— Эш, детка, сядь.
В ее глазах мелькает беспокойство, но она все равно садится. Я ползу вокруг нее к ее спине, ища застежки. Откидываю ее волосы в сторону и целую в плечо один, два, три раза, пока напряжение в ее мышцах не спадает. Расстегиваю застежку у нее на шее, и она вдыхает и напрягается.
— Моя великолепная жена, со мной тебе не о чем беспокоиться, — шепчу ей в кожу и расстегиваю следующую застежку на ее спине.
Провожу пальцами вверх и вниз по ее обнаженной спине, пытаясь успокоить ее, пока снимаю бретельки с ее плеч. Она опускает подбородок вниз, как будто пытается спрятаться за волосами. Я знаю, что это должно быть тяжело для нее, Эшли всегда использовала свою сексуальность, чтобы скрыть самую уязвимую часть себя. Свое сердце.
— Я никогда не причиню тебе боль. — Целую ее между лопаток. — Я всегда буду принимать тебя такой, какая ты есть. — Стягиваю лифчик и бретельки и бросаю их на пол, затем снова обхожу ее, чтобы поработать с низом. Зацепляюсь пальцами за резинку и спускаю бретельки и ткань вниз по ее ногам, но застреваю на коленях, которые она сжала вместе. — Поговори со мной.
Несколько секунд она ничего не говорит, глядя куда-то в сторону. Наконец закрывает глаза и говорит:
— Я боюсь того, что ты увидишь.
Броня.
Так не пойдет.
За последний месяц она рассказала мне все о своем жестоком детстве, о своей сексуальной истории (потому что я спрашивал обо всем этом), и об обоих своих абортах более подробно. Я хотел заверить ее, что в ней нет ничего такого, чего бы я не любил. Что нет такой части ее жизненного пути, которую я не понял бы и не принял. Я знаю, что люблю Эшли безоговорочно, но потребуется время, чтобы убедить ее в этом.
— Мне нравится то, что я вижу. Дай мне шанс показать тебе это. — Я поглаживаю ее бедра, уговаривая ослабить мертвую хватку коленей, и, в конце концов, она это делает. Я бросаю на пол остатки ее нижнего белья.
Поскольку мы оба сдали анализы крови с ускоренными результатами, благодаря медицинским связям Джесайи, а Эшли все еще принимает таблетки, я заползаю между ее ног и вздыхаю, устраиваясь в теплой колыбели между ее бедер. Толкаю ее нос своим, ее глаза наполняются слезами, когда они фокусируются на мне.
— Нет такой части тебя, в которую я не был бы отчаянно влюблен. — Она шмыгает носом, и я нежно целую ее, прежде чем провести губами по ее шее к плечу. — Я люблю твое сердце, твою страсть, твою силу и настойчивость.
Ее колени раздвигаются, и она приглашающе двигает бедрами. Я продвигаюсь вперед, медленно вдавливаясь внутрь, давая ей время привыкнуть, продолжая осыпать ее благоговейными поцелуями
— Чем больше я узнаю о тебе, чем больше ты делишься, тем больше я влюбляюсь, все глубже и глубже. — Еще пара сантиметров. Целую ее в губы и шепчу: — Я буду любить тебя всю оставшуюся жизнь. — Я двигаю бедрами вперед. — Ничто из того, что ты скажешь или сделаешь, этого не изменит.
Целую ее дрожащую нижнюю губу и толкаюсь до упора, пока мы не соединяемся самым интимным образом, лицом к лицу, губы к губам, сердцебиение к сердцебиению. Душа к душе.
— Хочешь знать, что я чувствовал сегодня вечером, когда держал тебя за руки и смотрел в твои глаза, давая клятвы любить тебя вечно? — спрашиваю я.
— Что?
Я медленно двигаю бедрами, сохраняя размеренный темп, проникая глубоко, пока с ее губ не срываются тихие всхлипы.
— У меня мелькнула мысль, что я благодарен… — Мое горло сжимается от эмоций, и я борюсь со слезами.
Эшли обхватывает мой подбородок, ее глаза блестят, и она целует меня.
— Все в порядке, ты можешь сказать мне.
Прижимаюсь своим лбом к ее, закрываю глаза и киваю, зная, что если ожидаю, что она откроется и раскроет передо мной свои самые темные секреты, то я должен быть готов сделать то же самое.
— Я был благодарен за смерть Мэгги.
Эшли втягивает воздух.
Я держу глаза закрытыми.
— Потому что, если бы она была все еще жива, я бы никогда не встретил тебя.
Она заключает меня в свои объятия, обхватывает ногами мою талию и прижимает меня так близко, что я не могу пошевелиться внутри нее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я зарываюсь лицом в ее шею и стону.
— Это ужасно, я знаю, но это правда. Я не могу представить себе жизни без тебя. Ты считаешь себя утешительным призом или кем-то, на кого я соглашаюсь. — Я отодвигаюсь назад, чтобы заглянуть ей в глаза. — Для меня ты — все. Мое сердце. Моя душа. Моя жизнь. Воздух, которым я дышу, кровь, которая питает мое тело. Ты дала мне повод надеяться, радоваться каждому новому дню и относиться к каждому удару сердца как к подарку, а не как к шагу ближе к могиле.
Не знаю, кто двигается первым, но вскоре мы снова целуемся, и я двигаюсь внутри нее. Длинные, глубокие, протяжные толчки, темп которых увеличивается, пока наша кожа не становится влажной от пота и не охлаждается только пустынным бризом, проникающим снаружи.
Мы шепчем слова любви, извлекаем друг из друга звуки, которые не пытаемся скрыть, и вскоре оба балансируем на краю, только чтобы столкнуть друг друга в одном потрясающем оргазме, который оставляет нас бездыханными и опьяненными.
Я провожу губами по ее щеке, шее, плечу и шепчу:
— Я люблю тебя. Я люблю тебя… — Боясь, что задушу ее, я перекатываюсь на бок и обнимаю ее. Мы оба обнажены, сердца колотятся, легкие борются за воздух, я целую ее в макушку и говорю ей в миллионный раз за сегодня: — Я люблю тебя.
ЭШЛИ
Я всегда думала, что заниматься любовью — это еще один синоним траха. Знаю, знаю, люди ведут себя так, будто занятие любовью отличается от секса, или траха, ебли, совокупления, чпока или перепихона, но у меня в жизни было много секса, так что я знала, что все это чушь собачья.
Я думала, что все это чушь собачья.
Бен доказал, что я ошибалась.
То, что мы только что сделали, соединение наших тел и раскрытие наших душ, было намного больше, чем секс. Гораздо больше, чем даже любовный, осмысленный обмен оргазмами.
Теперь я понимаю.
Заниматься любовью — значит становиться уязвимым. Значит чувствовать себя неуправляемым в максимально безопасной обстановке. Это означает удовольствие во всех аспектах — уме, теле и духе.
И неудивительно, что лейбл Джесси нанял моего мужа в качестве автора песен, потому что этот человек умеет обращаться со словами — я дважды чуть не испытала оргазм от его громыхающих слов в моем ухе. Я даже не знала, что такое возможно.
Я собираюсь добавить это в список вещей, которые нужно попробовать.
И в этом прелесть быть любимой таким человеком, как Бен Лэнгли. Нет ни стыда, ни беспокойства о том, что тебя не примут или ты не будешь достаточно хорош. Впервые в своей жизни я решаю поверить ему из-за того, как сильно он любит меня. С открытым сердцем и принимая истину с благодатью. Я верю, что Бен любит меня безоговорочно, и именно его любовь вдохновляет меня любить себя также.
ГЛАВА 32
БЕН
— Нет. — Я качаю головой, потому что, судя по ее нахмуренному лбу и наклоненной голове, Эш, кажется, смущена этим односложным словом из трех букв.
— Что значит «нет»? — спрашивает она с полным ртом шоколадного круассана.
Наша первая ночь вместе в качестве мужа и жены была намного больше, чем я когда-либо ожидал. С ненасытным аппетитом Эшли к сексу в сочетании с моими шестью с лишним годами воздержания, мы могли бы поджечь холмы от количества трений, возникших между нами.
Мы бесчисленное количество раз занялись любовью. На кровати, в душе, снова на кровати, у стены по пути на кухню, где мы отказались от еды и пировали друг другом. В ванной, когда первые лучи солнца пробились сквозь окна. Потом мы уснули. После нескольких часов сна я проснулся от прикосновения ее губ ко мне. Это привело к тому, что она наклонилась над матрасом, чтобы я мог взять ее сзади. Незадолго до полудня мы, наконец, добрались до кухни, где нашли большое разнообразие выпечки, фруктов и кофе.
