На мой взгляд, именно в 1961 году советский народ ликвидировал последствия Великой Отечественной войны.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Если забыть о многовековом «Дранг нах Остен», о котором шла речь в данном очерке, то величие содеянного советским народом в 1941–1961 годах представляет собой уникальное в мировой истории, крупнейшее в XX веке событие. И пусть в настоящее время многие недоброжелатели России в своих высказываниях, мнениях, произведениях на тему Второй мировой войны говорят все, что им вздумается. Они слишком маленькие, к тому же заполитизированные люди. Им важно победить сейчас. Победить, используя любые методы и средства. Даже очерняя великий народ. Очерняя великий подвиг советского народа. Великая Отечественная война и великая Победа советского народа останутся в памяти народов земного шара навечно.
Но забывать о «Дранг нах Остен» россиянам, да и всем честным людям, пытающимся разобраться в причинно-следственных нитях «каната жизни», то есть многосложной мировой истории, не следует. Потому что на истории учатся. Потому что это многовековое противостояние, это явление в жизни нашей планеты имеет и поучительную логику, и драматизм, достойный пера великих мастеров искусства, и гордость за человека, за народ, который справился-таки и с самим «Натиском на Восток», и с грозным противником, решившим подвести черту под мечтой Оттона I и всех, кто шел с оружием в руках в Восточную Европу. Это противостояние ещё не осмыслено учёными, не описано романистами. Но оно, повторюсь, было. Оно не исчезло, как не исчезли и не исчезнут герои Эллады, Индостана, Междуречья… герои, без которых человек и всё человеческое в нас немыслимо.
Двенадцатый подвиг России
РОССИЙСКАЯ И СОВЕТСКАЯ НАУКА
СТРАННАЯ ЗАБЫВЧИВОСТЬ
Изучая историю российской и советской культуры, науки, искусства, невольно натыкаешься на факты труднообъяснимой забывчивости русских людей, россиян.
То они забудут секреты воинского единоборства, которыми чудесно владели ещё в VI веке славяне, то секрет раствора кирпичной и каменной кладки, то искусство литья… В XVI веке и в начале XVII века какие прекрасные мастера литейного искусства были на Руси, а в начале правления Петра Великого их трудно было днем с огнем найти.
Да что там XVII век! Я лично в семидесятые годы двадцатого столетия в сельскохозяйственных глубинках Красноярского края не мог найти мастера, способного подковать коня, найти плотника, способного срубить пусть не терем расписной, ну уж хотя пятистенку без единого гвоздя, безо всяких скоб и других металлических изделий. Их деды да прадеды оставили им такие срубы, которые сто лет простояли и еще пару раз по столько простоят без каких-либо капремонтов. Мне приходилось переделывать эти избы под разные магазины, аптеки, парикмахерские. Ах, как работали в девятнадцатом веке плотники! В годы развитого социализма они вымерли как динозавры — за ненадобностью.
А в начале перестройки в дефиците были классные каменщики, печники, краснодеревщики. А по сей день наши столяры не научились производить мебель, которую мастерили их прадеды. Иной раз зайдешь в магазин, где продают антиквариат, — какое чувство линий, объемов, какая филигранная для обычной-то мебели техника, как уютно сидеть было в кресле, сработанном в XIX веке!
Несложное вроде бы дело — скопировать старые лекала, высушить дерево и хотя бы уж повторить образцы прошлого. Нет, почему-то пока не получается.
«Но какое отношение к российской и советской науке имеют приведенные примеры автора?!» — может возмутиться читатель.
ИНЖЕНЕРНЫЙ КОРПУС
Чтобы ответить на этот вопрос самому, я бы посоветовал любому желающему либо посетить какой-нибудь совсем недавно известный «ящик» (научно-исследовательский институт), либо поговорить по душам с каким-нибудь инженером, ученым, работающим (еще работающим!) в одном из таких «ящиков», либо поверить мне на слово. Я говорю неложно. Я знаю эту тему, можно сказать, из первых рук, и придумывать, кривить душой мне ни к чему.
Волею судьбы в период с 1967-го по 2000 год мне приходилось «шабашить», зарабатывать летними месяцами либо в «ночных охранах» деньги на семью, на книги. Естественно, я работал не один. Я познакомился на «шабашках» с сотнями, тысячами студентов технических вузов (очень редко с нами работали гуманитарии), с аспирантами, кандидатами наук. Однажды со мной в паре работал даже доктор технических наук, хотя он тихо и упрямо скрывал это ото всех.
Все они работали, а студенты мечтали работать, в научных учреждениях. Все они были зачарованы магией поиска, великими достижениями советской инженерии, советских ученых. Очень часто на перекурах либо под стаканчик субботней водочки после бани они с волнением и белой завистью говорили о своей профессии… Конечно же, мы говорили и о женщинах, и травили анекдоты, а как же без этого нормальным людям?! Но тема профессиональная постоянно всплывала в наших разговорах. И жадно светились глаза моих коллег по «шабашкам», и становились они похожими на пацанов, гордившихся любой победой советских мастеров спорта, ученых, инженеров. Мы этим жили.
В 1993 году я устроился ночным охранником в большой универсам. Под вечер пришёл на объект. Светлый торговый зал, красочные витрины, небольшая дверь за рядами прилавков. За дверью — другой мир. Серый, каменно-металлический, продуваемый ветрами реформ, гнило пахнущий, с парой огромных визжащих ворот, с тёмными по обе стороны коридорами, уходящими в свои тайны, и с небольшой комнатенкой, где тесно стояли стол, шкаф, деревянные ящики с солдатской постелью поверх: матрац, подушка, одеяло, давно вышедшее даже за пределы б/у. Было еще здесь два стула, едва поместившиеся в скупом на воздух помещении без окон, без вытяжки.
Но воздух здесь был!
На стульях и на лежаке сидели в ожидании зарплаты пятеро моих новых сослуживцев. Инженеры. Я эту породу людей чую, я знаю их. Двум за сорок, двум под пятьдесят. Пятому под шестьдесят. Чуть позже, когда мы «прописали» меня парой бутылок водки, а потом обмыли ещё такой же дозой их зарплату, я узнал, что двое из них — заведующие секторами, двое — заместители начальников отделов, а тот, что постарше, — заместитель начальника отделения, доктор технических наук. «Инженер от Бога», — так называли подчиненные своего шефа. Впрочем, здесь, в охране, он занимал должность не самую высокую. Работали они в одном из крупнейших КБ бывшего СССР, России. Машины этой фирмы постоянно вызывали и вызывают восторг и зависть всех специалистов на всех самых престижных авиасалонах нашей планеты.
Машины этой фирмы красовались на стенах нашей комнатенки, и так было много воздуха в ней!
И с такой гордостью пять специалистов, которых с ногами и руками оторвала бы любая зарубежная фирма, говорили о своих самолетах, об уникальных их характеристиках, что я быстро забыл, где мы находимся.
В те жуткие для российской науки, для инженерного корпуса годы в стране нашей великой по вине высокопоставленных чиновников и руководителей стали забывать, нет, не секрет кирпичной кладки или кладки печей да каминов, но воистину величайшее дело россиян — российскую и советскую науку, инженерию.
Высшие руководители отнеслись к науке, как относятся к назойливому бедному, незаконнорожденному родственнику чванливые и породистые богатеи, зорко отслеживающие чистоту своей породы и делающие все от них зависящее, чтобы незаконнорожденные не появлялись в их роду, а уж если они появились, то быстро забыли об их роде, были вычеркнуты из родовых списков.
Но российские и советские учёные и инженеры бедными родственниками не являлись! Кроме того, они с обостренным чувством происходящего отнеслись к тому, что их поставили перед дилеммой: либо голодайте, либо приспосабливайтесь к современной жизни. А как им было приспосабливаться, если они всю свою жизнь — кто-то двадцать, кто-то тридцать и даже сорок лет! — отдали любимому делу, познали его в совершенстве, создали не просто лучшую в мире технику, но огромнейший задел, распахнув ворота в удивительные по возможностям научные и инженерные миры?! Им нужно было их осваивать. Кроме них этого сделать не мог никто ни в России, ни на земном шаре. Это — не голословные мысли зарвавшегося патриота великой страны, это — истина, многогранная истина, как многогранен мир, сотворенный российским и советским инженерным корпусом. В настоящее время то там, то здесь в СМИ прорывается (иной раз вынужденно, с явной неохотой) информация о великих делах нашей науки и техники в XX веке. Я не буду приводить все эти примеры. Напомню лишь о некоторых из них, на мой взгляд, самых ярких.
Зимой 2004–2005 годов правительство США обратилось к правительству Российской Федерации с просьбой помочь американским судам доставить на американскую научную станцию в Антарктиде необходимые продукты, снаряжение, оборудование. В США для этой задачи не нашлось ледокола, способного крушить шестиметровый лёд. В России подобные ледоколы строились 50–40 лет назад. Американским учёным и инженерам, сработавшим в XX веке тоже прекрасно, зачем зря говорить, не удалось создать подобного рода, класса, уровня ледоколы. Вы думаете, они просто не хотели их конструировать, строить? Захотели бы — сделали? Э-э, нет! Такая могучая техника, кроме практической огромной выгоды, дала бы американскому инженерному корпусу и США в целом большую моральную выгоду. Все земляне хорошо знают, как любят американцы гордиться своей страной, своими достижениями. И это — правильно. У них есть чем гордиться. Но вот ледокол им оказался не по силам! А советские инженеры построили атомные ледоколы полвека назад. Кто кого опережает?
