Вернулся в ПАО, потоптался без цели и объявил, что ему надо домой, да и остальным пора разбегаться. Литвак пожал плечами и пошел к себе переодеваться. Клюкин с Клементьевой многозначительно переглянулись.
Клементьева сказала – мягко, но убежденно:
– Вам нельзя сейчас одному.
– Да, нельзя, – тупо согласился Мышкин. – Что? – тут же встрепенулся он. – Что ты сказала?
– И алкоголя тоже не надо, – почти умоляюще добавила Клементьева. – Хотя бы несколько дней.
– Алкоголь… да, несколько дней, – соглашаясь, отозвался Мышкин.
– Хотите, я с вами пойду? – тем же просительным тоном предложила Клементьева. – Я провожу вас.
Он ничего не понял, и Большая Берта торопливо прибавила:
– Я не буду вам мешать! Вы меня даже не заметите. Хотите – заночую у вас? Можно?
– Да-да, Таня, сходи с ним, хоть до дому доведи, – поддержал Клюкин.
Мышкин уставился на нее и по-прежнему ничего не понимал.
– У вас есть раскладушка? – спросила Клементьева. – Нет? Я могу свою притащить из дома. На кухне у вас могу устроиться.
– Можно мою взять, – предложил Клюкин. – Я поближе все-таки живу.
До Мышкина наконец дошло. Он быстро отвернулся, снял очки, высморкался и долго, не оборачиваясь, протирал стекла. Потом подошел к Большой Берте и неожиданно поцеловал ее в щеку.
– Ничего, – проговорил он. – Спасибо вам, ребята… Ничего не случится. Все будет нормально. Нужно только выждать. Все на свете проходит.
– Проходит-то оно проходит! – звонко согласился Клюкин. – Только, увы, не сразу. Время долго пройти – хоть немного стечь… Ты устал, Дима. Мы видим – просто физически устал.
– Да, время… Оно уже течет и делает свое дело, – ответил Мышкин.
И, не попрощавшись, быстро пошел к выходу.
Поднимаясь по ступенькам, услышал приглушенный голос Литвака:
– И куда он намылился?
– Не в бордель, можешь не завидовать, – ответил Клюкин.
– Ну, тут еще проверять надо! – возразил Литвак. – И кто-то должен это дело на себя взять.
– Уж не ты ли?
– Меня… – помедлил Литвак. – Меня пока никто не просил. Но ежели кто попросит…
Мышкин тихо закрыл за собой дверь и отправился домой пешком.
22. Кокшанский и кристаллический вирус
– Привет, Мышанский, – сказал Дмитрий Евграфович, закрывая за собой дверь с табличкой «Лаборатория экспресс-анализа».
– Привет, Кошкин! – отозвался Игорь Кокшанский. – Уже заканчиваю. Посиди пока, позагорай.
Он сидел за компьютером и печатал – двумя пальцами, но быстро, не хуже профессиональной машинистки, работающей вслепую. Через пять минут, удовлетворенно кашлянув, запустил принтер.
– Твоё, – кивнул на растущую стопку листов, вылетавших из принтера.
– Так быстро! – удивился Мышкин. – Я думал, тебе еще неделя понадобится. Хотел еще дополнительно подбросить тебе халтурку.
– Нет, шеф, только не это! – в ужасе замахал руками Кокшанский. – Ты и так меня в стресс загнал. Знал бы я, что находится в твоих срезах, ни за что не взялся бы.
– Так интересно? – насторожился Мышкин.
– Интересно! – возмутился Кокшанский. – Ему всего лишь интересно! Работу для киллера ты мне принес. Или для следователя ФСБ.
– Так сложно? – пробормотал Мышкин.
– Хватит – заладил: сложно, интересно… Откуда срезы, почему мне принес, почему у себя не обработал?
– Все скажу. Но давай сначала ты.
– Выпьешь? Есть коньяк, есть водка питерская, джину могу налить.
– А без алкоголя?
– Лимонный сок. Натуральный.
– Где взял? – удивился Мышкин. – Для мозгов лучше допинга не найти.
– Именно! – подтвердил Кокшанский. – Папахен из Греции привез ящик. И еще заказал.
– Налей. Сахара у тебя немного будет?
– У меня все, как в Греции, – открыл банку с соком Кокшанский. Достал из ящика стола баночку с медом. – Вот тебе сахар.
Мышкин отвинтил крышку, понюхал и мечтательно зажмурился. Преобладал аромат цветущего подсолнуха.
– Настоящий! – подтвердил он. – Такого теперь не найти. Все вокруг фальшивка, – произнес он свое обычное заклинание.
Попивая мелкими глотками сок с медом, Мышкин спросил:
– Как же ты так скоро справился?
Кокшанский ласково погладил никелированный бок прибора с зеленым глазом осциллографа и с люминесцентной панелью управления:
– Мой самый лучший друг! Любое вещество раскладывает по молекулам за полчаса. Даже на расстоянии все увидит и расскажет.
– Откуда такая прелесть?
Кокшанский протянул ему толстую тетрадь-инструкцию.
– Глянь изготовителя.
– USA, понятно…
– А теперь копирайт.
– Sserkhej Stcherbakov, – медленно прочел Мышкин. – Надо же! Наш, что ли?
– Подарок от бывшего президента Медведева. Теперь главы нашего правительства. Виртуально-компьютерного.
– Ну, прямо-таки от президента!.. – усомнился Мышкин.
– Почти от него. Про Сколково знаешь?
– А кто не знает? Потемкинская научная деревня. Обычное дело.
– Не совсем обычное, – возразил Кокшанский. – Деревня для распила государственного бюджета по-научному. Модернизированного распила. Главный технолог там – Векслер. Тот самый, с яйцами Фаберже.
– Я ж и говорю – дело привычное. Знаю всё: миллиардер с яйцами. Фаберже.
– Ничего ты не знаешь! – заявил Кокшанский. – Скажи, почему именно Векслера поставили заведовать всеми будущими научными открытиями?
– Может, он тоже академик какой-нибудь. Как Березовский.
– Не смеши дядю, мальчик, – снисходительно произнес Кокшанский. – Березовский – да, тот хоть формально членкор. Еще советский. Он, действительно, математик и доктор наук. А Векслер в науке – никто.
– Помнится, когда Путин назначал министром обороны торговца мебелью, он сказал: «Я назначил Сердюкова, чтоб он решал коммерческие вопросы в армии».
– Именно! – подтвердил Кокшанский. – Чтоб не обороной страны занимался, а коммерцией. И тут то же самое. Сначала Векслер дорогу провел от Москвы до Сколкова за счет бюджета. Килограмм асфальта там обошелся государству дороже килограмма черной икры.
– Посадили?
– Да, – кивнул Кокшанский. – Президент посадил. Рядом с собой.
– А что – он тоже в тюрьме?
– Кто?
– Президент Путин?
– С ума сошел?
– Не я, – уточнил Мышкин. – За такие килограммы только тюрьма. И если Векслер сел рядом с президентом, значит, у них одна тюремная камера на двоих.
– Разбежался! – фыркнул Кокшанский. – Президент за асфальт рассчитался полностью. Без торга. То есть, взял из нашего кармана и отдал Векслеру.
– Из нашего кармана… – повертел в руках пустой стакан Мышкин. – Без звука и без торга… А повеселей музыки у тебя нет?
– Анекдот про Векслера хочешь?
– Только если не дурацкий.
– Итак, увидел Векслер в Женеве, в лавке ювелирной редкое яйцо Фаберже. Очень дорогое, денег не хватает. И тогда Векслер ночью лавку просто ограбил. Притащил яйцо домой, а тут нагрянула полиция. Обыск и сразу – вот оно, украденное! «Вы арестованы!» – «За что? Это моя собственность!» Полицейские: «Такого быть не может!» Он: «Может! Ведь я еще и скульптор по совместительству, а не только друг Путина. То, что вы мне показываете, есть деталь моей новой работы – скульптурного портрета моего дяди Мони из Бердичева». Полицейские репу чешут: «Вот оно что!.. Извините. Теперь понятно. Работайте дальше над портретом. Только почему вы начали скульптурный портрет вашего дяди Мони именно с этой детали его тела?» Векслер только руками разводит: «Так ведь Фаберже!..»
Мышкин не пошевелился. Потом спросил:
– Смеяться можно?
– Можно, – недовольно сказал Кокшанский.
– Ты на меня не обижайся, пожалуйста, – попросил Мышкин. – Иногда в башке все навыворот, ничего не понимаю сразу. Вот твой прибор…
– Этот прибор был выставлен на конкурс в том самом Сколкове. Вместе с другими интересными изобретениями. Но главный приз на том конкурсе схватил совсем другой мужик. Он придумал… нет, ты только представь себе! – придумал пульт дистанционного управления оловянными солдатиками! Второй приз дали какой-то бабе, эта сочинила прибамбас для айфона. А вот прибор для экспресс-анализа практически любого вещества, да еще на расстоянии, объявили ерундой. Его тут же перехватили американцы. По дешевке. Но запатентовали быстро.
– Ничему давно не удивляюсь, – сказал Мышкин.
– Тогда – внимание! – скомандовал Кокшанский. – На анализ каждого из твоих срезов мне в среднем понадобилось чуть меньше часа. В клетках обнаружено около четырнадцати разных соединений и элементов – в основном, попутный мусор. Например, хлорид кальция. Ясно: следы физраствора. Или элементы токоферола ацетата, пангамата кальция. Тоже понятно: пациенту была назначена витаминная терапия. Опиатные и морфиноподобные соединения: обезболивающее. Правда, несколько настораживает концентрация опиатов – высоковата, но тут у кого какая норма. И кто как привык к наркотикам. Одному больше, другому пока меньше, но потом будет больше.
