– Нет, умоляю тебя.
Росс улыбнулся ей – мягко и понимающе.
– Не глупи, Пруденс. Тут нечего стыдиться. Ты три недели не встаешь с постели. Я мыл тебя, обтирал лицо после приступов рвоты. Твои… э-э… жизненные функции мне хорошо известны.
Его голос звучал успокаивающе, лицо выражало только сочувствие. Пруденс подумала, что это и в самом деле глупо. Росс не только врач, но и муж. Она сама оказывала точно такие же услуги морякам, когда работала в лазарете. И ей вовсе не было противно. Пруденс кивнула, и Росс подставил горшок под ее обнаженные ягодицы.
Затем он убрал горшок и снова накрыл Пруденс одеялом.
– А теперь спи.
Та нахмурилась, вспомнив его слова, и переспросила:
– Три недели?! Невероятно! Он пожал плечами.
– Три недели и один день.
– Я выздоровлю?
– Думаю, да. – Росс улыбнулся, удовлетворенно прищурившись.
– А… а шрамы останутся? Улыбка на его лице погасла.
– Мы узнаем это, когда струпья отвалятся, – не раньше.
Пруденс закрыла глаза, пытаясь сдержать слезы. На всю жизнь остаться обезображенной! Джеми откажется от нее!
Пруденс тихо хныкала, надеясь, что Росс вот-вот обнимет ее и начнет успокаивать.
Но вместо этого он взял ее за плечи и хорошенько встряхнул.
– Будь я проклят! Чего ты плачешь? Главное – ты будешь жить! Ты не потеряла зрение! А я видел немало людей, которые слепли, переболев оспой. И голос не пропал, ты по-прежнему сможешь петь. – Немного смягчившись, Росс погладил ее по щеке и ворчливо продолжал: – И твоя душа все так же чиста и прекрасна. Мне плевать, каким будет твое лицо. Для меня ты останешься прежней Пруденс – красивой и доброй.
Она затрепетала, встретившись с ним взглядом. Никто никогда не любил и не холил ее так, как Росс.
– Росс… – прошептала Пруденс.
Он издал какой-то странный сдавленный звук и отвернулся.
– Надо переменить твое постельное белье и сорочку. Оно лежит уже несколько дней. Если ты не очень устала… – Он снова заговорил как врач – холодно и отчужденно.
Пруденс почувствовала, что Росс разом отгородился от нее.
– Нет, – ответила она, испуганная столь неожиданной и непонятной сменой его настроения, но все же повиновалась.
Попытки сойти с кровати утомили Пруденс, хотя Росс сам донес ее до стула. А к тому времени, когда он застелил чистое постельное белье, обтер ее зудевшее тело губкой, помог надеть чистую рубашку, она была совсем измотана. Откинувшись на подушки, Пруденс неохотно позволила Россу снова связать ей руки и стала наблюдать, как он быстрыми умелыми движениями складывает в аккуратную кучку грязное белье.
– Что ты будешь с ним делать?
– Вэдж прокипятит простыни на палубе, чтобы уничтожить заразу. Спи.
Пруденс устала, но спать ей пока не хотелось. Она помолилась в душе, благодаря Господа за то, что он спас ей жизнь. И за нежные заботы Росса, который помог ей выйти из кризиса. Пруденс словно заново родилась и чувствовала себя до смешного хорошо. Все ее существо стремилось вкусить радости жизни, увидеть бесконечные чудеса бытия. Она наслаждалась всем: запахом табака (Росс опять раскурил свою трубку), теплым светом фонаря, который отбрасывал на пол золотой круг, мягким покачиванием корабля.
«Господи, укажи мне пути Твои в мире земном».
Пруденс обвела глазами каюту и благодарно вздохнула. Здесь было уютно, как в ее спаленке в Винсли. Она не могла насмотреться на эту милую, домашнюю обстановку.
Потом ее глаза задержались на полутемном углу каюты и удивленно расширились. Пруденс тихонько засмеялась.
– В чем дело? – спросил Росс, оторвавшись от книги.
– Гамак? Здесь? – произнесла она.
Да, отличная вышла шутка. Только болезнь заставила Росса выполнить желание Пруденс.
– Ты вроде говорил, что в этой каюте не будет никаких гамаков? – поддразнила его Пруденс.
Она думала, что Росс посмеется с ней вместе, признает, что в тот день они оба вели себя не лучшим образом. Но он посмотрел на нее холодно и безразлично и приказал спать.
– Черт возьми, Пруденс! Не вертись же так! Голос Росса звучал скорее весело, чем раздраженно. Пруденс сморщила носик и стерла со щеки мыльную пену.
– Как же я могу стоять спокойно, если мыло попало мне в глаза?!
Не обращая внимания на его насмешливое хмыканье, Пруденс, стоявшая на коленях, устроилась поудобнее и нагнулась над большим тазом, чтобы грязная вода не стекала на пол.
– Как приятно! – промурлыкала она, разомлев от удовольствия.
Склонившийся над ней Росс с такой силой тер кожу под волосами, что у Пруденс зазвенело в ушах. Потом он собрал длинные пряди волос на макушке и как следует взбил мыльную пену.
– Я ведь обещал припасти для тебя бочонок воды с Азорских островов. Не дергайся, пока я не смою.
И он стал лить ей на голову теплую воду, которую их повар специально подогрел в камбузе.
Отжав волосы, Росс закрутил их в полотенце, потом слегка отодвинулся и с ухмылкой сказал:
– Теперь ты похожа на магараджу.
– Я чувствую себя настоящей принцессой, – улыбнулась в ответ Пруденс. – Опять можно надеть платье и корсет! Долго же я была этого лишена!
– Прошло пять недель с тех пор, как ты заболела.
Она оглянулась: за ее спиной на стуле висело красивое платье абрикосового цвета. Росс разрешал ей носить только сорочки, дожидаясь, пока отвалятся все струпья. Ведь зараза передается через одежду.
– О, как бы мне хотелось сегодня потанцевать! Он нахмурился.
– Нет, ты будешь сидеть тихо, а потом четверть часика погуляешь по палубе. И ничего больше. Иначе опять привяжу тебя к кровати.
Пруденс показала ему язык.
– Тиран!
– Врач, – строго поправил ее Росс. Он выпрямился и помог ей встать на ноги. – Дай-ка я на тебя посмотрю.
Тщательно изучив ее лицо, он дотронулся до маленькой оспинки под глазом.
– Тебе здорово повезло! Всего один крошечный шрам. Можешь заклеить его мушкой. Теперь это модно. Тебе очень пойдет.
Росс нежно поглаживал Пруденс по щекам, и она вспомнила его поцелуи, его жаркие ласки, от которых трепетало тело. Пруденс отвернулась, стараясь избежать этих прикосновений. Какой грех! Разве она не дала обет Господу?
– Сядь на лавку. Я расчешу тебя.
За долгие недели пребывания в постели ее волосы буквально свалялись, но Росс так осторожно разбирал спутанные мокрые пряди, что Пруденс блаженствовала. Она чувствовала себя знатной дамой, за которой ухаживает горничная.
Эта процедура заняла много времени. Ласковые движения Росса пробуждали в Пруденс уснувшую было чувственность. Но наконец он отложил гребень.
– Посиди на солнышке у окна, и они высохнут. – Голос Росса звучал напряженно.
