на девушку, на ее приятном лице отразилось непонимание.
— Все в порядке? — вежливо поинтересовалась она.
Нет. Не в порядке.
Трубочка жгла пальцы, а нахлынувшие новым потоком воспоминания — сердце.
Лиз всегда пила холодный кофе с мятным сиропом и корицей. Саша узнал это еще в понедельник, когда она ушла вместе с Гитой за кофе, а как вернулась и сделала глоток, в воздухе слишком ощутимо почувствовался аромат корицы и мяты. В среду это подтвердилось, когда он подошел к ней достаточно близко, чтобы снова услышать этот запах. А уже в пятницу он сам угостил ее этим кофе.
Он знал ее любимый напиток. Знал о ее страсти к написанию стихотворений. Знал, что она неплохо танцевала, любила носить каблуки и платья, не добавляла кардамон в кофе, была уверенной в себе и одновременно неуверенной в своем творчестве, несмотря на то, что это трудно вообразить. Знал, что она боялась начинать что-то новое и в то же время мечтала вырваться из оков старого. Хотела путешествовать и развиваться. Возможно, ждала первого шага от мужчины и совершенно точно целовалась так же хорошо, как пять лет назад.
Да, он знал не так много, но разве этого было недостаточно, чтобы с уверенностью заявить, что Лиз не была для него незнакомкой.
И он хотел узнавать о ней что-то новое каждый следующий день. Он хотел, чтобы она позволила ему это. Вопреки всему.
Они много чего потеряли бы, если бы попробовали и ничего не получилось. Но еще больше потеряют, если не попробуют вовсе, в этом он был уверен сейчас больше, чем в чем-либо другом.
— Молодой человек, это ваш рейс? — Девушка старалась не показывать свое замешательство. За спиной послышались цоканье и недовольное бормотание.
Саша снова посмотрел на нее и улыбнулся.
— Да, мой. Но я на нем не полечу.
— Почему? — Она удивленно приподняла брови.
Девушка совершенно ничего не поняла, но ему было все равно. Абсолютно все, кроме того, что у него еще оставался шанс. У них с Лиз был шанс. И он ни в коем случае не должен его упустить.
Саша развернулся на месте и, спустив с плеча сумку, ухватив ремни в кулак, ринулся к ближайшему эскалатору, всем своим существом надеясь, что еще не поздно. Страх в груди никуда не делся, он будто вырос раза в два и вообще непонятно как умещался за ребрами. И ведь страх был не в том, чтобы услышать от Лиз «нет», Саша почему-то боялся, что она вдруг исчезнет. Внезапно улетит. Что он примчится к двери, которую ему не откроют. Ведь он даже не знал, когда Лиз должна была уехать из города. А вдруг сегодня? Сейчас? На следующем самолете?
Это была паранойя. Он бежал, задевая людей плечом или сумкой, попутно бросая извинения в никуда, желая только оказаться у ее квартиры как можно скорее.
И убедиться в том, что у него еще действительно есть шанс услышать от нее «да».
Глава двадцать первая
Понедельник
Он дышал так тяжело, будто бежал сюда от самого аэропорта.
И смотрел так безумно, словно не верил в то, что видел перед собой. Не верил, что прямо сейчас перед ним стою я.
Я тоже не верила.
Только вглядывалась в голубые глаза, чувствуя, как заходится сердце. Как заходится все мое внутреннее существо. Как начинают дрожать руки, подгибаются колени, а мысли в голове мечутся как ненормальные.
Грань между сном и реальностью.
Может, она все еще не нашлась?
Мне хотелось протянуть руку, чтобы убедиться, что я не сплю. Что Саша действительно стоит передо мной, почти задыхаясь, упираясь рукой в дверной косяк, другой держа дорожную сумку, оглядывая меня так, словно боялся больше никогда не увидеть. Потерять навсегда.
Но я не могла. Физически просто не получалось заставить себя пошевелиться.
Поэтому я просто стояла и смотрела, пытаясь поверить в то, что происходит.
Горячее дыхание, касающееся щеки; сырой воздух, пробирающийся из подъезда в квартиру, гуляющий по ногам; мурашки на коже бедер и рук; запах горьковатого одеколона и молока, ударивший в нос. Нет, все слишком реально. Слишком подробно. Я не могла такое придумать. И не могла увидеть во сне.
Только наяву. Перед собой.
— Я так боялся… — наконец сказал он, все еще пытаясь отдышаться. — Боялся, что не успею… Странно, да? — Он хохотнул. Нервное? — Как я мог не успеть, если… если самолет уже улетел, а мне просто нужно было вернуться? Да ведь? Но я все равно боялся, будто… будто это ты улетала куда-то, а не я.
— Самолет улетел? — прошептала я. Единственное, что смогла сказать.
Саша здесь. Рядом со мной.
Я не думала, что от этого меня накроет такой волной облегчения.
— Улетел. — Он улыбнулся и выдохнул, все еще хватая ртом чуть больше воздуха. — Улетел, а я остался. Потому что, Лиз…
Он вдруг бросил сумку, что с глухим стуком приземлилась на бетонный подъездный пол, и сделал шаг вперед, обхватывая мое лицо ладонями. Мы оказались ближе, и он просто ворвался в квартиру, в мое личное пространство, в мой ступор, разрушая его. Я тут же рванулась руками вверх, обхватывая запястья Саши, поглаживая их пальцами, чувствуя, как он взволнован сейчас. И как взволнована я. До предела.
Глаза в глаза.
Мы почти соприкасались носами.
— Да, у нас не будет все гладко. Не получится с лету. Да, я сомневаюсь в том, что мы проживем вместе до конца жизни и не убьем друг друга года через два. Но, Лиз, я хочу быть с тобой. Я хочу попробовать. Хочу, и все. Я позволил тебе сказать «нет» вчера вечером, но сейчас… скажи мне «да». Прямо сейчас скажи «да».
«Да».
Да!
Я задохнулась. Ловила ртом воздух — дыхание Саши. Теплое, с привкусом. Что это? Облегчение?
Если да, то оно напоминало корицу.
Мне хотелось ответить ему, но я все еще тонула в его и своих эмоциях. Всепоглощающих, взрывных, сверкающих. И не могла выразить мысли внятно. Не могла даже составить предложение в три простых слова. Не могла дать ему понять, что говорю «да».
Кажется, в его глазах промелькнул страх — я слишком затянула с ответом. Все во мне буквально кричало «да!». Все, за исключением голоса. Но он был мне и не нужен.
Вместо этого я подалась вперед, ловя его губы своими, чувствуя, что он отвечает мне — сразу, сильно, с готовностью. Что его плечи расслабляются и на него огромной
