— Ну вот, здесь нас никто не услышит, — удовлетворенно сказал он наконец. — Можем поговорить.
Зеленый свет Модита и серебристые лучи Матин освещали маленькую площадку. Днем отсюда, наверное, открывался великолепный вид на горы и реку Штор.
— Я позвал вас, Жанна, чтобы поделиться своими проблемами, которые могут оказаться и вашими, — безо всяких предисловий начал шеф.
Я поняла, что он не собирается говорить со мной о смерти сенса Зилезана. Не может быть, чтобы он не знал. С другой стороны, чего я жду? Оправданий? Объяснений? Соболезнований?
— Что случилось? — спросила я.
— Многое случилось, Жанна. Во-первых, пять дней назад умер король Энриэль.
Я ахнула.
— Да-да. И как вы думаете, к кому перешла власть?
— К канцлеру Лозэну?
— Вот именно, — невесело усмехнулся фрамат. — Знаете, Жанна, признаюсь вам, что за всю историю Шимилора не происходило подобных вещей. По сути это государственный переворот. Канцлер провозгласил, что наследник престола мертв. Он давил на священников, требуя его короновать, представил какие-то сомнительные бумаги, доказывающие его право на престол. Вам ведь известно, что канцлер имеет родственные связи с королевским домом? Ну вот. Кму все удалось. Через три дня после смерти старого короля согласно законам Шимилора его короновали.
— А в это время…
— Да. В это время вражеские корабли набирают ход и вот-вот будут у стен Вэллайда. Как вы считаете, может это оказаться простым совпадением? Я, честно говоря, сомневаюсь. Шимилору угрожает страшная опасность не только извне, но и изнутри. Спасти ситуацию сейчас может только появление законного короля.
— Какой ужас… — прошептала я. — Как сказать принцу о смерти его отца? Мы ведь должны ему сказать, да?
— За этим я и пришел, — кивнул фрамат. — Я уверен, что вы, Жанна, лучше всех сумеете подобрать слова. А еще — правдоподобно объяснить, откуда у вас такая информация.
Я покачала головой.
— Ему сейчас это не важно. Подумать только… Он был так привязан к сенсу Зилезану, а теперь новая смерть… Вы хоть в курсе, что у нас несчастье? — с вызовом спросила я.
— Разумеется. Мне передали о вашем вызове.
И больше ничего. Он просто дал понять, что знает о нарушении «условий контракта» с моей стороны… Я не выдержала.
— Послушайте, неужели вы ничего не могли сделать? Я просто не верю. Мы бы приказали всем посторонним уйти, отвернуться, закрыть глаза… Ведь это человеческая жизнь! Или вы ее ни в грош не ставите, всемогущие боги?
— Мы не боги, Жанна, — устало сказал шеф. — К сожалению. Боги обязаны заниматься земными делами, вмешиваться в них. А мы не имеем права на вмешательство. Иначе все теряет смысл.
— Но вы все равно вмешиваетесь! — воскликнула я. — Наше присутствие здесь, ваши расчеты на то, что у Лаверэля появится военная сила, способная противостоять врагу… Чем это вмешательство хуже?
— Между прочим, многие из нас тоже говорят об этом, — жестко сказал фрамат. — Есть мнение, что присутствие землян — не выход, что оно противоречит нашему принципу невмешательства в судьбу Лаверэля. Если это мнение возобладает, операция по внедрению агентов будет закрыта. Поэтому никто из тех фраматов, кто работает с агентами, не станет провоцировать общественное мнение вопиющими нарушениями. Появление арки в присутствии сорока с лишним лаверэльцев было бы невиданным нарушением.
Впервые мне стало ясно, что фраматы — не единый высший разум. Что между ними тоже существуют разногласия. Возможно, служебные интриги и личные отношения… Что судьба нас, землян, связавших себя с Лаверэлем, находится в руках таких же непростых существ, как мы сами. Только куда более могущественных…
Дерзко подняв на фрамата глаза, я спросила:
— Афанасий Германович, вот что мне интересно… Я заметила… Да и не только я — мои друзья тоже заметили, что фраматы, и лично вы отнеслись ко мне с особым вниманием. Мы уже говорили об этом, но вы не захотели отвечать. Я не спрашиваю вас, чем вызвано это особое внимание. Я лишь хочу знать: если бы мне грозила опасность, от которой меня могло спасти лишь ваше немедленное вмешательство, вы бы тоже не стали этого делать? Дали бы мне умереть, как сенсу Зилезану? Ответили бы: «угрозы для миссии нет», — я зло передразнила интонацию фраматки.
Глаза шефа зажглись зеленым.
— Фраматы не пользуются сослагательным наклонением, — ответил он. — На языке доступных вам понятий я ответить не могу. Да вам и не нужен мой ответ, дорогая Жанна. Скажи я «да», вы будете думать, что я солгал. Скажи я «нет» — вы впадете в депрессию. Давайте обойдемся без предсказаний будущего. Идите спать. И будьте осторожны на границе. Я не уверен, что в Шимилоре законного наследника встретят с распростертыми объятиями.
2. Удачливый эмигрант
— Клянусь служить моему королю верой и правдой, словом и оружием. Вручаю свою жизнь и судьбу законному королю Шимилора Лесанту Второму.
Миллальфцы один за другим приносили слова старинной присяги, опускаясь на одно колено перед Десантом, целовали край зеленого знамени. Принц — нет, теперь уже король — неподвижно стоял на берегу Штора, и его золотые кудри сверкали на солнце, как корона. Иногда он вздрагивал горлом от волнения, но это замечали только мы, его друзья. Для своих солдат он должен был всегда оставаться королем…
Его выдержка была достойна восхищения. На рассвете я собрала всех и, не вдаваясь в объяснения, сообщила:
— Ваше высочество, мне стало известно, что вчера умер король Энриэль.
Принц не издал ни звука, ни о чем меня не спросил; он только побледнел и закрыл глаза. А когда открыл — обыкновенного мальчишки, только что узнавшего о смерти отца, уже не было. Перед нами был новый король Шимилора, и Денис первым принес ему присягу.
Потом я коротко сообщила, что еще сказал мне шеф. Было ясно, что медлить нельзя, и некогда было оплакивать мертвых… Уходя к лодкам, мы еще раз коснулись рукой холодного камня, навсегда прощаясь с сенсом Зилезаном. А сидя в лодке, не обращая внимания на ледяную красоту, отраженную в водах Штора, я наконец нашла в себе силы раскрыть записную книжку ученого…
На титульном листе было выведено с красивыми завитушками: «Письма к Мэри». Английское имя, написанное лаверэльскими буквами, резало глаз, заставляло вздрогнуть. Я перелистнула страницу.
«Моя дорогая Мэри, — писал сенс Зилезан, — я в своем уме и отлично знаю, что ты никогда не прочтешь этих строк. Но может быть, случится чудо, и я смогу сказать тебе все при личной встрече. Дороги моей судьбы завели меня в такое странное место, что я готов поверить в самое невероятное. Где ты сейчас, Мэри? Какие звезды отражаются в твоих глазах? Я смотрю на небо, в котором горят две луны — светлая Матин и уродливый Модит — и мечтаю о тебе. Мы оба — путешественники во вселенной, и когда-нибудь, я уверен в этом, наши пути пересекутся…»
