Павел Михайлович Никитин (хотя я не уверена, что Бар назвал нам свое настоящее имя) родился в 1952 году в маленьком уральском селе. Судьбе было угодно наградить мальчишку умом и честолюбием. Царящее вокруг захолустное пьянство и нищета вызывали у него отвращение и страстное желание вырваться, стать выше этой убогой жизни. Он отправился в далекий Ленинград, мечтая стать инженером. Павлу удалось поступить в Горный институт — у иногородних в те годы был ряд преимуществ. Казалось, он навсегда порвал со своей «малой родиной».
Но в институте Павел не прижился. Однокурсники смеялись над его деревенскими манерами и провинциальным говором. А еще — над его целеустремленностью, упорством в учении. В то время как ленинградские мальчики прогуливали лекции и списывали друг у друга конспекты, юный провинциал зубрил математические формулы, корпел над чертежами. Один из таких маменькиных сынков был особенно невыносим. Из туманных намеков Бара я догадалась, что там была замешана и какая-то девушка. В конце концов, произошла драка. Крестьянская рука оказалась тяжелой, и обидчик, сморкаясь кровью, покинул поле боя… Но по несчастливой случайности он оказался племянником ректора, и Павла мгновенно отчислили из института. Он возвращался в родную глушь с выговором в комсомольской учетной карточке и репутацией хулигана. Однако последнее обстоятельство неожиданно сослужило Павлу добрую службу.
— Родине нужны такие парни, — хлопнули его по плечу в военкомате и направили в ВДВ. Через полтора года службы по комсомольскому набору Павел перевелся на второй курс Рязанского военного училища. А незадолго до выпуска его пригласил на беседу благообразный человек в штатском, предъявивший красную книжечку полковника КГБ.
— Будем помогать делу мира во всем мире? — спросил он.
Поняв, что ему предлагают, Павел пришел в неописуемый восторг. К этому времени он осознал, что карьеру в армии не сделать без связей. Двадцать лет мыкаться по дальним гарнизонам, среди того же пьянства и убожества, что и в родной глуши, — разве он об этом мечтал? А теперь появляется шанс увидеть мир. Он, не рассуждая, согласился.
После выпуска Павла перевели в Москву, в Центр переподготовки при КГБ. В течение шести месяцев он оттачивал боевые навыки. Учили и многому другому, о чем Бар вспоминал неохотно. Он упомянул лишь о ведении диверсионной работы и методике допросов. В семьдесят пятом году Павел отправился в первую командировку…
— Под видом гражданских специалистов нас отправляли в одну братскую африканскую страну, просто задыхавшуюся без инженеров, поваров и сталеваров, умеющих взрывать мосты и захватывать языков. Операция была строго засекречена. Поэтому всю нашу группу, человек тридцать, переодели в штатское. Для каждого разное, господа, все по размеру! Каждому выдали гражданский чемодан. И тоже всем разные, но обязательно дорогие, кожаные. В чемодане — смена белья, одеколоны и прочее. В общем, чтоб никто не догадался! И при этом — вы не поверите! — в чемодане лежала фляжка. Армейская фляжка!! Такая вот конспирация.
За первой командировкой пошла вторая, за ней — третья. Павел был один раз ранен, трижды награжден. Ему нравилась жизнь, полная опасностей. Он гордился своей принадлежностью к элитным войскам и дружбой с такими же непобедимыми парнями, как он сам. Но на душе с каждым месяцем становилось все тяжелее…
— Я же не дурак, — говорил Бар. — Дураков туда не брали. Я видел: те, за кого мы сражались, зачастую были просто кровавыми упырями. Они шли к власти по головам, по трупам. И, уж конечно, никто из них не думал о мире во всем мире. Но это было еще полбеды…
В политических играх жертвами порой становилось мирное население — женщины, старики и дети. Последним для Павла стал приказ найти и уничтожить семью одного из лидеров местной оппозиции. Павел командовал отрядом из пяти человек. Все пятеро побывали не в одной переделке и доверяли друг другу. Поклявшись хранить молчание, они несколько дней провели в джунглях, а потом вернулись, доложив, что цель не обнаружена. Но, то ли был среди них предатель, то ли начальство само заподозрило неладное… Павла под конвоем отправили в Москву. Тогда-то он и узнал о существовании фраматов.
— В тюремной камере из ниоткуда появился человек, — вспоминал Бар. — Я решил: ну все, галлюцинации начались. Подсыпали в воду чего-нибудь — знаем мы эти методы следствия… Но последовал за пришельцем безропотно — а что мне, собственно говоря, было терять? И когда на Базе мне рассказали о Лаверэле, я несказанно обрадовался. Мир, в котором никогда не было КГБ, — славное, должно быть, место! Представляю себе, как бесновались гебисты, обнаружив мой побег, — он усмехнулся в усы. — Так еще никто не обманывал органы! В общем, из меня получился, наверное, самый удачливый эмигрант. За считанные часы я сменил гражданство и обрел новую родину.
— И что, здесь действительно все иначе? — спросил вдруг Денис. Бар едва заметно пожал плечами.
— Не знаю. Во всяком случае, когда я отказался возвращаться на Землю по истечении десяти лет, то не сообщил фраматам, что за это время в Лаверэле у меня появилась семья. Береженого бог бережет. Я слишком хорошо помню, как можно воспользоваться такой информацией. Фраматам я сказал, что боюсь возвращаться в Россию. Они доказывали мне, что там за десять лет все изменилось… Это действительно так?
Мы с Денисом переглянулись. Теперь была наша очередь пожимать плечами.
— В какой-то степени, — уклончиво ответил командир.
— Пес с ним, — махнул рукой Бар. — Не про вашего, Жанна, питомца будет сказано. Здесь, кстати, тоже за десять лет многое изменилось. Точнее, там, — Бар указал пальцем в потолок.
Я улыбнулась про себя. Почему это мы всякую высшую силу непременно помещаем на небесах? Почему — там? А не сбоку, не прямо здесь, только в другом измерении…
— Что происходит среди фраматов? — спросил Денис. — Вы знаете, что такое — не рассуждая, выполнять приказы. Я это тоже знаю. Давайте не будем обманывать хотя бы друг друга. Или вы снова боитесь предательства?
Бар нахмурился.
— То, что я знаю, нам ничем не поможет. Иначе бы я все рассказал.
— Как хотите, — холодно отозвался Денис.
Бар внимательно посмотрел на него, усмехнулся в усы:
— А все-таки правильно я все рассчитал там, на жеребьевке. Из вас получился отличный командир, монгарс.
С этими словами Бар открыл перед нами дверь в стене, и мы покинули тайную пещеру. Летучая мышь, оказавшись в знакомой темноте, мелодично свистнула и упорхнула к потолку. И тут же со стороны лагеря послышались крики:
