Зимой 2004–2005 годов правительство США обратилось к правительству Российской Федерации с просьбой помочь американским судам доставить на американскую научную станцию в Антарктиде необходимые продукты, снаряжение, оборудование. В США для этой задачи не нашлось ледокола, способного крушить шестиметровый лёд. В России подобные ледоколы строились 50–40 лет назад. Американским учёным и инженерам, сработавшим в XX веке тоже прекрасно, зачем зря говорить, не удалось создать подобного рода, класса, уровня ледоколы. Вы думаете, они просто не хотели их конструировать, строить? Захотели бы — сделали? Э-э, нет! Такая могучая техника, кроме практической огромной выгоды, дала бы американскому инженерному корпусу и США в целом большую моральную выгоду. Все земляне хорошо знают, как любят американцы гордиться своей страной, своими достижениями. И это — правильно. У них есть чем гордиться. Но вот ледокол им оказался не по силам! А советские инженеры построили атомные ледоколы полвека назад. Кто кого опережает?
Чуть позже в средствах массовой информации прошла информация о том, что Япония решила закупать советские ракеты у России для запуска своих спутников на околоземную орбиту. Япония — страна чудес! Она выпускает лучшую в мире радиоэлектронную аппаратуру, у неё налажено производство робототехники, тоже, понимаешь, лучшей в мире. На всевозможных международных выставках японские роботы в футбол играют… Казалось бы, у японцев в технических задачах не должно быть никаких проблем. Есть проблемы у японцев, не могут они создать надёжную ракету, которую в Советском Союзе наладились выпускать ещё в 1957 году. Кто кого опережает?
Подобных примеров — множество. Недавно по ТВ говорили о «вертикалках», о самолётах с вертикальным взлётом. Да, я видел эти самолеты в 1968 году на воздушном параде в Домодедово. Опережали мы в этом деле все страны на несколько лет. И вдруг во времена перестройки российское правительство продало документацию лучшей в мире «вертикалки» американцам. Дело-то, в общем, не плохое, — продавать документацию даже современной техники. Но только при условии, что вырученные за продажу средства пойдут на разработку ещё более современных машин. Это было сделано советскими, простите, торгашами не своего товара? Нет. Иначе бы я не встретил в пахнущей гнилью комнатенке одного из московских универсамов тех инженеров, которые творили и, слава богу, продолжают творить подобные машины, подобные чудеса творческой, инженерной мысли. Они тянут этот воз, конечно же, по двум причинам: потому что они инженеры и учёные и ничем другим заниматься не могут и не хотят, а ещё потому, что они настоящие россияне, патриоты в высшем понимании этого слова. Они не уйдут. Они будут стоять до последнего. До последнего. То есть до последнего своего часа. Они и стоят. 50–80-летние инженеры, ученые делают в настоящее время все, чтобы не прервалась нить знаний, чтобы дождаться молодых и талантливых выпускников российских вузов. Пока выпускники идут в «ящики» неохотно. Пока «старики» ведут бой одни. Сколько времени они могут протянуть? Пять, десять лет, может быть, пятнадцать. Если за это время ситуация в инженерном деле, в инженерном корпусе не изменится, то… Россия рухнет.
Да-да, рухнет! Потому что сейчас она стоит только подпираемая советскими, мощными ракетами. Они пока еще лучшие в мире. Пока.
РАЗНОЧИНЦЫ
В предыдущие двести лет, во времена так называемого промышленного переворота и научно-технической революции в науку и в инженерию шли в основном разночинцы. Оно и понятно. Таким титаническим трудом потомственным аристократам, дворянам, графам, баронам, князьям, великим князьям, а тем более царям заниматься не с руки. Не престижное это занятие, не барское. Бывало, конечно, что и от аристократов люди уходили в науку, но бывало это редко.
Нет-нет, я не обвиняю аристократов в нежелании возюкаться с формулами, а тем более с железом да с разными микросхемами. «Каждому — своё». Это сказано давно и верно. Наука и инженерия отнимала и отнимает у верных своих подвижников все время: рабочее, свободное и даже время сна. Не до приемов и балов, знаете ли. Не до круизов. Вообще ни до чего.
Но и аристократы, и люди познатнее, то есть самые высокопоставленные россияне должны, в конце концов, помнить, если они считают себя россиянами, что, например, в XX веке Советский Союз был впереди планеты всей только в научной сфере, инженерии, да еще, пожалуй, в балете. (Автор известной песни верно это заметил).
Должны помнить. Но не помнят.
А учёным и инженерам неудобно про себя напоминать, да и некогда, и стыдно: вроде бы как с протянутой рукой ходить… лучшим-то в мире специалистам! Это — интеллигентное, это — разночинное, это — простонародное, русское.
Удивительно! Инженерный корпус, состоящий в настоящее время в основном из советских разночинцев, а также из выходцев из рабочих и крестьянских семей, тянет и тянет эту нить, работает, понимает, что иначе просто нельзя. Инженеры да ученые понимают, а те, кто «хоть и деньги им не платит, да музыку заказывает», используя свое очень высокое положение, не понимают этого!
Ситуация чем-то напоминает один эпизод из истории Великой Отечественной войны.
НАСЛЕДИЕ НИКОЛАЯ ИВАНОВИЧА ВАВИЛОВА
Научные сотрудники Института растениеводства в Ленинграде собрали во главе с великим ученым Николаем Ивановичем Вавиловым уникальную коллекцию зерновых культур из 119 стран мира. Она насчитывала более 100 тысяч разных образцов пшеницы и ржи, кукурузы и риса и других крупяных и бобовых культур. О коллекции Н. И. Вавилова знали учёные всех стран мира. Ничего подобного не было ни в одном другом научном центре растениеводства планеты.
Советские учёные, исследуя образцы, делали выдающиеся открытия, помогая труженикам сельского хозяйства решать самые разные задачи. И, конечно же, все специалисты знали, какие богатые научные перспективы таит в себе эта коллекция.
Уже в первые дни войны многие сотрудники Института растениеводства ушли на фронт. Некоторые сотрудники погибли на улицах города.
Осенью 1941 года, в самые напряженные с военной точки зрения дни и недели на всех участках советско-германского фронта, в том числе и под Ленинградом, руководители города, попросту говоря, забыли об Институте растениеводства. Не до него было. Если сказать честно, то не только Институт растениеводства был забыт властями, сконцентрировавшими свое внимание на решении главных проблем, то есть спасении жизней сотен и сотен тысяч ленинградцев, поддержании на высоком уровне боеготовности частей и подразделений Красной Армии, функционировании жизненно важных для города предприятий и так далее.
Уникальной была коллекция великого ученого. Но все же город дороже, люди дороже.
Сотрудники института быстро поняли, что руководителям города не до них, что учёные и специалисты этого известного далеко за пределами Советского Союза научного центра могут в целях благородных (спасти ученых с мировыми именами от голодной смерти!) использовать по своему усмотрению коллекцию зерновых культур. Никто бы их за это не обвинил. Сначала — люди. Потом все остальное. Уникальной была коллекция Н. И. Вавилова, но люди дороже.
Люди! Ленинградцы. Прекрасные специалисты, постоянно страдая от голода, решили во что бы то ни стало спасти наследство Николая Ивановича Вавилова. Их было мало. Враг приближался к городу. Но сотрудники института трудились, не щадя себя, готовили коллекцию и другие бесценные для мировой науки, для людей материалы к эвакуации. Немцы в те осенние недели оказались быстрее советских ученых, блокировав город.
Директор Института растениеводства дал распоряжение принять всю коллекцию и разместить ее в помещениях на специальных стеллажах, установив здесь круглосуточное дежурство, дабы избежать всевозможных неприятностей.
Все оставшиеся в живых сотрудники работали, не покладая рук. Кто-то дежурил в помещениях, кто-то — на крышах института в командах Местной противовоздушной обороны (МПВО), обезвреживая зажигательные бомбы.
После первой же ночи ученые поняли, что у них появился ещё один враг — крысы. Умные, хитрые, ловкие, они быстро нашли лазейки в помещения, забрались на специально оборудованные стеллажи, прогрызли острыми зубами упаковки и добрались до семян. Это был такой же наглый, жадный враг, как и фашисты, спешившие в Ленинград. Хорошо, что сотрудники быстро обнаружили этого страшного врага, в противном случае крысиное войско очень скоро уничтожило бы всю коллекцию Вавилова.
Семена упаковали в металлические коробки, уложили их в штабеля и следили за ними неустанно, начиная с ноября — декабря 1941 года, когда пришёл на землю ленинградскую жуткий голод.
Немецкие бомбы, русские крысы и русские мародёры были до этого главными врагами учёных. Недоедание тоже чувствовалось ежедневно. Но то был ещё не голод.
