Она закрыла глаза, плотно их сжала и начала поднимать крышку наиболее ужасной вещи, вещи, от которой ее крик перехлестнулся через край и обратил ее в Сестру Ужас. Шарниры крышки были ржавые, потому что она не смотрела внутрь долгое время, но сейчас она подняла крышку и заставила себя посмотреть на это так, как это было в тот дождливый день на шоссе.
Человек с алым глазом был ослеплен голубым светом от крутящейся фары и услышал мужской голос, говоривший: — Дайте ее мне, леди. Прямо сейчас, позволь мне взять ее. — Образ прояснялся и усилился, и вдруг у него оказалось в руках тело маленькой девочки; она была мертва, а лицо разбито и искажено, и рядом находилась перевернутая машина, из радиатора которой вырывался шипящий пар. На окровавленном бетоне в нескольких футах лежали осколки стекла, и в них поблескивали маленькие искорки. — Дайте ее мне, леди. Мы позаботимся о ней теперь, — говорил молодой человек в желтом плаще, когда дотрагивался до ребенка.
— Нет, — сказала Сестра мягко, мучительно, глубоко изнутри ужасного мгновенья. — Я не
разрешаю вам…
Взять ее. — Голос Сестры звучал невнятно и путано.
Он покинул мозг и память женщины, сопротивляясь сильному желанию выйти, и схватил ее за шею. Или она была сильнее, чем он думал, либо он был слабее, чем он предполагал — и он почувствовал, что эта проклятая маленькая сучка смотрит в него тоже! Что-то около нее — или само ее присутствие — истощало его силу! Да, это было так! Ее неистовая злоба делала его слабым! Один удар, один быстрый удар в ее череп — и все было бы кончено! Он сжал пальцы в кулак, и только потом осмелился посмотреть ей в лицо. — Что ты уставилась?
Она не ответила. Его лицо было ужасным, но у него был влажный, пластический блеск. Затем она сказала, так спокойно, как могла: — Почему Вы так боитесь меня?
— Я не боюсь! — взревел он, и мертвые мухи упали с его губ. Его щеки покраснели. Один из его карих глаз стал черным, как смоль, и кости перемещались под кожей лица, как гнилые основания дома из папье-маше. Морщины и трещины расходились от углов его рта, и он мгновенно постарел на десять лет. Его красная, морщинистая шея дрожала, когда он отвел свой взгляд от нее и повернулся спиной к Сестре. — Кронингер! — сказал он. — Пойди возьми брата Тимоти и приведи его сюда.
Роланд покинул трейлер без колебаний.
— В течение шестидесяти секунд я буду расстреливать по одному человеку, пока ты не скажешь мне. — Друг наклонился ближе к Сестре. — С кого мы начнем? С этого большого негра? А как насчет мальчика? Будем ли мы просто разборчивыми? Будем тянуть соломинки или имена из шляпы? Я не занимаюсь таким дерьмом. Где ты прячешь это?
И опять, все, что он мог увидеть — это крутящийся голубой свет и сцена аварии. Кирка, подумал он. Кирка. Он посмотрел на грязные одежду и руки женщины. И он понял. — Ты закопала это, верно?
На лице Сестры не отразилось никаких эмоций. Ее глаза оставались плотно закрытыми.
— Ты…
Зарыла…
Это, — прошептал он, ухмыляясь.
— Что Вы хотите от меня? — спросила Свон, пытаясь отвлечь его внимание. Она посмотрела на полковника Маклина. — Я слушаю, — подсказала она.
— Это ты заставила кукурузу расти? Это верно?
— Земля заставила кукурузу расти.
— Она сделала это! — сказал Друг, отворачиваясь от Сестры в то же мгновение. — Она положила семена в грязь и заставила их расти! Никто еще не делал этого! Земля мертва, и она единственная, кто может вернуть земле ее прежнее состояние! Если Вы возьмете ее с собой, у Армии Совершенных Воинов будут все продукты, которые ей нужны! Она может сделать так, что из одного колоска вырастет целое поле!
Маклин смотрел на нее. Он не думал, что когда-либо видел девушку такую прелестную как она — и ее лицо выражало силу духа. — Это правда? — спросил он.
— Да, — ответила она. — Но я не буду выращивать продукты для вас. Я не буду выращивать урожай для армии. И нет способа, которым вы могли бы заставить меня.
— Есть! — зашипел Друг над плечом Маклина. — У нее есть друзья снаружи! Большой негр и мальчик! Я видел их сам совсем недавно! Ты возьми их с нами, когда мы пойдем, и она будет выращивать урожаи, чтобы спасти их шеи!
— Джош и Робин лучше умрут.
— Для тебя лучше, если они умрут? — Он покачал головой и другой его глаз стал бирюзовым. — Нет, я так не думаю.
Свон знала, что он был прав. Она не сможет отказаться помочь им, если жизни Джоша и Робина будут ставкой. — Куда вы идете? — спросила она равнодушно.
— Здесь! — сказал Друг. — Здесь наш брат Тимоти! Он скажет тебе! — Роланд и брат Тимоти как раз входили в трейлер; Роланд крепко держал худую руку мужчины, и брат Тимоти шел, словно был в состоянии транса, его туфли шаркали по полу.
Свон повернулась к двум мужчинам и вздрогнула. Глаза вновь прибывшего выглядели кругами шока, окруженные глубоким багрянцем. Его рот был наполовину открыт, а губы серыми и вялыми.
Друг хлопнул руками. — Поведай нам истину! Скажи маленькой сучке, куда мы идем, брат Тимоти!
Мужчина издал стонущий, искаженный звук. Он содрогнулся и затем сказал: — К горе Ворвик. Искать Бога.
— Очень хорошо! Поведай нам истину! Скажи нам, где гора Ворвик!
— Западная Виржиния. Я был там. Я жил с Богом…
Семь дней…
И семь ночей.
— Поведай нам истину! Что есть у Бога на горе Ворвик? — Брат Тимоти моргнул и слеза побежала вниз по его правой щеке.
— Кое-кто сейчас рассердится, брат Тимоти, — сладко сказал Друг.
Мужчина завыл, его рот открылся шире, а его голова задергалась вперед и назад. — Черная коробка…
И серебряный ключ! — сказал он, его слова неслись и путались одновременно. — Молитесь в последний час! Бойтесь смерти от воды! Бойтесь смерти от воды!
— Очень хорошо. Теперь считай до десяти.
Брат Тимоти выставил обе руки в свет лампы. Он начал считать на пальцах. — Один…
Два…
Три…
Четыре…
Пять…
Шесть… — Он остановился в замешательстве.
А Свон все еще смотрела на оставшиеся четыре пальца на его правой руке, остальные были отрублены.
— Я же сказал: истину нам поведай, — сказал ему Друг.
Вены пульсировали на шее брата Тимоти, и еще быстрее забился пульс у него на виске. Слезы ужаса наполнили его глаза. Он пытался отступить, но хватка Роланда сжалась на его руке. — Пожалуйста, — хрипло прошептал брат Тимоти, — не…
Калечьте меня больше. Я возьму вас к нему. Я клянусь! Только…
Не калечьте меня больше… — Его голос был прерван рыданиями, и он раболепствовал, пока Друг приближался.
— Мы не причиним тебе вреда. — Друг погладил влажные от пота волосы мужчины. — Мы не будем помышлять об этом. Мы просто хотели, чтобы ты показал этим леди, насколько мы можем быть убедительными. Они были бы очень глупыми, если бы не сделали то, что мы сказали, не правда ли?
— Глупыми, — согласился брат Тимоти, с усмешкой зомби. — Очень глупыми.
— Хороший песик. — Друг слегка погладил его макушку. Затем он повернулся в сторону Сестры, схватил сзади ее шею и повернул голову к брату Тимоти; другой своей рукой он грубо заставил один ее глаз открыться. — Посмотри на него! — кричал он и тряс ее.
Его прикосновения вызывали невыносимый холод во всем ее теле, у нее болели кости и не оставалось другого выбора, кроме как посмотреть на искалеченного мужчину, который стоял перед ней.
— У капитана Кронингера есть очень хорошая комната для развлечений. — Его рот располагался прямо напротив ее уха. — Я собираюсь дать тебе еще один шанс до рассвета, чтобы ты могла вспомнить, где эта безделушка. Если же твоя память и тогда все еще будет тебя подводить, то хороший капитан начнет выбирать людей снаружи из «курятника», чтобы поиграть с ними в свои игры. А ты будешь смотреть, потому что первым ходом этой игры будет отрезание твоих век. — Его рука сжалась, как петля.
Сестра молчала. Голубой свет продолжал крутиться в ее мозгу, и молодой мужчина в желтом плаще продолжал тянуться к мертвому ребенку на ее руках.
— Кто бы она ни была, — прошептал он, — я надеюсь, она умерла, ненавидя тебя.
Друг почувствовал, что Свон смотрит на него, почувствовал, что ее глаза исследуют его душу, и убрал свою руку прежде, чем слепая ярость заставила его сломать шею женщины. Когда он не мог больше это выдержать, то закружился по направлению к ней. Их лица находились на расстоянии шести дюймов друг от друга. — Я убью тебя, сука! — взревел он.
Свон использовала всю свою силу воли, чтобы удержаться и не отпрянуть назад. Она выдержала его взгляд, как железная рука, поймавшая змею.
— Нет, ты не убьешь, — сказала она ему. — Ты сказал, что я не значу ничего для тебя, но ты лжешь.
Коричневая краска проступила полосками на его бледном теле. Его челюсть удлинилась, а фальшивый рот открылся, как зубчатая рана, на его лбу. Один глаз остался карим, в то время как другой стал темно-красным, как если бы он разорвался и залился кровью. Ударь ее! — подумал он. Забей суку насмерть!
