А ночью в постели Джастин получил не только законную жену, но и не знающую удержу страстную любовницу. Ее руки, губы, ее тело играли с ним в какую-то волшебную, полную непередаваемого наслаждения игру. Она дарила ему свою любовь, пробуждая жар во всем теле, заставляя кипеть кровь в жилах. А потом отдавала себя супругу, который делал с ней все, что хотел.
Глава 11
— Ваше лицо в тот момент было достойно кисти художника, — со смехом вспоминала Маргарет Мейнеринг сцену в театре, сидя вечером несколько дней спустя в своей маленькой гостиной и наливая Линтону бокал портвейна. — И все же не таким смешным, как у леди Брахам.
— Мне потом сказали, что бедняжка чуть не упала в обморок, — сухо заметил Джастин.
— А ваша девочка-жена просто очаровательна. Но вы уверены, что сможете держать ее в руках?
— Мне это не так часто требуется. Даниэль очень редко позволяет себе бесцельное озорство. Вот ваш сын…
Линтон откинулся на спинку глубокого кресла и пригубил бокал. Это очевидное нежелание графа обсуждать свою жену Маргарет восприняла со смешанным чувством уважения и досады. Даниэль уже давно заинтриговала ее, когда же она увидела вместе мужа и жену, этот интерес значительно возрос. Но теперь разговор зашел об Эдварде.
— Дела совсем плохи? — глухо спросила она. — Я этого так боялась!
— Я бы не приписывал все только пристрастию к азартным играм, — осторожно ответил граф. — Тем не менее вчера я побывал в «Голубом ангеле» и застал там Эдварда все в таком же подавленном состоянии. Но для этой компании такие детали, как чувства или настроение, не имеют никакого значения: им нужно лишь обобрать простака. Когда же негодяи убедятся, что с вашего сына взять больше нечего, они тут же перестанут иметь с ним дело. И все же он связался с шайкой Шелби…
Граф замолчал и пожал плечами.
— Что мне делать, Джастин? — прошептала Маргарет с отчаянием во взгляде.
— Если Эдвард не захочет прислушаться к голосу разума, то вам не останется ничего другого, как пустить все на самотек. Поверьте, Маргарет, очень скоро у вашего сына в кармане не останется ни гроша, и двери всех злачных заведений будут тут же для него закрыты.
— Но прежде мы оба разоримся! Джастин, неужели вы ничем не можете помочь?
— Если вы согласитесь, я мог бы сделать его финансовое положение достоянием гласности. Но это будет унизительным не только для него, но и для вас.
— Вы не хотели бы сначала поговорить с ним? И во время разговора сообщить, какие шаги намерены предпринять? Может быть, это на него подействует?
— Я не пользуюсь авторитетом у вашего сына, Маргарет, — со вздохом произнес Линтон и встал. — Извините, дорогая, мне пора. Конечно, я скажу Эдварду пару слов, но не больше. Если это не подействует, то, с вашего разрешения, я организую небольшую утечку информации. Уверен, что после этого он сам запросится в армию. Командиром полка вашего сына вряд ли назначат, но я постараюсь выхлопотать для него мало-мальски приличное звание.
— Спасибо вам, друг мой, — сказала Маргарет, провожая Линтона. — До скорого свидания. Вы ведь не забудете меня? Умоляю вас: сразу же сообщите мне, если вам что-нибудь удастся узнать или сделать.
— Непременно. Доброй ночи, Маргарет.
Он взял ее руки и наклонился, чтобы поцеловать в щеку, затем открыл дверь и шагнул в темноту ночной улицы. Как раз в эту минуту мимо проезжал чей-то экипаж. Граф не обратил на него никакого внимания: мог ли он знать, что стал объектом чьего-то пристального внимания…
…Даниэль дома не было. Она поехала на какой-то прием и еще не вернулась. Выслушав доклад дворецкого, Джастин прошел в библиотеку с намерением тут же написать короткую записку Эдварду Мейнерингу.
На столе он увидел официальное послание на имя Даниэль, написанное смелым неровным почерком. Джастин взял конверт и прочел обратный адрес. Почерк был явно мужской. Но по правилам хорошего тона, послания должны ложиться на стол его супруги вместе с утренней чашкой горячего шоколада, а не около полуночи. Граф поймал себя на мысли, что его реакция на этот конверт мало чем отличается от реакции его жены на письмо Маргарет. Действительно, он испытывал некоторое любопытство. Возможно, даже нечто, большее, чем просто любопытство. Но Джастин не сомневался, что Даниэль со свойственной ей прямотой откажется познакомить его с содержанием письма.
Прошло минут пятнадцать, и из прихожей донесся голос Даниэль, желавший доброй ночи швейцару. Джастин тут же вышел из библиотеки и направился навстречу жене.
— Милорд, сегодня вы меня опередили, — приветствовала его Даниэль, расцветая улыбкой. — Я провела замечательный вечер. Вы просто не поверите, что рассказывают сейчас о леди Мейси! Она, несомненно, беременна, несмотря на свои уже тридцать три с лишним года. Ее муж — совсем старик: ему шестьдесят, если не больше. Так вот. У нее есть любовник, очень молодой. И все говорят, что…
— Могу себе представить, что все говорят.
Джастин решил не посвящать стоявшего рядом швейцара в светские сплетни и, осторожно обняв жену за плечи, провел ее в библиотеку. На Даниэль было вечернее платье золотистого цвета, на шее красовалось бриллиантовое ожерелье мадам де Сан-Варенн. Однако сияние камней бледнело перед блеском глаз молодой графини и таинственным мягким свечением, струившимся от ее кожи матового цвета.
— У вас появился еще один поклонник, любовь моя, — вкрадчиво проговорил граф, передавая жене конверт и следя чуть прищуренными глазами за ее реакцией. Ему вдруг показалось, что во время чтения письма оголенные плечи Даниэль слегка вздрогнули…
— Это всего лишь от шевалье д'Эврона, — сказала она совершенно спокойно. — Он пишет, что хотел бы завтра утром прокатиться со мной в своем экипаже.
Даниэль разорвала письмо на мелкие кусочки и небрежно бросила обрывки в корзину для мусора.
— И вы поедете?
— Почему бы и нет? — с вызовом ответила она, слегка прикусив нижнюю губку. — Мы с ним говорим по-французски, вспоминаем родину и… прошлое. Неужели вы не можете понять, что встреча с соотечественником приносит мне удовольствие?
— О, Даниэль, я отлично все понимаю!
Граф направился было к двери, но Даниэль его остановила:
— Джастин, я хотела бы с вами кое о чем поговорить.
— К вашим услугам, миледи.
— Видите ли, мне пришлось снять значительную сумму с вашего счета для помощи французским эмигрантам, попавшим в тяжелое положение. Я, наверное, должна была сказать вам об этом раньше, но по некоторым причинам не могла так поступить.
Она замолчала и печально улыбнулась. Джастин же неожиданно для себя самого облегченно вздохнул:
