Цыганский романс
СТЕПАН ШЕВЫРЕВ
(1806–1864)
537. Мой идеал[543]
Люблю не огнь твоих очей,Не розы свежее дыханье,Не звуки сладостных речей,Не юных персей волнованье.
Люблю я то в твоих очах,Что в них огнем любви пылает;Люблю я то в твоих речах,Что их живит, одушевляет.
«Люблю», — ты молвишь, чуть дыша,Любовь горит в твоем дыханьи,Трепещет вся твоя душаПри томном персей трепетаньи.
Душа в улыбке неземной,Душа в движеньях, в разговоре,Душа в понятном светлом взоре:Ты любишь, ты живешь душой!
Тебя одну я понимаю,Ты душу поняла мою:В тебе не прелесть обожаю,Нет! душу я люблю твою.
<1825>
538. Цыганская песня
Добры люди, вам спою я,Как цыганы жизнь ведут;Всем чужие, век кочуя,Бедно бедные живут.
Но мы песнями богаты,Песня — друг и счастье нам:С нею радости, утратыДружно делим пополам.
Песня всё нам заменяет,Песнями вся жизнь красна,И при песнях пролетаетВольной песенкой она.
<1828>
539. Цыганская пляска
Видал ли ты, как пляшет египтянка?Как вихрь, она столбом взвивает прах,Бежит, поет, как дикая вакханка,Ее власы, как змеи, на плечах…
Как песня вольности, она прекрасна.Как песнь любви, она души полна,Как поцелуй горячий, сладострастна,Как буйный хмель, неистова она.
Она летит, как полный звук цевницы,Она дрожит, как звонкая струна.И пышет взор, как жаркий луч денницы,И дышит грудь, как бурная волна.
<1828>
АЛЕКСАНДР КОРСАК
(1807 —?)
540. Песня («Я пойду косить…»)[544]
Я пойду коситьНа зеленый луг:Ты, коса моя,Коса острая,Не тупися тыО младу траву.
Не влюбляйся ты,Сердце бедное:Как коса мояО горелый пень,Горемычное,Расшибешься ты.
Красны девицыПеременчивы;Обещанья ихСловно ласточка:Повестит веснуДа и спрячется.
Так и девицаНам сулит любовьИ с ней счастие:Оглянешься ты —В черном облакеУнеслося все.
Хор
Нам, брат, песнямиНе кормить коней:За погодушкойСкосим луг скорей;Там пускай себеКосы тупятся.Добра молодцаНе уймешь никакПесней жалобной:Долго будет онПоджидать мило́йВ ночь осеннюю.
<1829>
ВАСИЛИЙ ТУМАНСКИЙ
(1802–1860)
541. Песня («Любил я очи голубые…»)[545]
(Посвящена А. О. Смирновой[546])
Любил я очи голубые,Теперь влюбился в черные,Те были милые такие,А эти непокорные.
Глядеть, бывало, не устанутТе долго, выразительно,А эти не глядят, а взглянутТак — словно царь властительный.
На тех порой сверкали слезы,Любви немые жалобы,А тут не слезы, а угрозы,А то и слез не стало бы.
Те укрощали жизни волны,Светили мирным счастием,А эти бурных молний полныИ дышат самовластием.
Но увлекательно, как младость,Их юное могущество,О! я б за них дал славу, радостьИ всё души имущество.
Любил я очи голубые,Теперь влюбился в черные,Хоть эти сердцу не родные,Хоть эти непокорные.
Начало 1830-х годов
542. Дева[547]
Как мила ее головкаВ белом облаке чалмы!Как пристало ей раздумьеВ томный час вечерней тьмы!Как роскошно алой тканьюОбрисован гибкий стан!Скажешь: розами одета,Скажешь: гость волшебных стран.А глаза — живые звезды —Что за нега и краса:В них сквозь влагу брызжут искры.Сквозь огонь блестит роса.Это гурия[548] пророка,Предвещающая рай;О гяур[549]! Гляди на девуИ желанием сгорай!
1836
ЕВГЕНИЙ ГРЕБЕНКА
(1812–1648)
543. Черные очи[550]
Очи черные, очи страстные!Очи жгучие и прекрасные!Как люблю я вас! Как боюсь я вас!Знать, увидел вас я в недобрый час!
Ох, недаром вы глубины темней!Вижу траур в вас по душе моей,Вижу пламя в вас я победное:Сожжено на нем сердце бедное.
Но не грустен я, не печален я,Утешительна мне судьба моя:Все, что лучшего в жизни бог дал нам,В жертву отдал я огневым глазам!
1843
544. Песня («Молода еще девица я была…»)[551]
Молода еще девица я была,Наша армия в поход куда-то шла.
Вечерело. Я стояла у ворот —А по улице всё конница идет.
К ворота́м подъехал барин молодой,Мне сказал: «Напой, красавица, водой!»
Он напился, крепко руку мне пожал,Наклонился и меня поцеловал…
Он уехал… Долго я смотрела вслед:Жарко стало мне, в очах мутился свет,
Целу ноченьку мне спать было невмочь.Раскрасавец барин снился мне всю ночь.
Вот недавно — я вдовой уже была,Четырех уж дочек замуж отдала —
К нам заехал на квартиру генерал…Весь простреленный, так жалобно стонал…
Я взглянула — встрепенулася душой:Это он, красавец барин молодой!
Тот же голос, тот огонь в его глазах,Только много седины в его кудрях.
И опять я целу ночку не спала,Целу ночку молодой опять была.
<1841>
АПОЛЛОН ГРИГОРЬЕВ
(1822–1864)
545. «Нет, за тебя молиться я не мог…»[552]
Нет, за тебя молиться я не мог,Держа венец над головой твоею.Страдал ли я, иль просто изнемог,Тебе теперь сказать я не умею, —Но за тебя молиться я не мог.
И помню я — чела убор венчальныйИзмять венцом мне было жаль: к тебеТак шли цветы… Усталый и печальныйЯ позабыл в то время о мольбеИ все берег чела убор венчальный.
За что цветов тогда мне было жаль —Бог ведает: за то ль, что без расцветаИм суждено погибнуть, за тебя ль —Не знаю я… в прошедшем нет ответа…А мне цветов глубоко было жаль…
1842
546. К *** («Мой друг, в тебе пойму я много…»)
Мой друг, в тебе пойму я много,Чего другие не поймут,За что тебя так судит строгоНеугомонный мира суд…Передо мною, из-за далиМинувших лет, черты твоиВ часы суда, в часы печалиВстают в сиянии любви,И так небрежно, так случайноСпадают локоны с челаНа грудь, трепещущую тайноПредчувствием добра и зла…И в робкой деве влагой томнойМечта жены блестит в очах,И о любви вопрос нескромныйСтыдливо стынет на устах…
1843
547. «Тихо спи, измученный борьбою…»[553]
