“Косинус” хмурится. Делает протестующий жест. Повинуясь ему, “Кибер” “стирает” все, кроме схемы бомбы. “Косинус” в ярости. Он готов наброситься на “Кибера”, но тот будто с ума сошел — с лихорадочной поспешностью вычерчивает атомную бомбу все рельефнее. А когда “Косинус” замахивается на “Кибера”, на экранах под оглушительный грохот оркестра вспыхивает изображение взрыва атомной бомбы.
“Косинус” гневными жестами упрекает “Кибера”, дает понять ему, что он сошел с ума. “Кибер” оправдывается. “Косинус” показывает ему на зловещий гриб атомного взрыва. “Кибер” широко разводит руки, и гриб, совершая обратную эволюцию, исчезает…
В оркестре начинает звучать спокойная, широкая мелодия. “Кибер” снова весь внимание. “Косинус” простирает руки к небу, машет ими, как птица, готовая взлететь. “Кибер” снова чертит формулу Эйнштейна и рядом схему космической ракеты. “Косинус” счастлив. Он блаженно улыбается, а на экранах появляется изображение звездного неба с ярко светящейся, быстродвижущейся точкой. Характерные позывные не оставляют сомнения, что это искусственный спутник Земли.
А с манежа за это время исчезает “Косинус”, “Кибер” и вся их призрачная лаборатория. Вспыхивают прожектора, и в их свете видно, как униформисты, облаченные в скафандры космонавтов, вкатывают на платформе ракетообразный снаряд. В центре манежа его поднимают в вертикальное положение. Платформу увозят, а к ракете стелят ковровую дорожку. Оркестр исполняет торжественный марш, и из главного выхода на манеж появляются Зарницины. На них легкое светлое трико с прозрачными пластмассовыми шлемами, создающими впечатление костюмов космонавтов. Они кланяются публике и под ее аплодисменты торжественно идут к ракете.
Постепенно меркнет свет, создавая впечатление сумерек. Униформисты, во главе с инженером Мироновым, тоже облаченным в костюм космонавта, завинчивают крышку входного люка ракеты, крепят какие-то тросы, соединяют контакты. По команде Миронова его помощники стремительно убегают в укрытие. Миронов по лесенке торопливо взбирается на площадку над главным входом. Там установлен пульт управления полетом.
На манеже теперь совсем темно, слегка люминесцирует лишь корпус ракеты. Два скрещенных прожектора освещают только пульт управления с его разноцветными табло и множеством кнопок на панелях. Миронов нажимает какую-то кнопку, и в огромных овалах осциллографов начинают бешено метаться зигзаги ослепительно ярких линий.
Щелкает еще одна кнопка, и темп их вибрации усиливается. Теперь и в оркестре рождается все нарастающая, тревожная мелодия. Снова звучно щелкает кнопка, и из-под опор, поддерживающих космическую ракету, вырывается такой мощный ураган фейерверков, что создается впечатление, будто это именно он сотрясает ракету, а затем медленно поднимает ее к куполу цирка.
Бешеное мелькание прожекторов и грохот оркестра усиливают это впечатление. А ракета уходит все выше в звездное небо, мерцающее на экранах. Незаметно для зрителей она переходит в кинематографическое изображение ее на экране и несется, волоча за собой гигантский шлейф из пламени и газов.
На экранах теперь уже не привычные нам звезды и созвездия, а гигантские спирали галактик. И в этом космическом пространстве парит ракета. Она медленно проплывает под расплывчатым, сплюснутым диском туманности Андромеды и повисает над центром манежа. Это снова ракета с Зарнициными внутри.
Она висит неподвижно, а над нею на огромном экране купола цирка медленно смещаются Большое Магелланово облако, туманности Андромеды и Ориона, широкая лента Млечного Пути, густо усыпанная звездами всех классов.
Постепенно поверхность ракеты светлеет, пока не становится совершенно прозрачной. И тогда зрители видят экипаж ее, сидящий в глубоких наклонных креслах. Они явно взволнованы чем-то. По их жестам можно понять, что в ракете обнаружилась какая-то неисправность.
Сергей Зарницин первым поднимается из своего кресла и открывает двойной люк ракеты. Затем он отталкивает от ее корпуса какой-то предмет и, прыгнув вслед за ним, повисает вниз головой на расстоянии нескольких метров от ракеты. Вслед за ним выпрыгивает Маша. Сделав грациозное тройное сальто-мортале, она приходит в руки к брату. Раскачавшись затем в его руках, она взлетает высоко вверх, а под нею уже идет в руки к Сергею Алеша.
Полеты Зарнициных в искусственном гравитационном поле создают полную иллюзию парения в состоянии невесомости. Завороженные зрители награждают гимнастов бурными аплодисментами. А Маша с Алешей, возвращаясь от Сергея, то становятся на корпус ракеты, держась за невидимые зрителям тросы, то перелетают через ракету, цепляясь за скобы, укрепленные по бортам и в нижней ее части. Кажется, будто они тщательно обследуют ракету и исправляют какие-то повреждения ее корпуса.
Полеты их почти вдвое превышают те расстояния, которые они же еще совсем недавно преодолевали в старом здании цирка. Это позволяет гимнастам продемонстрировать не только изящество своих трюков, но и красоту человеческого тела.
А художник Юрий Елецкий не замечает ни виртуозности их работы, ни красоты. Ему все кажется, что Маша или Алеша непременно должны сорваться. Он сидит напружинясь, ежеминутно готовый к прыжку. От напряжения у него начинают болеть мускулы ног, а руки судорожно сжимаются. А когда кто-то в темноте осторожно дотрагивается до его плеча, он так вздрагивает, что на него начинают коситься соседи.
— Это я, Антон, — слышит он шепот Мошкина. — Чего ты испугался так?
— А Холопов?.. — хватает его за руку Юрий, сажая рядом.
— А что он теперь может сделать? Я позвонил дежурному администратору и узнал, что Зарницины уже выступают. Ну и отпустил этого кретина. Мне ведь тоже интересно посмотреть, как тут у них… Наверное, конец уже скоро?
— Ну ладно, сиди тогда тихо и не мешай мне наблюдать за ними.
А Зарницины уже кончают свои полеты и возвращаются в ракету. Она снова становится непрозрачной, приходит в медленное движение, поднимаясь вверх, и постепенно растворяется во тьме под самым куполом цирка.
Только теперь Юрий Елецкий расслабляет наконец мышцы и облегченно вздыхает…
Все это время Ирина Михайловна волнуется, пожалуй, больше остальных. Ее тревожит звонок Холопова. Он знает откуда-то, что гравитационное поле над манежем нестабильно.
Немного успокаивается она лишь после того, как начинается выступление Зарнициных. Но ненадолго. Гравитационное поле действительно ведь непостоянно. А что если оно восстановится вдруг? Тогда они просто не смогут работать. А еще хуже, если поле это начнет лихорадить… Лихорадит, однако, пока одну только Ирину Михайловну.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
