– Я вас слушаю.
– Прежде всего, и это главное, что меня заботит, в каком качестве вы отводите мою роль и роль моих ребят в нашем союзе? И второй момент: моей группе понадобится некоторое время на изучение Новороссии. Нет, колесить по стране мы пока что не будем, это и потом успеется…
– Я вас понял, – в который раз перебил генерал, похоже, это у него такая манера. – Все доступные на таррагонской базе материалы мы вам предоставим. Позже, на материке, вы ознакомитесь со всеми остальными данными, которые сочтёте нужными. С чего бы вы хотели начать?
– Для начала с материалов по истории, особенно предвоенные годы. Материалы о текущей войне, само собой. А также о внутриполитическом устройстве, социально-демографическую статистику… Ну наверное и всё пока, – Краснов поймал взгляд генерала. – На мой главный вопрос вы не ответили.
– Я думаю, моё начальство согласится зачислить вашу группу в штат разведуправления генштаба. Разведупр испытывает огромную нехватку кадров нашей специализации. Вы это и сами ощутите.
– В качестве кого, позвольте узнать? Никто из нас ведь спецшкол не кончал. Все мы, можно сказать, самоучки. Имеющие за плечами солидный опыт, негативный в том числе, но тем не менее, самоучки.
– Самоучки, – повторил, улыбаясь, Острецов. – Мы ведь с вами знаем, сколько было в истории успешных самоучек. В третьем веке космической эры: Отдел Дальних Исследований. В двадцатом веке докосмической эры: ЧК-ГПУ, а уж там-то самоучек было… В Фалонте вы не плохо поработали, но… Ваши некоторые методы настолько выбиваются из общепринятых у нас, что и мы поначалу приняли вас за обычных кладоискателей. Не спорю, так вами и было задумано, однако, сколь верёвочке не виться… А хотите я попробую угадать кто из вас кто? Краснов хмыкнул и с интересом кивнул.
– Красевич, думаю, бывший жандарм, – заявил генерал уверенно. – Или офицер из штурмчастей. На рядового бойца он не смахивает, в крайнем случае – унтер. Так что или аналог нашего штурмгренадёра или жандарм, очень уж он здоровенный. Я бы подумал о войсковой разведке, но с его габаритами, он слишком хорошая мишень. Хельга Вировец – скорее всего сменила не одну профессию с авантюрным оттенком. Кужель вполне мог быть сыскарём. Вы и Семёнов – бывшие офицеры. Кстати, а в каком чине? Мне интересно, правильно ли я сделал оценку.
– Ваш покорный слуга, – вежливо-шутливый полупоклон, – капитан второго ранга. Семёнов дослужился до бригадного генерала.
То что последнее звание Кочевника было присвоено в наёмных частях, а следовательно не очень-то котировалось, Краснов решил не упоминать. В организаторских и тактических способностях Дмитрия он не сомневался.
– Вот как? А я вас, Пётр Викторович, представлял, почему-то, в чине каперанга. Не сильно ошибся, впрочем, тем более с принадлежностью к флоту, хоть и космическому. Семёнов виделся мне капитаном или майором. Но тем лучше. А с остальными как? Попал, нет?
– Ярема Красевич, на сколько я могу судить, по-вашему и правда жандарм. Но на его родной планете жандармы называются внутренними войсками. Он был старшим лейтенантом 'летучего' отряда полицейских спецчастей в составе внутренних войск. В его мире приняты универсальные звания вместо традиционных. Старлей примерно равен поручику. Хельга у нас голубых кровей, имеет два высших образования, но распространяться об этом не любит. Профессий менять она не меняла, потому как нигде не работала до знакомства со мной. Александр Кужель сыскарём мечтал быть с детства, но не сложилось. Служил мелким провинциальным чиновником.
– Хорошо, – подвёл итог генерал, – запрошенные материалы вам передаст ротмистр Мелёхин где-то поближе к ужину. Я распоряжусь, чтобы вас переселили во флигель, там никто вам не помешает. Краснов пожал протянутую руку. Рука у генерала была крепкой.
Последующие дни на базе выдались насыщенными. По утрам, по настоятельной просьбе Острецова, 'пришельцы' обучались верховой езде под руководством ротмистра Мелёхина, как настоящего профессионала в этом деле. Ничего не поделаешь, умение ездить верхом считалось в Новороссии непременным навыком не для одних только кавалеристов, но и для офицеров и унтер-офицеров иных родов войск, в том числе и чиновников любого ведомства и ранга, да и просто культурного человека. За свою военную карьеру ротмистр воспитал не одну сотню драгун, а возможно и тысячу, и имел собственную методику обучения с азов. Одна только Хельга была освобождена от занятий, сумев доказать Мелёхину, что не сильно-то она и уступает ему самому в сём немаловажном искусстве. Сидеть в седле Хельга научилась лет в шесть, а к двадцати стала превосходной наездницей, что высоко ценилось в аристократических кругах её родной планеты.
После обеда, а иногда и в ходе оных, Краснов продолжал переговоры с генерал-майором. Остальные корпели над предоставленными материалами, прибегая время от времени к помощи всё того же ротмистра. Что поделать, многое в истории этого мира, особенно в его новейшей истории, мог прояснить только, пожалуй, человек, родившийся и выросший в этом мире. По крайней мере в части, касающейся своей родной страны. По совету Острецова, Краснов несколько расширил круг изучения истории Новороссии, начав с помощью Мелёхина с периода девяностых годов прошлого века, когда Новороссия стала тем, чем являлась и поныне. И не ошибся. Именно конец прошлого века явился основополагающим и тенденциозным для Темискиры в целом и Новороссии в частности. Начиная с событий шестидесятилетней давности можно было отследить весь путь становления современной геополитической ситуации на планете.
Началось же знакомство с новейшей историей Темискиры и в частности Новороссии с предложенной несколькими днями назад генерал-майором лекции, на которую он пригласил группу Краснова ровно на пятнадцать ноль-ноль сразу после обеда. Докладчиком Острецов назначил ротмистра, сам же примостился в кресле в уголке выделенного для него Щедриным кабинета. Специально для инопланетников в кабинет притащили удобные кресла и два круглых деревянных столика, временно изъятых из столовой. Ничего поприличнее этих столиков, что могло поместиться в кабинете, найти не удалось. Перед гостями были выставлены пепельницы, полулитровые бутылки минеральной воды 'Вятеж ?3' с простыми стеклянными стаканами и полулитровые сифоны, заправленные газированным морсом. Кому что по вкусу придётся. Кажется, экспромт с атмосферой непринуждённости генералу вполне удался, судя по замечаниям продегустировавших морс и минералку инопланетников.
Мелёхин от свалившейся на него роли лектора чувствовал себя несколько неловко, но виду не подал. Повесил на стене политическую карту мира, на которой были отражены обитаемые территории по обе стороны срединного океана. Окинул карту взглядом, примеривая, наверное, на себя роль учителя школьной истории, ведь одно дело занятия в тактических классах в гарнизоне, которые он проводил до войны в своём эскадроне, другое дело сидящая перед ним публика. А может быть он прикидывал с чего бы начать, хотя план лекции, по заданию Острецова, был им написан ещё до утренней побудки.
– Разрешите приступать, господин генерал-майор? – спросил он дозволения.
– Приступайте, ротмистр, – произнёс Острецов. Мелёхин произвёл чёткий уставной кивок и начал доклад:
– Начнём, господа, – он поймал на себе озорной взгляд Хельги и поправился: – И прекрасные… э-э прекрасная дама… Итак, новейшую историю Новороссии принято отсчитывать с 91-го года эры стабильности.
Месяц апрель 91-го года. Великое Герцогство Арагонское. В вольногорской провинции Великого Герцогства начинается второе восстание вольногорского населения с целью отделения от арагонской короны. В арагонских источниках восстание называется сепаратистским, в наших национально-освободительным, что по моему скромному мнению, больше соответствует действительности. Коренное население Вольногорья – носитель русской культуры, преимущественно православное, но отчасти и славяно-языческое. Вольногорье, бывшее самой северной провинцией ВГА, включавшей Вятежский хребет и плодородные долины севернее и западнее от него, было присоединено герцогской армией в эпоху Дикости, наряду со многими другими дотоле независимыми территориями. Плохо оснащённая вольногорская повстанческая армия, сформированная поначалу как народное ополчение, смогла сдержать первый натиск брошенных на подавление мятежа регулярных войск ВГА. Сдержать первые удары герцогских войск удалось благодаря высокому боевому духу повстанцев и тактическим просчётам командиров арагонских частей, видевших в этой войне всего лишь рядовую 'полицейскую' операцию. Перекрыв горные перевалы, вольногоры отрезали 'герцогам' кратчайший путь в провинцию. Основные боевые действия развернулись когда войска ВГА обошли горный хребет с запада, выйдя на равнины, сходу форсировав приграничную реку Тьмаковка. Используя захваченные плацдармы за рекой, арагонцы смогли развернуть бронечасти, кавалерию и тяжёлую артиллерию. Одновременно с западным охватом, с востока хребет попытался обойти корпус маркиза де Веги. Но после двух недель похода в пустошах, де Вега вынужден был повернуть обратно. Вятежский хребет, являвшийся естественной преградой для арагонцев, упирается своим восточным отрогом, как вы можете видеть на карте, в запретные территории. В непроходимым чащобах корпус де Веги таял с каждым днём от болезней, отравлений и ядовитых тварей. Вынужденный бросить тяжёлое вооружение, погибших и тяжелобольных, де Вега вернулся ни с чем и застрелился.
