двое полицейских и направились вместе в другой офис.
Беллэй повел их по коридору. Постучавшись в дверь, сделанную из матированного стекла, он подождал, пока ему не ответили и только тогда вошел. Сказал три предложения по-французски. Вышел мужчина с усталыми глазами и провалившимися щеками. Мельком взглянув на Хьюстона, задержал взгляд на Симоне. Затем с неохотой ушел.
— Они поселили меня здесь, — сказал Беллэй Хьюстону. — Не захотели, правда, дать отдельный кабинет. Но ничего. Этот вполне подойдет. — Он элегантно пригласил их зайти.
Хьюстон вдохнул запах плесени, исходящий от коробок, папок, бумаг. Архив. Посередине стоял стол.
Беллэй закрыл дверь.
— Садитесь, пожалуйста. Разговор, по всей видимости, займет некоторое время.
Симона подчинилась.
Но Хьюстон и не подумал никуда садиться.
— Верлен, — произнес он. — Выкладывайте.
— Нет, так не пойдет. Если уж начинать что-то, так с вас. Вы первый, а затем…
— Все понятно. Я ухожу, — Хьюстон потянулся к дверной ручке.
Беллэй и не подумал его останавливать.
Хьюстон взглянул на собственную руку. Затем вздохнул и сел за стол.
— По крайней мере, вреда от этого никакого. Попытаемся.
— Конечно, никакого. Я вижу, что вы человек более любопытный, чем я. — Беллэй наблюдал за Питом. Затем, видимо, сделав какой-то выбор, вздохнул, передразнив Хьюстона. — Но если по-честному, — продолжил он, — то меня настолько гложет любопытство, что я готов продать собственную мать и заложить душу. Пожалуйста, начинайте. Расскажите все, что с вами приключилось. Не пропустите ничего. Ведь вы не знаете, какая деталь может оказаться особенно важной.
Хьюстон закурил. А затем, не выпуская ни малейшей подробности, четко и ясно выложил все, что знал.
— Верлен, — наконец, сказал он. — Все сходится на Верлене.
— И Сен-Лоране, хотя признаться, фамилия мне абсолютно незнакома. — Беллэй замолчал и повернулся к Симоне. — Вы можете что-нибудь добавить?
— Нет. Питер все рассказал.
Снова Беллэй переключил все внимание на Пита.
— Так, значит, ваш отец все еще может быть жив и вовлечен в это дело. Если же он мертв, значит к этому он не имеет ни малейшего отношения.
— К чему «этому»? Теперь ваша очередь. Пришло время выполнить условия сделки.
— Не уверен, что смогу. Нет, я, конечно, могу рассказать, что знаю. Но не понимаю, зачем это вам?
— Ради всего святого…
— Нет, вы послушайте, послушайте внимательно. Я слишком долго над этим работал. Поэтому потерял всю объективность, которая у меня еще оставалась. Хотя, быть может, новый угол зрения — ваш угол — прольет, свет, укажет новую тропку…
Хьюстон ждал.
Беллэй постучал кончиками пальцев по архивному столу и начал.
29
— Я — не полицейский, — начал Беллэй. — Я работаю на правительственное учреждение. Разведку. Конечно, вы можете обозвать меня шпионом, но я предпочитаю менее драматичное слово.
Симона наклонилась вперед. Хьюстон даже не обратил на нее внимание.
— Не могу сказать вам, на какую контору работаю. Мы предпочитаем анонимность, да и название вам все равно ничего не скажет. Работа наша имеет исключительно оборонный характер, мы не сталкиваемся с иностранными правительствами и не выуживаем их тайны. Совсем наоборот. Наша задача — оградить собственную страну от столкновения с иностранными державами. Мы — защитники. Мы отыскиваем вражеских агентов и убираем их.
— Это синоним слова «убиваем»?
— Все время забываю, что вы романист.
— А это-то вы как узнали?
Беллэй улыбнулся.
— Узнавал. А ваше посольство — рассказало. Пока вы находились в пункте неотложной помощи, прибыло ваше досье. Так же, как и досье мадам Симоны. Только не лезьте в бутылку. Это были необходимые меры, но подобная информация не просочится наружу.
— Я не сделала ничего, порочащего собственное имя, — произнесла женщина гордо.
— Ага, знаю. Читал это в вашем досье.
Симона казалась встревоженной, словно ей наплевали в душу или подглядели в замочную скважину.
— У мистера Хьюстона тоже в порядке с пороками. Я пришел к заключению, что ваша связь с Верленом оказалась чисто случайной, непреднамеренной. Но вы все-таки оказались втянутыми в это дело, и сейчас вопрос стоит так: как на это реагировать и как себя вести?
— То есть вы хотите сказать, что Верлен является куском меда, на который слетаются вражеские мухи, то есть шпионы?
Беллэй внимательно посмотрел на него.
— Америка — не единственная страна, которую разъедает рак. Наркотики, преступность, моральная бездуховность. Зло растекается по миру. Оно заразно. Франция, Италия, Англия и Германия и Бог знает кто еще — нет времени перечислять страны. Бесконечен список. Мы медленно погибаем, все мы, все народы, страны, каждый из нас.
«Проповедь? — подумал Хьюстон. — Я-то его об информации спрашиваю, а он меня поучать вздумал?»
— Не ваша забота, — сказал Пит грубо. — Вы же не полицейский.
— Верно.
— Тогда…
— «Верлен Энтерпрайзис» является синдикатом по распространению наркотиков, укрытию краденого, проституции, игорного бизнеса, они поставляют наемных убийц, профессионалов по поддельным документам и денежным купюрам. Им принадлежат дома типа того, в котором вы едва не погибли. Они покупают прогарное дело и используют его для прикрытия и отмывания грязных денег, чтобы налоговая инспекция не могла ни к чему придраться. Уроки Аль Капоне выучили не только в Америке, но и здесь, во Франции. Ведь этот гангстер отправился в тюрьму не за убийства, а за неуплату налогов. Вы бы, наверное, очень удивились, например, узнав о том, что «Верлен», не задумавшись, взорвало дом, в котором вы находились, а теперь требует за него страховку.
— Господи…
— В каком-то смысле я нахожу их наглость впечатляющей. Но как вы только что сказали, эти убийства — не моя забота. Но у меня с «Верленом» другие счеты. Год назад полицейские принялись слушать уличные разговоры. Ничего конкретного. Так, слушки. И не в Ронсево, а в Париже и Марселе. Огромные партии наркотиков безо всякого труда ввозились на судах в страну. Под большими я подразумеваю партии раз в десять больше обычных. Затем в двадцать. Потом в тридцать раз. Если эти слухи были верны, тогда подобная операция невозможна без крупных взяток и подкупа верхнего эшелона чиновничьей бюрократии. Одно это уже заставляло с подозрением отнестись к этим слухам. Потому что такая коррумпированность сама по себе практически невозможна. Но, что еще того интереснее, в подобных деяниях не было ни малейшего смысла. Огромные партии наркотиков просто забьют рынок, и цена неминуемо упадет. Зачем гангстерам лишать самих себя прибыли? Зачем такие поставки?
Хьюстон почувствовал закипающую злость.
— Если вы с нами в кошки-мышки задумали играть… Если ответа нет…
— Есть, есть ответ и все, что угодно. Возникли новые слухи, на сей раз не с улицы, а от глубоко законспирированных агентов. Не секрет, что попытки ослабить напряженность в мире провалились. Ваш президент дал это ясно понять. Госдепартамент относится к Советам так, словно холодная война никогда не закончится. Вторжение в Афганистан сделало для всех ясными намерения Советов — Восточная Европа, Куба, Южная Америка, Средний Восток и, конечно, Африка. Дорожка хорошо просматривается. Но они прекрасно знают, что еще многие места необходимо завоевать. Снаружи и изнутри.
