— Да, — ответил Владимир. — Если хочешь, я расскажу тебе эту историю. Но сначала мне было бы любопытно послушать твою версию, — прибавил он с легким сарказмом в голосе. — Как знать, может, она окажется гораздо занимательней!
Из груди Полины вырвался тяжкий вздох. Она уже почти жалела, что затеяла этот разговор, но отступать было поздно. Поэтому, отвернувшись в сторону, она выложила Владимиру все, что узнала вчера от золовки.
В комнате повисло гнетущее молчание. Наконец Полина решилась взглянуть на Владимира. Он стоял у приоткрытого окна и задумчиво смотрел вдаль. Его лицо было не замкнутым и не сердитым, как она ожидала, а очень расстроенным.
— Прости меня, — виновато сказала она, — я знаю, что не должна была говорить тебе таких неприятных вещей, но держать все это в себе оказалось выше моих сил. Ты… ты сильно на меня обиделся?
Владимир медленно повернулся в ее сторону.
— Ну отчего же? — промолвил он с жесткой усмешкой. — Ведь то, что тебе рассказала Элеонора, большей частью правда.
— Господи, Владимир!
— Что? — Он резко шагнул ей навстречу, вынуждая смотреть себе в глаза. — Тебе трудно представить, что я мог сделаться игрушкой недостойной женщины? А знаешь, почему ты не можешь этого понять? Потому что никогда не любила! Ты и понятия не имеешь, что это такое — все время думать об одном и том же человеке и сходить с ума от сознания, что самое близкое и дорогое тебе существо страдает, а ты бессилен ему помочь.
Он горько рассмеялся и снова отошел к окну. Сейчас он не смотрел на Полину. И слава Богу, потому что она не знала, куда девать глаза от стыда и запоздалого раскаяния.
«Потому что ты никогда не любила»…
«Боже мой! — внезапно осенило ее. — Да ведь он же действительно любит меня! По-настоящему, всем сердцем и всей душой. Как я могла быть настолько слепа, что до сих пор этого не поняла? Если бы это было не так, разве находился бы он сейчас здесь, со мной? Разве пытался бы вызвать Вульфа на дуэль, рискуя собственной жизнью?»
Она почувствовала, как ее сердце заполняет пронзительная радость. А вместе с ней — страх, доходящий до паники и отчаяния. Что если Владимир смертельно обиделся и не простит ее? Ведь она тогда умрет от горя! Потерять его — самого дорогого, надежного и близкого человека… Нет, только не это! Какая разница, что и с кем было у него в прошлом? Главное, что сейчас он с ней и любит только ее!
Полина сама не заметила, как начала всхлипывать, и осознала это лишь тогда, когда Владимир подошел к ней и осторожно обнял. Ее руки взметнулись ему на плечи, и он тут же крепко прижал ее к себе.
— Ну что ты, родная моя, что ты, — шептал он, успокаивающе лаская ее вздрагивающие плечи. — Ну прости ты меня, ради Бога!
— Это ты меня прости, — жалобно пробормотала Полина, вытирая слезы. — Честное слово, Владимир, я не знаю, что на меня нашло. Понимаешь, когда она рассказала мне об этом, мне… мне вдруг стало так больно! Мне было невыносимо думать, что ты мог любить другую женщину. Ты меня понимаешь? — Она взволнованно посмотрела ему в глаза.
— Понимаю, — протянул он, пристально всматриваясь в ее лицо. И, лукаво улыбнувшись, спросил: — Слушай, да уж не ревнуешь ли ты меня, а?
— Вот еще! — Полина сердито взглянула на него, а затем, смущенно рассмеявшись, призналась: — Ну, вообще-то, это правда. Только не смейся надо мной, хорошо?
— Ну что ты! — возразил он с мягкой усмешкой. — Как же я могу над тобой смеяться, когда ты чуть ли не впервые за все время сказала мне что-то приятное?
— Неужели? — удивилась Полина. — А мне казалось, что я уже давно говорю тебе только приятные вещи.
— Это не совсем так, — в глазах Владимира заплясали озорные огоньки. — Просто ты перестала говорить мне неприятные вещи. Вот тебе и кажется, что ты отпускаешь в мой адрес одни сладкие комплименты!
Полина рассмеялась, а затем задорно хлопнула Владимира по плечу.
— Слушай, но ведь я же так и не досказала, чем закончился наш разговор с Ленорой! Хочешь узнать?
— Ну еще бы!
— Мне надоело ее слушать, и я вышла из комнаты. А она все бежала за мной следом и продолжала говорить. И тогда я взяла и залепила ей целых две пощечины! А может, и три, не помню. А когда я остановилась, она позорно бежала с места побоища под громкий свист и улюлюканье толпы, то есть, сбежавшихся на ее вопли слуг.
Несколько секунд Владимир озадаченно молчал.
— Ну и ну! — наконец вымолвил он, усмехаясь и покачивая головой. — Любовь моя, да ты, оказывается, опасный человек! Я начинаю бояться чем-то тебе не угодить!
— Ты находишь, что я повела себя неприлично? — испуганно спросила Полина.
— Нет, — с нежной улыбкой возразил Владимир. — Я нахожу, что ты повела себя как смелая и отважная героиня рыцарских романов. А если говорить серьезно, то я уже давно пришел к выводу, что с подлецами и мошенниками не стоит вести себя благородно — все равно не оценят.
Взгляд Полины скользнул по не застеленной кровати.
— Послушай-ка, дорогой мой, — протянула она с легким недовольством, — а почему ты не предлагаешь мне заняться с тобой любовью? Ты что, совсем этого не хочешь?
— Что за вздор, конечно же, хочу! — возразил он. — Однако я боюсь навязываться и жду, когда ты предложишь мне это сама, как в прошлый раз.
— Ну и глупо! — возмущенно бросила Полина. И, примирительно чмокнув его в щеку, прошептала: — Давай займемся этим прямо сейчас!
К ее изумлению, Владимир колебался.
— Мне кажется, — проговорил он, — что сначала я должен внести некоторые поправки в рассказ Элеоноры. Я вовсе не был таким законченным идиотом, как она меня расписала. И я хочу немного оправдаться в твоих глазах…
— Нет, — решительно оборвала его Полина. — Ты расскажешь об этом позже. Потому что, — она очень серьезно посмотрела ему в глаза, — мне не нужно никаких оправданий, чтобы считать тебя самым лучшим и достойным мужчиной на свете…
Он нежно привлек ее к себе, и сердце Полины учащенно забилось. С ее губ сорвался беззаботно-счастливый смех, и она тотчас запрокинула голову, подставляя лицо под живительный водопад поцелуев. Ее пальцы торопливо расстегнули рубашку Владимира.
— Боже мой, — шептала она, прижимаясь к нему и самозабвенно целуя его лицо и шею, — как же я по тебе соскучилась! Никогда не думала, что буду так отчаянно желать близости мужчины…
Отстранившись, Владимир пристально посмотрел в ее затуманенные страстью глаза.
— Ты желаешь не близости мужчины, — произнес он слегка напряженно, — а моей близости. Скажи мне, что это так! Мне невыносимо думать, что я для тебя всего лишь…
