Генерал Романцев, тем временем ушедший вперед в Померанию, в связи с Цорндорфским сражением теперь повернул обратно и так же, как Фермор, встал на постой в Польше. Последний послал небольшой корпус под командованием генерала Пальмбаха для осады Кольберга, который, хотя обороняло его всего семьсот человек из народного ополчения, держался стойко и мужественно, так что русским, у которых недоставало осадных орудий, вскоре пришлось отвести войска.
Август Третий дал согласие на нейтралитет Польши, но поскольку русскими он не соблюдался, прусский король мстил тем, что время от времени засылал на территорию республики летучие отряды, чтобы разрушать русские склады с запасами продовольствия и при посредничестве спекулятивных евреев наводнять польский рынок фальшивой монетой. Князь Александр Сулковский, – который до Брюля был министром Августа Третьего и, будучи возведен императором Францем в германские имперские князья, вел себя в своем графстве Лисса подлинным сувереном, прибавляя к своему титулу «милостью божьей», – в начале тысяча семьсот пятьдесят девятого года навербовал себе воинство, во главе которого собрался было выступить против Пруссии, а также в Позене и других населенных пунктах создал мучные хранилища для русских, запасов которых хватило бы, чтобы прокормить пятьдесят тысяч человек в течение добрых трех месяцев.
Между тем Фридрих Великий послал генерал-майора Воберснова во главе четырехтысячного соединения из Силезии в Лиссу и Позен; он атаковал князя, разорил там все запасы, завладел его орудиями, заставил его солдат вступить в ряды прусской армии, а самого Сулковского доставил в Глогау, где тот некоторое время оставался в плену.
Столь же удачлив был и граф Дона в своем походе через Бромберг, Цнин и Рогово против Позена. Он уничтожил у русских большие запасы зерна, добыл партии товара и увел с собой в качестве прусских рекрутов тысячи польских подданных.
В сентябре тысяча семьсот шестьдесят первого года под Хостыном в Польше внезапно появился генерал Платен, в результате ожесточенной схватки взял в плен тысячу восемьсот русских, отбил семь пушек и сжег пять тысяч повозок с зерном.
Так из-за своего нейтралитета Польша на свою беду оказалась не на шутку втянутой в войну и очутилась на краю пропасти.
Даже во Франции отреклись от Польши, французский министр Шуазо в тысяча семьсот пятьдесят девятом году писал французскому посланнику в Варшаве: «С польской короной велись переговоры, какие ведутся с державами, у которых есть нормальное правительство и от которых следовало опасаться или надеяться на какое-то влияние в решении европейских вопросов. Это политическое заблуждение... Состояние Польши может рассматриваться не иначе как анархия... Но поскольку эта анархия отвечает интересам Франции, то ее политика сегодня должна быть направлена на то, чтобы эту анархию поддерживать и с ее помощью препятствовать какой-либо державе увеличить свою территорию за счет Польши». Далее французскому посланнику давалось следующее поручение: «он должен постоянно создавать видимость того, что король Франции является защитником польской свободы и ее сторонником...» Зато теперь, вопреки своей прежней политике, Франция мобилизовала все ресурсы, чтобы как своими вооруженными силами, так и субсидиями способствовать победе Марии-Терезии.
Броглио одержал викторию над прусскими войсками под Бергеном в окрестностях Франкфурта-на-Майне, зато Фердинанд Брауншвейгский в июле тысяча семьсот пятьдесят девятого года нанес поражение французам под Минденом, оттеснил их обратно за Рейн и освободил от них Вестфалию и Ганновер.
Австрийцам же и русским сейчас, казалось, тем более покровительствовала фортуна.
Двадцать третьего июля под деревней Кай на Одере, недалеко от бранденбургской границы, русские дали бой прусским полкам под командованием генерала Веделя. Прусские войска, которые в соответствии с приказом своего короля должны были остановить русских и помешать их соединению с Лаудоном, приближавшимся во главе тридцатитысячной армии, были разбиты наголову. Они потеряли пять тысяч человек убитыми, ранеными и пленными и начали отступление.
Третьего августа русские под командованием Салтыкова и австрийцы под командованием Лаудона соединились под Франкфуртом-на-Одере. Фридрих Великий передал в Силезии командование операциями против Дауна[128] своему брату, принцу Хайнриху, и, сопровождаемый только одним эскадроном гусаров, полетел сюда, чтобы оказать противодействие назревающей здесь угрозе.
Двенадцатого августа он атаковал союзников под Кунерсдорфом. Семь часов продолжалась кровопролитная битва, к шести часам вечера Фридрих уже считал себя победителем, когда Лаудон вовремя приказал австрийцам стремительно атаковать из засады в так называемой Пустой лощине и тем совершенно расстроил прусские порядки. Их отступление скорее напоминало бегство. Потери с обеих сторон были колоссальные.
Салтыков потерял шестнадцать тысяч человек.
– Если я одержу еще одну такую победу, – говорил он, – то мне придется с жезлом в руке самому доставлять весть о ней в Петербург.
Прусская армия совершенно разложилась. Фридрих Великий, казалось, проиграл. Он писал своему министру Финкенштайну: «От моей армии численностью в сорок восемь тысяч человек у меня на этот момент не наберется и трех тысяч. Все течет. В Берлине должны, видимо, задуматься о своей безопасности. Это ужасный удар, я не переживу его. Последствия сражения будут гораздо хуже, чем понесенные в нем потери. У меня больше нет ресурсов, и я полагаю, что все и в самом деле потеряно. Я не переживу заката своего отечества. Я прощаюсь навеки».
В своих произведениях Фридрих говорит, что «только от его противников зависел тогда конец войны, им надо было лишь его добить».
Только Салтыкову он обязан своим спасением. Позднее тот совершенно не отрицал, что битвы под деревней Кай и под Кунерсдорфом он выиграл вопреки всякой логике. Вина же его заключалась в том, что он не стал преследовать прусские силы и те, таким образом, сумели переправиться через Одер, более того, он даже дал Фридриху время собрать бежавших в единый кулак и не помешал присоединиться к нему генералам Вуншу и Клайну с их корпусами, так что уже через несколько дней король снова стоял во главе двадцативосьмитысячной группировки.
Точно так же Салтыков категорически отказался предоставить австрийцам свое содействие для третьей решающей битвы. Так из-за ограниченности и мелочности русского генерала была потеряна победа и все связанные с ней преимущества в Семилетней войне не только для союзников России, но сама Россия лишилась славы сказать решающее слово в великой европейской войне и не получила всех тех плодов, которые после двух победоносных сражений вот-вот сами должны были упасть ей в руки.
Тем не менее царица с редким великодушием вознаградила своих победоносных генералов и солдат. Салтыкова она произвела в фельдмаршалы, князя Голицына в генерал-аншефы. Все прочие генералы получили Андреевские ордена. Каждому солдату было выдано в подарок шестимесячное жалованье и вручена памятная медаль.
До конца августа Салтыков оставался под Франкфуртом и только в сентябре собрался в поход на Силезию. Когда же приблизился Фридрих, он ушел назад через Одер, разрушив за собой все мосты, чтобы избавиться от преследования, и отступил в Польшу, повсюду опустошая, предавая огню и разграблению страну.
Четвертого сентября в связи с поражением под Кунерсдорфом прусскими частями был оставлен Дрезден, и прусский генерал Финк с двенадцатитысячным войском сдался под Максеном в плен австрийцам.
В тысяча семьсот шестидесятом году Салтыков покинул свои польские квартиры только в июле, но лишь для того, чтобы после победы Фридриха над Лаудоном под Лигницем пятнадцатого августа тотчас же снова вернуться в них.
Посланный в Померанию русский корпус в пятнадцать тысяч штыков в то же самое время подошел к Кольбергу и во второй раз за эту войну начал осаду этой прусской крепости. У берегов Пруссии появился адмирал Мисаков с двадцатью семью русскими военными кораблями и высадил восемь тысяч человек подкрепления под командованием генерала Демидова. По Кольбергу был открыт чрезвычайно ожесточенный огонь, в течение четырех суток на город было брошено несчетное количество зажигательных шаров и семьсот пушечных ядер, но солдаты гарнизона, мужественно поддерживаемые горожанами, под руководством осмотрительного коменданта Хайдена оказывали отчаянное сопротивление. Восемнадцатого сентября, на двадцать шестой день осады, на подмогу обороняющимся подоспел генерал Вернер с пятитысячным подкреплением, и русские в спешном порядке отступили.
Опять союзники принялись жаловаться в Петербург на ведение войны русскими. Царица, страдания которой с каждым месяцем усиливались, в связи с этим послала Салтыкову приказ немедленно снова перейти в наступление, согласно плану Дауна вторгнуться через Силезию в Бранденбургскую марку и взять Берлин.
