— Что и требовалось доказать, — спокойно, с улыбочкой, проронил Заксон. — Теперь уже всем должно быть ясно, что вместо закругленных раскрывов надо делать плоские.
— И вы это так спокойно говорите? — возмутился Расплетин.
— А я уже достаточно покипятился, когда старался доказывать это раньше, в том числе и вам.
— Что будем делать? — спокойно, будто не замечая перепалки, спросил Павел Николаевич, обращаясь взглядом то ко мне, то к Заксону.
Я ответил, что лучше всего было бы вернуться к плоским раскрывам, как предлагает Михаил Борисович.
— Но тогда придется выбросить и конструкторский и производственный задел. Чтобы сохранить задел, — конечно, с доработками, — лучше всего на каждом дуговом раскрыве как бы срезать по хорде среднюю часть дуги, а по краям сделать накладки — «законцовки». Тогда каждый ротор будет иметь форму обычного правильного треугольника, но со срезанными углами в пределах существующих радиальных габаритов ротора.
— Черт знает что такое! — выпалил Расплетин. — На заводах уже столько наклепали таких антенн — и все это опять переделывать? Это хуже, чем выбросить.
— Что хуже, а что лучше, — ответил я, — это надо решать с конструкторами и технологами. Но на этот раз нам уже никак нельзя промахнуться. Я прошу, Павел Николаевич, дать нам одну из долек любого ротора на полное «раскурочивание» для экспериментальной отработки «законцовок» с проверкой на заводском антенном полигоне. И все это делать прямо на заводе, с участием конструкторов наших и заводских, с переселением туда одной из наших лабораторий и, конечно же, Михаила Борисовича.
— Это само собой… Мы привычные, — разведя руками и добродушно улыбаясь, ответил Заксон.
Я понимал, что под маской добродушной улыбки у него все кипело внутри. Как, впрочем, и у меня. Оба мы чувствовали себя и свою антенную профессию отомщенными за волевые «компромиссные» решения дилетантов. Но эти чувства были далеки от злорадства, ибо слишком дорогой оказалась цена отмщения. Во всяком случае, у меня закипала злость на самого себя за допущенное соглашательство с теми, кто силой навязали мне и Заксону «компромиссный вариант», а теперь не прочь поострить насчет «заксоновских ушей». Невольно вспомнились слова Вольмана: «Здесь на тебя будут орать неучи, стараться ездить на тебе всякие ловкачи, да еще и погонять…»
Лабораторно-макетные работы по законцовкам мы организовали сразу на двух антенных полигонах круглосуточно. Основные силы сосредоточены на полигоне серийного завода под руководством Заксона, часть экспериментов велась на антенном полигоне КБ-1 под моим постоянным присмотром. Ребята из отдела — инженеры, техники, механики — посменно работают и тут же отдыхают, не выходя с охраняемой полигонной территории. Мы с Заксоном приспособились регулярно бывать на площадках друг у друга, знакомиться с результатами, договариваться об уточнениях и взаимоувязке планов работ, и каждый на своей площадке — следить за передачей и уточнениями заданий от смены к смене и за возникающими в работе «утыками». А «утыков» — хоть отбавляй, и разгадать их бывает крайне трудно. Нередки бывали ошибки измерений от усталости самих ребят, работавших круглосуточно, а отдыхавших урывками. Пробовали каждое измерение повторять двумя, тремя лицами, и тогда возникала проблема: как отличить ошибки человека от инструментальных ошибок при измерениях? Однажды несколько дней потратили на разгадку странных результатов антенных измерений, пока кто-то не обратил внимание на то, что непонятные всплески в диаграмме антенны получаются с направлений, где находится заводской забор. Но откуда такое непостоянство в положениях этих всплесков? Оказалось, что это зависит от того, где находится во время измерений часовой с винтовкой, совершающий обход вдоль забора. Значит, на результаты измерений влияют отражения радиоизлучений от металлических частей винтовки.
Большая трудность для меня лично и для Заксона заключалась в том, что высокому начальству, обеспокоенному состоянием работ, невозможно было объяснить технологию их проведения. Поэтому начальство оказывалось в неведении относительно того, движется ли дело в нужную сторону или стоит на месте. Это усугубляло нервозность обстановки, которая обрушивалась на нас с Заксоном.
В одну из ночей меня прямо с антенного полигона вызвал главный инженер ТГУ Валерий Дмитриевич Калмыков для доклада, со всеми имеющимися материалами. А материалы — это графики и таблицы на листах миллиметровки, сшитых в засекреченные блокноты, прошнурованные, пронумерованные и просургученные секретной частью. Но я на ночь отпускал с площадки работников секретной части, и поэтому у меня не было возможности опечатать в пакете нужные мне блокноты в связи с вызовом в ТГУ. Не было и вооруженного сопровождающего, без которого не разрешалось ехать даже с опечатанными секретными документами. Пришлось ехать без всех этих мер, просто завернув блокноты в газету.
В кабинете Калмыкова меня ждали, кроме самого Калмыкова, начальник ТГУ Василий Михайлович Рябиков и начальник ПГУ Борис Львович Ванников. О Ванникове я много слышал, но видел его впервые. Его фамилию вышколенные на секретности люди вообще старались не произносить, а называли его «условным обозначением» по инициалам: БЛ (так же, впрочем, как мы называли Рябикова его инициалами: ВМ).
Поздоровавшись со мной, Ванников начал задавать мне вопросы, как будто именно он, а не Рябиков и Калмыков, был хозяином в этом кабинете ТГУ.
Признаться, я изрядно оробел, оказавшись перед легендарным начальником Первого Главного управления при Совмине СССР, ведавшего всеми атомными делами в СССР. Но это быстро прошло, и я доложил об организации экспериментальных работ на двух площадках, а затем, разложив свои блокноты, перешел к графикам и таблицам.
— А вот из этого графика видно, что…
— Из этих графиков мне и подавно ничего не видно, — перебил меня Ванников, — если даже вам, доктору наук, приходится ломать над ними голову. Вы лучше скажите, когда будут готовы откорректированные чертежи антенн с этими, как их… законцовками?
— Это пока что трудно сказать, потому что…
— Ну, сколько пудов вот такой бумаги вам надо еще подкинуть, чтобы не трудно было сказать? — снова перебил меня Борис Львович, при этом как бы взвешивая на руке один из моих блокнотов.
— Дело не в бумаге, а в необходимости изготовления разных вариантов и подвариантов макетов, на которых потом наши антенщики должны провести электрические измерения и выбрать наилучший вариант. Да и для измерений не хватает стендов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
