Но особые сложности возникали из-за того, что аппаратура запускалась в серийное производство по технической документации, не проверенной изготовлением опытных образцов. Изготавливаемые заводами изделия невозможно было настроить без их серьезных доработок и корректировок технической документации. А для этого необходимо было время, и на это время застопоривался производственный цикл, срывались планы производства и поставок аппаратуры, с заводов в их министерства и в ТГУ шли жалобы на КБ-1 как головного разработчика. Жалобы были и по вопросам, касающимся возглавлявшегося мною радиотехнического (высокочастотного) отдела.
Официальным письменным жалобам обычно предшествовали телефонные звонки, так как начальство обычно отфутболивало письменные жалобы стандартным аргументом: «Решайте свои вопросы напрямую с КБ-1». В ответ заводчане предъявляли копии телефонограмм в КБ-1.
Нелегкими и далеко не медовыми были самые первые недели и месяцы нашей совместной работы с головным антенным заводом. Это был один из прославленнейших, особенно в военные годы, патронных заводов. И вдруг по приказу Устинова заводу поручили делать какие-то шестиметровые сборки, а из них собирать еще более крупные изделия А-11 и А-12 — огромные махины, и все это по высшим классам точности. Все первые сборки пошли в брак, заменили директора завода, но дела не поправлялись, и теперь грозные тучи начали сгущаться и над самим министром Д. Ф. Устиновым.
На совещании, собранном Устиновым прямо в одном из цехов, новый директор завода заявил, что по указанию министерства при помощи технологической бригады от авиазавода проведено освоение и внедрение новой для завода плазовой технологии. Но сама конструкция изделий нетехнологична и несерийноспособна. Устинов, будто разыскивая взглядом кого-то из присутствующих, спросил:
— А кто разрабатывал конструкцию изделий? Отметив про себя наигранную забывчивость министра, я встал и назвал нашу организацию:
— КБ-1.
— Как же это столь уважаемая организация ухитрилась выдать нетехнологичную и несерийноспособную конструкцию?
— Это субъективная оценка, вызванная тем, что за воду нужно еще овладеть некоторыми тонкостями новой технологии.
— Что нужно заводу — это мы уж как-нибудь сами, — перебил меня директор завода. — Здесь присутствует руководитель технологической бригады, и у него к нам — никаких претензий. Виновата конструкция.
— В таком случае, — сказал Устинов, — послушаем мнение объективного специалиста. В конструкции загвоздка или в технологии. Сергей Павлович, вы успели ознакомиться с чертежами?
— Да, Дмитрий Федорович, — с неторопливой уверенностью, почти нараспев, ответил коренастый, плотно сбитый, с приветливым лицом, незнакомый мне Сергей Павлович. — В освоении плазовой технологии завод продвинулся основательно… Хотя, конечно, здесь есть еще над чем поработать. Что же касается конструкции… Чтобы обеспечить указанные в чертежах допуски — без доработок конструкции не обойтись.
Последние слова Сергей Павлович произнес, повернувшись всем корпусом в мою сторону.
— Голословное заявление! — не выдержал сидящий рядом со мной руководитель нашего конструкторского отдела Н. Г. Зырин. — Мы можем это доказать прямо на чертежах, элементарными расчетами.
— Зачем же горячиться? — заметил Устинов. — Мы для того и собрались, чтобы разобраться и в чертежах, и в расчетах, и в технологии… и вообще в производстве изделий, товарищ директор завода! А поскольку здесь переплелись и конструкция и технология, то вам сам Бог велел создать у себя комплексную конструкторско-технологическую бригаду. Технологическая бригада от авиазавода у вас работает, а где, я спрашиваю, ваша собственная конструкторская группа? Разве нет у вас своих толковых конструкторов? Немедленно создайте заводскую группу конструкторов по изделиям А-11 и А-12, и таких, чтоб не сваливали все на КБ-1, а сами думали и решали. Имейте в виду, что за изделия я буду спрашивать с ваших конструкторов. А за КБ-1, я думаю, дело не станет, и от них в конструкторской группе завода будут нужные представители. Правильно я говорю? — сказал Устинов, обращаясь ко мне.
— В принципе, конечно, правильно, но в практическом плане этот вопрос надо решать с нашим руководством.
— Так, значит, тебя сюда прислали только в принципе?
Только теперь я понял, что своим опрометчивым ответом невольно усугубил неловкость положения министра, который нашел время лично прибыть на свой завод по делам КБ-1, в то время как начальник КБ-1, не подчиненного Устинову, но числящийся его замом, направил на совещание всего лишь начальника отдела. И еще понял, чего стоит Устинову, с его крутым нравом, сдерживать себя по отношению к представителю всемогущего КБ-1, имеющего прямой двойной выход на самого ЛП: по служебной линии и через Берия-младшего — главного конструктора КБ-1. Поэтому я тут же поправился:
— Извините, Дмитрий Федорович, я имел в виду, что в составе группы от КБ-1 останутся товарищи Заксон, Зырин и Скигин до окончательного решения нашим руководством вопроса о составе нашей группы.
— Вот это другое дело, — подобрел министр. — А за директора я ручаюсь, что он егодня же своим приказом определит состав конструкторской группы по вашим изделиям.
По окончании совещания я подошел к Сергею Павловичу и спросил, не найдется ли у него в машине свободного места до Москвы. Свою «Победу» я решил оставить на заводе для Заксона, Зырина и Скигина. Сергей Павлович ответил мне, что в машине он один и место есть, но выезжает немедленно, ждать не может.
Когда мы уселись на покрытое ковром заднее сиденье «Победы», Сергей Павлович, приветливо, хотя и не без иронии, улыбнувшись, сказал:
— Вот мы успели поцапаться на совещании, едем в одной машине, а даже не познакомились. Моя фамилия Королев. Вашу фамилию я узнал от министра, а вот имя-отчество…
— Григорий Васильевич… И все же мы с вами не цапались, хотя вы поспешили с оценкой нашей конструкции.
— Это вашему эмоциональному товарищу показалось, что я давал ей оценку. То, что я сказал как «объективный эксперт», по существу, тривиально. Разве не правда, что любые чертежи дорабатываются в ходе производства? Конструкция как конструкция: помаетесь и с нею и с технологией, как положено, и дело пойдет.
Затем с выплеснувшейся веселой хитринкой Сергей Павлович сказал:
— А если я немного и переборщил, то это тоже объяснимо: у меня свой министр, а у вас свои начальники, которые даже по его просьбе не захотели принять участие в совещании, где присутствовали и представители от самого ЛП. Я просто выручил свое министерство в смягчении тех акцентов, которые кто-то односторонне заострил на заводских вопросах. Мне надо было немножечко сместить эти акценты в сторону КБ-1, чтобы отвести грозу от завода и министерства. А вы для ЛП свои: вас могут не более чем пожурить. Зато наш министр получил время на технологическую перекантовку завода под новые для него изделия. Вы заметили, что он и после совещания остался на заводе? Сейчас он наверняка подтягивает подкрепления со всего министерства. Дмитрий Федорович будет дневать и ночевать в цехах, пока дело не пойдет на лад.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
