– Да лучше и не бывает! – искренне признался Андрей. – Когда исполняются твои заветные желания, отступают даже тяжкие болезни.
– Перестань паясничать!
Всеволод явно нервничал. Почему-то ему казалось, что под Выборгом далеко не всё в порядке. Хотя никаких сообщений об этом пока не поступало.
– Руки у меня дрожат так, словно я кур воровал. Ещё вопрос, как на всё это посмотрит начальство. Ещё разжалуют из майоров, а я и звёзду обмыть не успел.
– Не надо, Севыч, петь Лазаря! – весело сказал Андрей. – Обмоем твою звезду. Своей-то мне, похоже, не дождаться.
– Дождёшься, я лично с Петренко поговорю. Тебе не только очередное звание, но и Звезду Героя дать нужно. Весь отдел так считает, между прочим.
– Важно, чтобы начальство так считало, – кисло улыбнулся Андрей. – Никто мне Героя не даст. Я же не бросался под танки у «Белого Дома»…
– Ладно, давай о насущном, – напомнил Грачёв. – Тебе переодеться надо – там всё-таки болото. Думаю, у вертолётчиков найдётся для тебя прикид.
– Переоденусь, мне что! – Андрей опустил ветровое стекло.
В салон ворвался пахнущий пресной водой ветер. Под Гренадерским мостом вздымалась волнами и сияла электрическими сполохами Большая Невка. Впереди торчали трубы Выборгской стороны, но ни одна из них не дымила. Справа по ходу мелькнула Сампсоньевская часовня, а за деревьями парка виднелась тёмная громада самого храма. Теперь им предстояло долго ехать до аэродрома – по той самой дороге, по которой восемь месяцев назад Всеволод Грачёв в последний раз ехал со своим братом…
Глава 9
Над трепещущими вершинами елей, берёз и осин ползли клубы серого едкого дыма. Потоки воздуха от вертолётного пропеллера разгоняли их, и тогда становились видны машины «скорой помощи», милиции и два армейских грузовика с кабинами защитного цвета и крытыми брезентом кузовами.
Взглянув в иллюминатор, Андрей заметил две пожарные машины – по серой ленте шоссе быстро бежали маленькие красные жучки. Всеволод приник к стеклу с другой стороны.
– Где тут пламя? – крикнул он Озирскому, стараясь перекрыть рёв двигателя.
Пропеллер они не видели, но рядом дрожал вечерний задымленный воздух, и клонились всё сильнее и сильнее приближающиеся вершины деревьев.
– А хрен его разберёт! – Андрей закашлялся, смаргивая с ресниц слёзы. – Что там может гореть?
Кроме них, в вертолёте находились ещё пять человек, и все были одеты одинаково – в рыбацкие сапоги под пах, прорезиненные штаны и куртки, кепи.
– На болотах-то? – переспросил Грачёв. – Торф, наверное.
– Торф, он по-другому горит, я уж знаю, – возразил усатый полный мужчина. – В пожарных двадцать пять лет. Похоже, подожгли эти землянки, мать их растак…
– А разве в трясине можно по-серьёзному что-то поджечь? – Андрей принялся протирать бинтом грязное стекло.
– Захотят – найдут возможности. – Всеволод встал со скамейки, подошёл к кабине пилота. – Сядем, Ильичёв?
Тот повернул стиснутую наушниками голову:
– Должны сесть, во всяком случае. Никаких препятствий не вижу.
– Во всяком случае, прыгать не придётся, – удовлетворённо заметил Андрей. – А то я сегодня не в форме. – И вдруг он резко дёрнулся, крикнул: – Вижу огонь!
– Где?! – тут же кинулись к нему остальные.
Слабый, почти не заметный в дымной пелене язычок пламени метнулся и впрямь из болота. Деревья на том месте как раз расступились, и между ними суетились люди. Они были одеты в камуфляжные комбинезоны и тельняшки, в знакомую серую форму и в пожарные робы.
– Садимся! – сообщил всем Ильичёв, тоже задыхаясь от кашля.
Каким-то непостижимым образом дым проник в салон вертолёта, и Грачёв процедил сквозь зубы:
– Сами-то мы не горим, часом?
Андрей, не спрашивая разрешения, рывком распахнул дверцу, и гром пропеллера оглушил всех, кто летел этим бортом. Холодная воздушная струя, пахнущая гарью, едва не утянула Озирского наружу. А тот, похоже, даже не предполагал, что поступает опрометчиво. Андрей привык всегда действовать по-своему, и сейчас даже не моргнул глазом.
– Нет, не горим! – сообщил он попутчикам. – Это там, внизу. Причём пламя стремительно распространяется…
– Ты сбрендил, что ли?! – заорал Грачёв, вскакивая. – Тебя же сейчас засосёт!
– Поучи свою бабушку! – с улыбкой парировал Андрей, и в глазах его плясали отблески огня.
– Садимся! – снова объявил Ильичёв. – Потерпите, ребята, а то мне с вами вломно возиться.
Озирский покинул вертолёт первым, даже не воспользовавшись лесенкой. Горло раздирал кашель, дым стелился над влажными корнями деревьев, рыжими муравейниками, завалами бурелома. Ближе всех к Андрею оказалась женщина в белом халате – она стояла над двумя распростёртыми телами в кожаных куртках. Лица их закрывало вафельное полотенце – одно на двоих. Женщина оглянулась на севший вертолёт и быстро побежала к нему, надеясь пристроить «груз-200».
Треск огня слышался совсем рядом, за кривыми пожелтевшими берёзами. Юноши в военной форме, видимо, сапёры, уже собрали своё снаряжение, но никуда не уезжали, потому что не получили приказа. К ним первым и подошёл Озирский.
– Привет, солдатушки! – Он показал своё удостоверение. – Что здесь происходит, объясните, пожалуйста. Мы только что сели, так что я не в курсе.
– Произвели разминирование подходов к объекту, – казённо доложил сержант – плотный и курносый.
– Понятно. И как, без приключений обошлось?
– Бог миловал. – Сержант пытался говорить солидно, басовито. Пилотка его съехала набок больше, чем полагалось по уставу.
– Не запрещают уже в Бога-то верить? – Озирский, для лучшего взаимопонимания, угостил их сигаретами. – А люди как, на свободе уже?
– Да нет же, нет! – взволнованно воскликнула женщина-врач. Рядом с ней стоял Грачёв и, видимо, тоже пытался разобраться в обстановке. – Эти двое – из охраны, как мне сказали. У обоих пулевые ранения головы. – Она откинула вафельное полотенце, испачканное кровью.
– Оба застрелились, – сходу определил Грачёв, наклонившись над трупами. – Пороховой ожог – выстрел с близкого расстояния, в правый висок. – А живые есть? Не знаете?
– Есть, двое, – кашляя. Ответила женщина. – Им уже оказана помощь. Их милиция забрала. А этих в вертолёт не берут. Говорят, должен транспорт прийти из морга…
Сквозь заросли березняка продрался задыхающийся Мильяненков и с удивлением уставился на Озирского:
– Вы уже здесь?! Андрей?.. Вот не ожидал! Говорили, что ты в госпитале…
– Мало ли, что тебе там говорили! – подмигнул Озирский. – Сколько было охранников?
– Шестеро. Двое – вот, – Мильяненков кивнул на трупы. – Четверых живыми взяли. Всеволод, надо что-то делать! – обратился он к майору. – Людей никак не вывести. Один из охранников поджёг главный ход в траншеи. Видимо, такое у него на случай штурма было распоряжение.
– Ага, вот в чём дело! – сообразил Грачёв. Он закусил губу, пытаясь найти какое-то решение задачи. – Они же… погибнут, чёрт возьми! И, что самое обидное, именно сейчас…
– У меня уже есть план. – Мильяненков, не глядя на суетящихся вокруг людей, вытащил планшет с картой. – Вот, глядите, схема… Тут два входа. Ясно? Горит вот этот. – Мильяненков чихнул, прижал к губам сдёрнутый с головы берет. Его широкое лицо с чёрными, как жуки, глазами, было закопчённое, усталое и злое.
Никто не заметил, как на полянку вышел Роман Брагин – тоже в камуфляже и берете. За ним двое омоновцев вывели своих раненых, наспех перевязанных прямо на месте. Одному парню пуля попала в плечо, другому зацепила голову.
Андрей сегодня никому не пожимал рук, и все понимали причину. Но с Брагиным он обнялся, а потом уже посмотрел на пострадавших.
– У нас жертв нет?
– Постучи по дереву! – посоветовал Брагин.
– А с этими что?
– До свадьбы заживёт, – махнул рукой Роман.
Тем временем Мильяненков и Грачёв склонились над планом. Чёрная подкова Славиных усов прыгала над пересохшими, липкими губами.
– А всё-таки? – Андрей наблюдал за тем, как женщина-врач осматривает раненых.
– В перестрелке с охраной отличились, – объяснил Роман. – Те вели огонь из дотов. Близко было не подойти, и потому подавить их долго не удавалось. Андрей, познакомься – сержанты Кривулин и Волков. Кабы не они, жертвы появились бы непременно. На амбразуру не ложились – и так управились.
– Все ко мне! – приказал Мильяненков.
Огонь уже плясал над бревенчатым срубом, вырывался из чёрной дыры входа и полз дальше, в непроходимую с виду трясину. По команде Грачёва грузовики подогнали ближе. Теперь, встав полукругом и включив фары, мощным светом вырывали берёзки, болота и столб дыма из густеющей сырой темноты.
– Горит первый вход – из блиндажа, вот этот. Имеется ещё и второй, который пока цел. Он вон там, за ольхой. – Мильяненков указал карандашом в сторону.
