Старик подошел ко мне и встал на ступеньку ниже.
- Удивительный вы врач, - сказал я ему, с восхищением рассматривая его широченные ладони.
Он, смутившись, сложил руки на груди.
- Я в разных местах работал, - ответил он уклончиво. - Есть некоторый опыт. Чтобы лечить, надо знать, как наносятся повреждения.
- Самое удивительное, как вовремя вы приходите на помощь.
- Я почувствовал, - серьезно сказал он, - что настал момент, когда вам физическая помощь нужна не меньше, чем гносеологическая.
- Вы считаете, что этого парня запрограммировали? - спросил я напрямик. - Наркогипноз?
Он и глазом не моргнул, словно ждал подобного вопроса.
- Скорее лучевой психодислептик, судя по припадку. Для любовного бреда, для паранойи ревности характерно вовсе не то, что мы наблюдали. Убедите вашего товарища, что применять психолучевые стимуляторы во время допросов в этом случае недопустимо, иначе симптомы интоксикации будут усилены. Как психотические, так и вегетативные.
- Лучевой психодислептик - это вторая личность? - уточнил я. - Это доктор Джекил и мистер Хайд?
Старик с сомнением посмотрел на меня.
- Это много чего. Изолированные очаги в коре головного мозга с его помощью формируются так же легко, как и убираются. Вот вам и результат паранойяльный синдром в виде экзацербации, то есть вспышки. При неумелом применении возможны генерализованные поведенческие эксцессы.
- А при умелом? - спросил я.
Он с любопытством смотрел вбок. Я посмотрел туда же и невольно напрягся. К нам бежал громадный жуткий человек ростом даже выше меня. Он был в комбинезоне с отрезанными рукавами и с нашивкой "Исторический факультет", с прямоугольной, выдвинутой вперед челюстью, с волосатыми руками, свисающими чуть ли не до земли. Я вскочил. Он подбежал и пророкотал, нисколько не запыхавшись:
- Вы Жилов?
- Как будто, - ответил я, на всякий случай вытащив кулаки из карманов.
- Мила, - представилось страшилище. - Мила Аврамович, начальник археологической экспедиции. Мне поручили вас найти и проводить.
Более волосатых людей я в своей жизни не видел: не только руки, но и плечи, шею, - все покрывал слой шерсти; шерсть, казалось, прорастала сквозь ткань. Горилла, а не человек. Он повернулся к старику и почтительно поклонился:
- Простите за беспокойство, мастер.
- Долго меня искали? - поинтересовался я.
- Инна мне посоветовала: ищи возле Гончара, не ошибешься. Жилов, говорит, Гончара не пропустит. А тут у вас, оказывается, такие дела творятся... - Он посмотрел на нервничающего Дрду, на медитирующего убийцу, поочередно посмотрел на нас обоих и закончил мысль. - Рад, что вы уже познакомились.
Мы познакомились? Я мысленно прокрутил назад наш бессмысленный разговор. Старик не спросил моего имени, я не назвал себя; но, быть может, так и следует поступать людям, которые доверяют друг другу с первого взгляда?
Горилла с ласковым именем Мила отрывисто засмеялась.
- Мастер, научите его жить вечно. Инна за него очень просила.
Гончар посмотрел на меня и тут же отвернулся.
- Мила шутит, - сказал он твердо. - Я не могу вас ничему научить, простите. Вы и сам - мастер.
- Как жить вечно и умереть молодым, - с горечью откликнулся я. Пособие для всех, кто развесил уши. Трудно вас, поэтов, понять.
- Мы пойдем, - рыкнул Мила.
- Поэты, - с трудом выговорил старик, словно радиофаг во рту разжевал. - От слова "поэтому". Поэт - то есть мудрец... Вы, конечно, тоже пошутили. Когда понимают, о чем шумит дерево, не понимая, почему оно шумит - и наоборот, - следует заняться либо психикой, либо физикой.
Он сказал это по-русски, чтобы я наконец хоть что-то понял. Как выяснилось, мы с ним говорили и мыслили на одном языке, - слишком поздно это выяснилось, ужасно жаль. Тогда я решился на последний вопрос.
- Здесь в полиции, - сказал я, - служит некий лейтенант Шиллинг...
- Руди? - спросил Гончар. - Хороший человек, цельный. Мой бывший пациент. Он что, как-то причастен к этому казусу?
- Вы бы поручились за него?
- Ну и вопросы, - произнес врач и задумался. - Семь лет назад Руди потерял смысл жизни. Это называется депривацией. Во время беспорядков сожгли оливковый сад, который он выращивал с раннего детства, более двадцати лет. Однако мы справились с ситуацией, мне даже удалось убедить его пойти работать. Он пошел в полицию... Поверьте, это хороший человек, много переживший.
Почему-то я почувствовал огромное облегчение. Существуют люди, которым нельзя не верить. Наверное, они и есть - искомая точка равновесия.
"Бог - это равновесие..."
- Пакуйте без меня, - махнул я Вивьену. - Я зайду в офис попозже.
- Подожди, - вскинулся начальник полиции. - А как же...
Я спустился к нему.
- Советую обратить особое внимание на это. - Я поднял с земли "Генераторы поллюций". - Сдается мне, что это самая важная на сегодня улика. Кроме шуток, мичман... Вы идите, я вас догоню, - крикнул я Миле Аврамовичу.
Вдвоем с Гончаром они медленно двинулись в сторону главного корпуса.
- Подожди, я не разрешаю тебе уходить, - нервно сказал Вивьен, оторопевший от подобного нахальства.
Оставаться? А мне тут нечего было больше делать, всё мне было ясно.
- Я нашел преступника, - примирительно сказал я. - Что тебе еще от меня надо? Сами справитесь. Претензий я ни к кому не имею, тем более, к психически больным. Ты отдай порношар экспертам, мичман, обязательно отдай, не забудь.
Догнав своих провожатых, я попросил Гончара:
- Прочитайте что-нибудь еще, если можно.
Он растерянно помолчал, сложив губы ниточкой, потом сказал тихо:
- Спасибо вам...
И родились стихи:
Чудес ты хочешь, я хочу покоя.
Ты жаждешь славы, я хочу уснуть.
Распределенье склонностей такое
Нам предрекает долгий, трудный путь.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В подземелье я попал через сейф...
Впрочем, сначала меня довели до главного корпуса, и там мы потеряли нашего удивительного врача-поэта. Гончар отправился в свою амбулаторию, а мы с Милой, миновав столовую, снова вышли на воздух. Выяснилось вдруг, что меня ведут к древнему замку. Странный это был путь, кружной, нелепый через главный корпус, через столовую, через редкий лесок - от одного этого становилось интересно.
Человечек в моей черепной коробке был возбужден до крайности, норовил выскочить наружу и усесться мне на плечо, но я ловил его двумя пальцами за шкирку и с отвращением засовывал обратно под крышку.
Я заставлял себя размышлять о прекрасном, отталкивая поганые видения. Я заполнял пустоту, уводя свою душу как можно дальше от места происшествия... Омолодиться, и вперед, думал я. А ведь они здесь веруют не просто в замедление или консервацию старения - в омоложение! Только сейчас я осознал это. Если их вера основана хоть на чем-нибудь реальном, тогда нужны изменения на генном уровне, потому что жизненный цикл клетки непременно становится иным. Но ведь это - невозможно...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
