И вот этот-то «многодорожный Арзрум», упорствовавший склонить свою голову даже перед гневным велением султана, теперь увидел в своих стенах чужеземное войско, и над куполами его священных мечетей, с высоты цитадели, тихо веяло христианское знамя.
Русские войска, заняв Арзерум и не имея на далекое от себя пространство неприятеля, предались временному покою и созерцанию оригинального мира, в который они вступили. Все в новой для них стране возбуждало любопытство. Здесь перед ними развертывалась тайна векового существования народов, прошедших и оседавших на этой земле; здесь кругом еще были памятники той отдаленной эпохи, когда она была землей христианской; здесь и теперь еще у восточных ворот Арзерума стояли развалины византийского храма, почти ровесника самому городу, который считает за собой четырнадцать веков существования.
В свое время монастырь этот был одним из величественнейших памятников византийского зодчества, и, смотря на него по прошествии стольких веков, нельзя было не пожалеть о его так скоро упавшей славе и богатстве. Но и то, что сохранило время, было прекрасно. Все боковые стены древнего храма и весь пол были выложены большими белыми мраморными плитами; своды, карнизы, ниши, пилястры, резные украшения – все было высечено из мрамора, все представляло замечательно тонкую работу, обнаруживающую изящный вкус зодчего. Турки, разрушив храм, обратили его в арсенал и поставили по сторонам ворот две высокие колонны, красиво изукрашенные по красному кирпичу голубыми изразцами. Но они оставили без внимания ценные лепные украшения здания и предоставили их произволу времени и людского невежества. И то и другое довершили свое истребительское дело: теперь все обветшало, упало, разбилось – и в таком виде нашли его русские в 1829 году.
Попытка исследовать развалины, открыть в них какие-нибудь остатки древностей не увенчались успехом. Под мраморными плитами пола нашли длинный ряд гробниц, а под этими саркофагами обширный свод, наполненный истлевшими костями восточных римлян, – и ничего более. Паскевич впоследствии приказал разобрать мраморные стены этого храма, и их на трехстах подводах увезли из Турции в Тифлис. Остатки христианского храма составили боевой трофей пришедшего сюда христианского войска.
Окрестности Арзерума безлесны. Голые горы с севера и востока подходят почти к самому городу, а с других сторон его стелется плодоносная равнина, усеянная множеством живописных деревень, окруженных зеленью садов и пашен. Ни одна река не орошает Арзерума, но в городе изобилие воды замечательное. Не говоря о цитадели, где колодцы и цистерны устроены с чисто военной целью, в каждом доме богатого владельца есть фонтаны прекрасной свежей воды, проведенной сюда за четыре версты из окрестных гор, которые богаты ключами.
Собственно город Арзерум делится на три части. Первая из них – цитадель; но там, кроме казармы на батальон пехоты, комендантского дома да двух мечетей, обращенных в пороховые погреба или цейхгаузы, не было никаких других строений. Главная жизнь сосредоточивалась в крепости. Здесь жили сераскир и важнейшие турецкие сановники.
Древняя архитектура дворца много потерпела от новейших построек, но дома богатых обитателей-турок сохраняли еще во всей целости причудливые, роскошные формы Востока. Живописная позолота стен и потолок во вкусе арабесок, деревянные резные украшения на окнах, дверях и перегородках, прекрасные узорчатые ковры, заменяющие привычную европейскую мебель, наконец, причудливое сплетение таинственных покоев, представлявших собой какие-то загадочные лабиринты, – все поражало воображение далеких северных пришельцев. Часто офицер, два месяца прожив в доме, не имел понятия даже об одной половине его и каждый день открывал все новые и новые комнаты. Преимущественной роскошью и восточной красотой отличались гаремы. Это были в полном смысле слова «приюты неги и покоя» – повсюду бьющие фонтаны, мраморные бассейны, обольстительные картины.
Из общественных зданий выдавались бани – эта непременная принадлежность восточного города. При каждой из них находился свой особенный кофейный дом, которых множество было разбросано и по всем углам обширного города. Но главным украшением Арзерума служили пятнадцать мечетей с красивыми минаретами и несколько богатых караван-сараев, в которых сосредоточивались лучшие произведения Востока: чудные шали, ковры, различные ткани, дорогие меха и драгоценные камни. Наконец, близ тавризских ворот бросалось в глаза еще одно древнее здание, постройку которого относят ко временам владычества византийцев, и эта догадка подтверждается прекрасно сохранившимися величественными портиками с гербами Восточной Римской империи. Турки обратили это роскошное здание в арсенал, где хранилось старинное оружие, ржавевшее здесь, вероятно, еще со времен Готфрида. Все эти панцири и шлемы с золотыми насечками или серебряными сирийскими надписями, мечи и сабли с клеймами известнейших европейских и азиатских мастеров, щиты с изображением черных орлов с распростертыми крыльями в хищном полете – бесспорно принадлежали то римским легионам, то крестоносцам, то арабам в эпоху их завоеваний. Все это драгоценное оружие причислено было Паскевичем также к военным трофеям и вместе с римскими портиками отправлено в Тифлис.
Общественная жизнь в городе начиналась, как и всегда, с восходом солнца и заканчивалась по обычаю всех мусульман с закатом его, когда протяжные голоса муэдзинов с высоких минаретов призывали правоверных на молитву. Но от утреннего до вечернего намаза улицы кишмя кишели народом. Суетились, впрочем, преимущественно армяне, турки же, в своих желтых, белых или зеленых чалмах, в широчайших красных и синих шароварах и в разноцветных куртках, сановито ходили по базарам с длинными чебуками в руках или сидели, поджав ноги, на широких лавках в открытых и не совсем опрятных кофейных домах. Все было пестро, красиво, нарядно, хотя, приглядевшись поближе, нельзя было не видеть все той же грязи, которая так неприятно поражала русских в Карсе и в Ахалцихе.
К крепости примыкали со всех сторон обширные форштадты, по-турецки магле, населенные преимущественно греками и армянами, которых было больше, нежели турок. Здесь сосредоточивалась мелочная торговля, а главное – продажа съестных припасов. Дома здесь были уже не так богаты, как в крепости, и лучшим украшением форштадтов служили сады из пирамидальных тополей, раскинувшиеся по окраинам. Грязи здесь было еще больше, нежели в крепости, чему способствовала и бедность населения, и скученность его, и масса пришлого народа, не имевшего не только оседлости, но даже и постоянного крова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
