То, что произошло там, на юге, покрыто тайной. Официально известно, что Александр умер 19 ноября 1825 года в Таганроге. Тело забальзамировали и повезли в Петербург. По дороге умерла и Елизавета Алексеевна... А примерно с 1836 года, уже при Николае I, по стране поползли слухи, что в народе живет некий мудрый старец Федор Кузьмич Кузмин, праведный, образованный и очень-очень похожий на покойного императора, хотя при этом вовсе не претендующий на самозванство. То, что старец не был простолюдином, было ясно всем, кто его видел. Он долго ходил по святым местам Руси, а потом осел в Сибири, где и умер в 1864 году.
Но дальше разгорелся яростный и неразрешимый спор — кто же он, старец Федор Кузьмич? Одни говорят, что это — некогда блестящий кавалергард Федор Уваров, который таинственно исчез из своего поместья. Другие же считают, что это и был сам император Александр I. Конечно, среди последних немало сумасшедших и графоманов, но есть и люди серьезные. Они обращают внимание на множество странных фактов. Причина смерти сорокасемилетнего императора — в общем-то, здорового, подвижного человека — до конца не понятна. Есть какая-то странная путаница в документах о кончине царя, и это заставило заподозрить, что бумаги эти составлены или переписаны задним числом. Когда же тело доставили в столицу, то при вскрытии гроба все были поражены вскриком матери покойного, императрицы Марии Федоровны при виде темного, «как у мавра», лица Александра I: «Это не мой сын!» Говорили о какой-то ошибке при бальзамировании. А может быть, утверждают сторонники ухода царя, ошибка эта была не случайна? Как раз незадолго до 19 ноября на глазах государя разбился фельдъегерь — экипаж понесли лошади. Его-то и положили в гроб, а сам Александр...
Тьма над Таганрогом
Ко всему, что сказано выше о духовном кризисе, разочаровании, вспыхнувшей религиозности царя как о глубинных побудительных мотивах ухода, добавим слухи о том, что в последние месяцы Александр I очень изменился: казалось, им владела какая-то важная мысль, которая делала его задумчивым и решительным одновременно. Он очень полюбил дальние, в полном одиночестве, прогулки в пустынных степных окрестностях Таганрога. Сохранились рассказы о том, как на дороге, ведущей в город, некий неизвестный офицер просит крестьянина в телеге подвезти его до города. Ни возница, ни встречные не признают в этом усталом, покрытом пылью офицере императора.
Наконец, близкие вспоминали, что Александр I часто заговаривал о том, что устал и мечтает оставить престол. Так, супруга Николая I, императрица Александра Федоровна 15 августа 1826 года — за неделю до их коронации в Москве — записала в дневнике: «Наверное, при виде народа я буду думать о том, как покойный император Александр, говоря нам однажды о своем отречении, прибавил: "Как я буду радоваться, когда я увижу вас проезжающими мимо меня, и я в толпе буду кричать вам "ура!", размахивая своей шапкой"».
Оппоненты на это возражают: виданное ли дело — отказаться от такой власти? Да и все эти разговоры Александра — лишь привычная для него поза, жеманство. И вообще, зачем царю понадобилось уходить в народ, который ему так не нравился, разве не было иных способов прожить без трона? Вспомним шведскую королеву Кристину, оставившую престол и уехавшую наслаждаться жизнью в Италию. Можно было бы построить дворец и поселиться в Крыму, который так любил царь, и жить там. Можно было бы уйти в монастырь, наконец. Но тогда в первом случае вряд ли Александру удалось бы выскочить из мышьей беготни светской жизни, приемов, визитов, а во втором случае толпы зевак возле кельи шагу не дали бы ступить бывшему царю... И потом... как же со спасением через покаяние, страдание, крестный путь, которым когда-то прошел Христос?
А между тем от одной святыни к другой брели с посохами и котомками по России богомольцы. Их много раз в своих бесконечных поездках по стране видел Александр. Это были люди, исполненные веры и любви к ближнему, вечные, как скажет позже Н. Лесков, очарованные странники Руси. Их непрерывное движение по длинным, пыльным дорогам России, их видная по глазам и не требующая доказательств вера могла подсказать выход усталому, разочарованному государю... И наконец, читатель, у тебя иногда не возникает такой же мысли — бросить все и уйти?
«Деспотический вихрь»: цесаревич Константин
Благодарный брат
Цесаревич Константин Павлович. Кто он: неудачник, растяпа, глупец, упустивший шанс внести свое имя в список русских царей, на скрижали славы России, или он романтик, ради любви и покоя в семейном кругу с милой ему л<енщиной отвернувшийся от трона? А может, он реалист, человек, познавшийся себя и поэтому понимавший, что ему лучше держаться подальше от короны... Историки не имеют согласного мнения на сей счет, хотя все убеждены: Константин — человек необычайный, в его личности, в его поступках видна какая-то неординарность, нетривиальность. В нем сокрыта своя тайна...
22 августа 1826 года в полдень, в Успенском соборе Московского Кремля шла коронация нового императора Николая I Павловича. Как всегда, это было красочное и торжественное зрелище, наполненное глубоким символическим смыслом: государь венчается с Россией, встает, как тогда казалось, в бесконечный ряд ее коронованных властителей. Все заметили, что когда после матери, вдовствующей императрицы Марии Федоровны, к руке нового государя подошел его старший брат, цесаревич Константин Павлович, Николай не дал брату коснуться руки, а быстро вскочил и сердечно обнял его. И в этом энергичном поступке молодого царя было столько тепла и благодарности. Еще бы, скажем мы, ведь старший брат, истинный наследник покойного императора Александра, подарил Николаю принадлежавшую ему корону великой мировой дерл<авы! Как же это стало возможным? Почему Константин не стал русским государем — ведь долгие два десятилетия он ходил в цесаревичах, то есть был официальным наследником, а следовательно, был готов в любой момент — в случае гибели или пленения Александра — занять трон. И вдруг — отказ...
«Государыня увлекается!»
Императрица Екатерина II еще до рождения Константина в 1779 году точно знала три вещи: у жены сына Павла Марии Федоровны непременно родится мальчик, его назовут Константин и он будет императором возрожденной на развалинах Оттоманской империи Византии. Это была эпоха небывалых, громких успехов русского оружия в войне с турками. Тогда верхи русского общества были увлечены так называемым «Греческим проектом», который предполагал изгнание турок с Босфора и возрождение греческой Византийской империи. Екатерина полагала, что, когда это произойдет, тут-то и понадобится принц — кандидат на византийский трон по имени Константин. Ведь так звали основателя Византийской империи, Константинополя, так звали последнего византийского императора Константина Палеолога, погибшего на развалинах своей столицы. И вот прошло триста лет, и все чудесным образом и под сенью русских штыков возродится. «Государыня увлекается!» — ворчал австрийский император Иосиф II... И был прав. Но это стало ясно позже, а тогда появившегося на свет в 1779 году Константина — второго сына Павла И Марии — Екатерина решила воспитывать самолично (впрочем, как и первого сына их Александра), причем в греческом духе: кормилицей Константина стала гречанка и первые слова и колыбельные песни, которые он услышал в детстве, были не русские, не немецкие, а греческие...
Несчастный брак
А потом, когда юноша подрос, бабушка стала искать ему невесту. Нашли ее в Германии. Мать — принцесса Саксен-Кобургская, привезла трех дочерей, дав возможность Екатерине выбрать любую из них в жены Константину. Такова уж была ярмарка невест, и в России она повторялась не раз. Говорят, что императрица смотрела из окна, как кандидатки в невесты выходили из кареты. Одна вылезла и запуталась в юбке — неумеха! Не подойдет! Другая — вылезала долго и осторожно, как краб, — копуша! Не годится! И только третья ловко и сноровисто выпрыгнула, в полете расправив платье. Эта! — указала пальцем государыни. Так принцесса Юлиана стала Анной Федоровной, супругой Константина.
Юная женщина чувствовала себя одиноко при русском дворе, только одна Елизавета Алексеевна — супруга Александра, старшего брата Константина, жившая в такой же обстановке, понимала Анну и сердечно ее привечала. Но и Елизавета не могла защитить Анну от ее взбалмошного мужа, который грубо обращался с супругой. И до этого он славился дерзкими и грубыми выходками, получив прозвище «деспотический вихрь». Неудивительно, что как только Константин в 1799 году отправился с Суворовым в Италийский поход, Анна Федоровна под благовидным предлогом уехала домой, в Германию. По возвращении в Россию Константин забрал жену в Петербург, но в 1801 году она снова сбежала из Петербурга. Эта скандальная тайна русского двора беспокоила всех. Из Германии Анна Федоровна написала Константину, что жить с ним не может «по несходству характеров, вследствие чего не может оказывать ему должной своей любви». Константин просил Анну дать ему развод, но тут поперек дороги встала мать, императрица Мария Федоровна. Она считала, что Романовы живут в «стеклянном доме», у всех на глазах, являя пример достойной и пристойной жизни и развод в царской семье будет способствовать падению народных нравов. Похвальная щепетильность для власть предержащего! Только спустя много лет (двадцать лет!) мать смягчилась и разрешила Константину добиваться развода. К этому времени сын давно жил в Варшаве и любил другую.
