А что касается музыкальных инструментов, то их звучание в зале, созданном руками безвестных гуслярских умельцев, резко менялось к лучшему. Стоявший на сцене рояль фабрики «Красный Октябрь» звучал чуть-чуть лучше «Стенвея», а скрипки. Страдивари умер бы от зависти!
Удалов с Ксенией сидели в третьем ряду, наслаждаясь музыкой, вернее, Ксения наслаждалась, а Удалов думал. Если в том мире с гравитацией не выгорит, придется, видимо, искать еще один — ведь их бесконечное множество. Если с первого раза не удастся, придется взять отпуск за свой счет. Да, прав Минц: параллельные миры должны оставаться государственной тайной. Не дай бог, если мерзавец решит воспользоваться ими для своих целей. А что, если уже воспользовался? Что, если где-то другой Минц уже разработал такое путешествие, но у него нет верного друга в лице Удалова? Доверился он какому-нибудь проходимцу, и тот уже здесь. Зачем он здесь? А затем, чтобы похитить ценную вещь из музея!
Эта мысль Удалова испугала, и он стал крутить головой, опасаясь увидеть пришельца. Потом понял — не увидишь. Ведь все пришельцы — двойники. Ты смотришь на него, думаешь: вот провизор Савич со своей супругой Вандой Казимировной. А на самом деле это дубль Савича и дубль его супруги. Или еще хуже — дубль Савича, а супруга настоящая. Постой, постой, а как же с Ксенией? Значит, там есть вторая Ксения? Такая же или чуть другая?
Удалов поглядел на свою жену. Она ничего не видела вокруг, сжимала в пальцах платок — печальная музыка Сибелиуса привела ее в состояние экстаза.
Когда они шли домой из театра, Удалов сказал Ксении, что завтра поедет в местную командировку, может задержаться.
— Куда? — спросила Ксения рассеянно. Она все еще находилась во власти искусства.
— Ты мне теплые носки приготовь. И пуговицу к плащу пришей.
Если бы не музыка, Ксения, конечно, выпытала бы у Удалова, куда он собрался. Но сейчас ей не хотелось ничего выпытывать. Вечер был тихий, чудесный, дождь перестал, ветер стих. По разноцветным плиткам новой мостовой медленно гуляли жители города, обогащенные искусством. Уютно светились витрины магазинов и кооперативных кафе. По дороге Удалов с Ксенией заглянули в гастроном, купили сервелата, немного красной икры, бананов и сливок — на завтрак. Продавщица Дуся очень жалела, что не смогла побывать на концерте, но говорили, что Спивак обещал дать утренний концерт для тех, кто не смог послушать его вечером.
Отослав Ксению с покупками домой, Удалов осторожно заглянул к Минцу.
Минц спал. Во сне он шевелил губами, бормотал, волновался.
Утром Удалов чуть было все не погубил. Когда оделся, сделал уже шаг к двери, обернулся, поглядел на Ксению и подумал: «А вдруг я ее больше не увижу?» Потому он вернулся, обнял жену и поцеловал.
Эта нежность встревожила Ксению.
— Ты что? — испугалась она. — Ты куда?
— К вечеру вернусь, — произнес Удалов, но голос его дрогнул.
— Что-то тут неладно, — сказала Ксения. — Признавайся, кто она?
— Клянусь тебе, Ксюша, — ответил Удалов. — Отправляюсь в деловую командировку, в интересах города. А поцеловал тебя от возникшего чувства. Неужели этого не может быть?
— Что-то раньше ты меня по утрам не целовал, — резонно заметила Ксения. — А раз раньше не целовал, а теперь полез, значит, дело нечисто.
— Господи! — возмутился Удалов. — Собственную жену уже поцеловать нельзя без скандала!
Обиделся он на Ксению.
Ушел, хлопнув дверью. Чем, правда, Ксению несколько успокоил.
К Минцу Удалов вошел шумно, распахнул дверь, чуть не свалив этажерку с журналами.
Минц уже проснулся, он сидел на диване, закутанный в одеяло.
— Удивительное дело, — сказал он при виде Удалова. — Не могу встать. Слабость такая, даже стыдно.
— Ничего, — ответил Удалов. — Давайте не будем терять времени даром. Лекарства принимали?
Удалов скинул плащ, быстро согрел чайник, по-товарищески приготовил завтрак, а тем временем Минц рассказал ему, что надо делать.
Переходить в параллельный мир придется в особой точке, которую вычислил Минц. Находится она в лесу, за городом, на шестом километре. И это хорошо, потому что переход сопровождается выбросом энергии, а выбрасывать ее лучше в безлюдном месте, чем среди людей, которых можно повредить. Для перехода надо вынуть из чемодана набор ограничителей, похожих на столовые ножи, воткнуть их в землю вокруг себя, затем нажать на кнопку энерготранслятора. Там, в параллельном мире, следует также оградить место входа ограничителями и запомнить его — в другом не перейдешь.
Выслушав инструкции, сложив в портфель набор ограничителей и прикрепив к рубашке маленький энерготранслятор, Удалов был готов к походу.
— Учтите, мой друг, — сказал Минц. — Перейти может только один человек. Я не смогу прийти к вам на помощь. Но я убежден, что в любом параллельном мире профессор Минц останется таким же профессором Минцем, а Корнелий Удалов — таким же отважным и добрым, как здесь. Так что при любых трудностях обращайтесь ко мне или к себе.
Минц приподнял слабую руку.
— Жду! — сказал он вслед Корнелию. — Со щитом, но не на щите.
Удалов вышел, раздумывая над смыслом неизвестной ему поговорки. Что, интересно, имел в виду профессор под щитом? Но вскоре он выкинул эту мысль из головы и поспешил к автобусу.
Автобус был полон — час пик, все спешат на работу. Он долго кружил по узким улицам, минут пять стоял на перекрестке — такое интенсивное движение было в Гусляре. И Удалов проникся важностью своей миссии. Именно он призван разгрузить транспортные потоки и спасти город. Народу трудно.
У гастронома в автобус влез Пупыкин. Как всегда, подобострастный, улыбающийся.
Как странно, подумал Удалов, что этот человечек с потными ладошками целый год пробыл во главе города и, не возмутись общественность, не наступи эра демократии, сейчас продолжал бы сживать со света честных людей.
— Корнелий Иванович! — пискнул Пупыкин. — Какое счастье. А я на утренний пробег спешу. Вы не бежите сегодня?
— Дела, — сказал Удалов. — Некогда сегодня. Завтра побегу.
— Ах, у меня тоже дела, — признался Пупыкин. — Но надо показаться товарищу Белосельскому. Он может подумать, что я манкирую своим здоровьем. Правда?
— Не знаю, что думает товарищ Белосельский, — ответил Удалов. — У него и без вас забот много.
— Да, Николай Иванович страшно занят! Я лучше любого другого могу понять и разделить его заботы. Я слышал, что в управлении охраны природы ищут инструктора по пернатым. Вы не могли бы замолвить за меня словечко?
— Но я-то при чем? — с тоской спросил Удалов, глядя в окно автобуса.
— Вы имеете связи, — сказал Пупыкин убежденно. — Сам товарищ Белосельский с вами советуется.
— Какие уж там связи.
— Нет! — взвизгнул Пупыкин и попытался игриво ткнуть Удалова пальчиком в живот. — Есть связи, есть! А мне на пенсию рано. Бурлит энергия, хочу внести вклад!
Тут автобус остановился, и водитель произнес:
— Пристань. Следующая остановка — городской парк.
Удалов сильно подтолкнул Пупыкина к выходу, и тот пропал в толпе.
Еще недавно ты был другой, подумал Удалов, совсем другой. А какой настоящий? Этот Пупыкин или тот, кто вызывал Удалова на ковер и прочищал ему мозги?
…В лесу на шестом километре Удалов отыскал нужное место.
Там Минц уже пометил мелом два ствола, между которыми надо ставить ограничители.
Удалов открыл портфель. В лесу было тихо, даже птицы не пели. Осень. Только случайный комар крутился возле уха.
«Будем надеяться, — сказал себе Удалов, — что там, в параллельном, тоже нет дождя».
Он расставил ограничители, воткнул их поглубже в землю, чтобы кто из грибников не польстился на блестящие ножики, забросал их бурыми листьями.
Потом вошел в круг, нащупал у воротника кнопку на энерготрансляторе и, зажмурившись, нажал на нее.
И тут же его куда-то понесло, закрутило, он потерял равновесие и стал падать, ввинчиваясь в пространство.
На самом же деле он никуда не падал, и если бы случайный прохожий увидел его, то поразился бы полному, средних лет человеку, который отчаянно машет руками, будто идет по проволоке, но притом не двигается с места. И постепенно растворяется в воздухе.
Когда верчение и дурнота пропали, Удалов открыл глаза.
Путешествие закончилось. А может, и не начиналось. Потому что вокруг стоял такой же тихий лес и точно так же звенел у уха поздний комар.
Потом далеко-далеко закуковала кукушка. Удалов стоял, слушал, сколько лет ему осталось прожить. Получалось тринадцать. Приемлемо. Как раз до пенсии. Откуда-то донеслись выстрелы. Неужели и здесь не истребили браконьеров?
Удалов огляделся, посмотрел, стоят ли ограничители. Ограничителей не было. Земля пустая. А раз сказок и чудес на свете не бывает, значит, Удалов уже в параллельном мире. И надо его тоже пометить ограничителями.
