- Такая сила есть! Будь спокоен. Всё будет по-нашему!
* ** * *
Глава 6 Часть 3
Часть 3.
Князь Бурислав молча сидел на своей походной кровати, обхватив голову руками. Мысли роились в его голове, словно сонм злобных духов. Как-то все разом навалилось на него. Поход, кончина любимого отца, завещание Великого Кагана, грядущая кровавая схватка за власть. Одна проблема следовала за другой, всё спуталось в один тугой клубок противоречий, требующих немедленного разрешения. Вот оно – тяжкое бремя власти. А власть – это право и обязанность принимать решения. Но как поступить, чтобы они не оказались ошибочными!?
Князь Бурислав был хорошо образован, любил законность и справедливость. Но никогда ещё раньше не приходилось ему принимать в своей жизни столь судьбоносных решений. Оттого и испытывал он в душе бурю эмоций и сомнений.
Ведь раньше легко ему было жить под твёрдой рукой властного отца, крепко державшего бразды правления во всем обширном государстве. Не перечить попросту Великому Кагану, да выполнять в точности его приказания – вот и вся нехитрая политика, которую вел доселе молодой бресславский князь в своём уделе. Выполнять чужие приказы было гораздо проще, чем принимать решения самому и нести за них ответственность. А Буриславу всегда не хватало решительности и твёрдости духа.
Многие склавинские земли, покорённые и объединённые Велимиром с помощью огня и меча, только и ждали момента ослабления Верховной власти, чтобы скинуть тяжёлую святоградскую зависимость и вернуть свои вольности.
Великому Кагану приходилось решительно подавлять то тут, то там вспыхивающие очаги недовольства и сопротивления. Многие народности до сих пор не желали признавать центральную власть, и новую веру в какого-то там Светлого Духа. Храмы и капища исконных Богов порушили, вековые обряды запретили, ведунов изгнали. Простым людям всё это было дико и не понятно, многие считали это великим святотатством, которое неминуемо принесёт гнев Богов и страшные беды.
В этих условиях трудно приходилось молодому благочестивому князю, почитавшего нового не знакомого Бога и уважавшего законность. От него все требовали быть, подобно отцу, грозным и жестоким правителем, чтобы держать в повиновении вчерашних идолопоклонников, чтивших лишь силу. Однако – это противоречило его существу. Он был не таков.
Бурислав всё это понимал. И от того, что именно его отец назначил своим преемником, назло старшим братьям и в обход вековых традиций, выбор его делался ещё сложнее. Чем поступиться? Отцовой волей или обычаями? Князь размышлял. Ясно было, что путь к святоградскому престолу, несмотря на отцовское завещание, лежал только через братоубийственную усобицу. Старшие братья добром никогда не смирятся. Грядёт война своих против своих же, которая принесёт разорение и ослабление всех земель перед лицом многочисленных врагов.
Итак - выбор стоял между личными амбициями и государственной стабильностью. Было над чем поразмыслить. Бурислав широко мыслил и понимал всю опасность и бессмысленность междоусобной вражды. Размышления князя были внезапно прерваны. Парчовый занавес слегка приоткрылся и в спальню юркнул проворный Георгий.
- Княже, дозволь войти к тебе воеводе Добрыни со товарищами. Слово хотят тебе молвить, - прервал стольник размышления Бориса.
- Пусть войдут.
Георгий тотчас удалился, а вместо него в спальню буквально ворвался седовласый воевода. За его спиной топтались в нерешительности ещё несколько старших воевод. Тяжело опустившись на одно колено, Добрыня страстно и тихо заговорил:
- Прости Великий Каган, что отвлекаю тебя от дум твоих, но дерзну совет тебе дать. Нет мочи молчать. Мы к тебе пришли всем миром.
- Да что ты, друже. Пошто величаешь меня Великим Каганом, - улыбнулся Бурислав, - Ни к чему это.
- Так оно и есть, государь! – воскликнул старый воевода, - Ты наследник и преемник господина нашего Велимира Судиславовича, им же лично наречённый. Такова было его последняя воля. А его воля для всех нас - закон. Вели нам идти на стольный град. Войско за тебя. Ждём только твоего приказа. Добудем тебе святоградский стол отца твоего, как он того хотел.
- Да я только по отцовой грамоте так наречён. Бояре же, да люд столичный пока сие не приняли.
