Круглов с опаской огляделся. За четыре дня он немного отвык от Киева.
Ночь в поезде, мало отличается от ночи в собственной постели, потому эффект перемещения в пространстве настигает человека внезапно. Засыпаешь в одном городе, просыпаешься в другом. Были рядом одни люди и дома, появились другие. Суета, справки, чиновники районного разлива, кипучий темперамент необъятной Вали, прочие мелочи и важности — суть дня вчерашнего, отдаленная ночью и восьмьюстами километрами, принадлежала другой жизни и другому городу. В дне нынешнем Круглов стоял, глядел вокруг, вбирал в себя свой город, свои дома и своих людей.
Заметив нерешительность, к нему подскочил таксист. Звякнул ключами, напористо предложил:
— Куда надо? Поехали!
Валерий Иванович даже головы не повернул. Привокзальные водилы цеплялись, по его убеждению, только к провинциалам. Он же старался вести себя и выглядеть как коренной житель. Сделав вид, что не слышит реплики, Круглов направился к маршрутке.
Спустя тридцать минут Валерий Иванович открыл дверь интернет-кафе неподалеку от Политехнического института, оплатил час компьютерного времени, занял место у монитора и углубился в чтение новостей, добытых Лерой.
«Вот, чертовка! — восхитился невольно. И сразу же умилился, — Леронька, девочка моя».
Однако на лирику не было времени. Чтобы исполнить задуманное. следовало торопиться.
Первым Круглов навес визит родителям Гали.
И напрасно. Стоило переступить порог квартиры Осадчих и посмотреть на Леонида Леонтьевича, приемного отца Галины, как стало ясно: ехать на Оболонь, искать дом, подниматься в лифте и даже нажимать кнопку звонка было осовершенно излишним. Смуглый мужчина с карими глазами отличался от Гали морщинами, щетиной и обкуренными седыми усами. В остальном сходство было разительным.
— Вам вчера звонили, предупреждали о моем визите.
— Да, чем обязан?
— Галя — ваша приемная дочь. Однако, глядя на вас, в это верится с трудом. — Начал партию Валерий Иванович и, предваряя лишние вопросы, пригрозил. — Вы в праве выгнать меня взашей, но тогда свои вопросы я задам Галине.
— Кто вы такой? — нахмурился Леонид Леонтьевич.
— Какая разница? Главное, я — не враг вашей дочери.
Они устроились в гостиной, обставленной по моде восьмидесятых. Стенка, хрусталь, книги в изобилии. На шкафах парные мраморные женские бюсты. Индийские вазы. Немецкий сервиз в серванте.
Осадчий принес из кухни чашки с кофе, печенье.
— Извините угостить не чем. Жена в отъезде. В холодильнике одни пельмени.
— А я блинчики с мясом покупаю, — поделился уроками самостоятельной жизни Круглов. — И голубцы.
От изысков замороженной пищи перешли к главному:
— Вы с дочкой одно лицо, — укорил Валерий Иванович.
— Что есть, то есть, — усмехнулся мужчина.
Круглов заметил фотографию на книжной полке. И вздохнул. На снимке пожилой черноволосый мужчина в окружении любимых женщин радостно улыбался в объектив. Слева дочь Галя — копия отца. Справа жена в обнимку со своей копией — внучкой Дашей. Чтобы теперь ни сказал Осадчий, значении не имело. Приемные родители Гали были ей родными по крови.
— Но… — попытался возразить Осадчий.
— Я все равно узнаю правду.
— Хорошо, слушайте. Я был женат, когда встретил мать Гали и честно предупредил ее об этом. Потом Оля забеременела. Детей в прежнем браке не было, развод был пустой формальностью, но мы с женой сцепились из-за барахла и воевали за каждую тряпку. Оля торопила, просила, грозила, скандалила — не хотела рожать ребенка вне брака. Жена назло тянула время, выдвигала новые и новые требования. Я, издерганный, метался от одной к другой, чувствовал себя загнанной мышью и перед самыми родами сорвался, убежал, хлопнув дверью, а Оленька… — Осадчий с трудом вымолвил страшное слово, — умерла. У нее во время схваток вдруг отказали почки.
Годы не стерли из памяти мужчины страшные впечатления. Голос его дрожал, пальцы суетились, взгляд полнился страданием. Он состарился рядом с другой женщиной, однако ту, подарившую ему дочь, и умершую от почечной недостаточности, Осадчий помнил и, наверное, любил по-прежнему.
— Галочку забрала теща, — продолжился рассказ, — и Юля, сестра Оли. Меня объявили врагом народа, мерзавцем, убийцей, и выгнали вон. Если бы не мама, не знаю, что бы было. Она не успокоилась пока мне разрешили навещать дочку. Я рад стараться, снял квартиру в том же подъезде и вечера напролет просиживал с малышкой. Сначала меня терпели с трудом, потом без труда, затем привыкли. Дальше сложилось само собой: мы расписались с Юлей и удочерили Галю.
В Галином свидетельстве о рождении родителями значились Осадчий Леонид Леонтьевич и Осадчая Юлия Васильевна. Пометка «копия» и ссылка «выдано взамен аннулированному №….» отсылала к предыдущей версии документа, в котором было записано в графе «мать»: Ивасюк Ольга Ростиславовна. В графе «отец» стоял жирный прочерк.
— А почему у Оли и Юли разные фамилии? — спросил Круглов.
— У них разные отцы, — последовал закономерный ответ.
— Что связывает вашу Галю и Людмилу Осину? Для дружбы у них слишком большая разница в возрасте.
— У них одинаковая группа крови. Редкая, четвертая. После того, как Люда стала донором для Гали — у дочки были тяжелые роды — они не разлей вода. А уж после того, как Галка отдала Люде поллитра своей крови, жена даже начала ревновать.
— Что связывает Галю и Глеба Михайловича Полищука?
— Вы и это знаете?! Галя и старый Полищук играют вместе в бридж и уже который год являются призерами командного турнира в Отрадном.
На прощание Леонид Леонтьевич попросил:
— Я вас очень прошу, не расстраивайте Галю. Она очень привязана к матери. Девочке будет больно…
— Я постараюсь, — уверил Валерий Иванович. — Но, возможно, мне придется потолковать с вашей супругой. Когда она вернется?
— Не раньше июня. Галочка спешным порядком откомандировала ее за границу. Велела быть возле Даши.
Не поверила Галина Леонидовна в его обещания, ахнул Круглов, страхам своим поверила, а его словам нет. Послала маменьку сторожить доченьку, усмехнулся мысленно, и ладно. Пусть стережет.
— Кстати, — полюбопытствовал мимоходом. — Как у вас сложились отношения с Романом?
— Нормально, — пожал плечами Осадчий. — Хороший мужик, основательный, толковый. С головой, не то, что Осин.
— Мужчине рядом с обеспеченной женщиной бывает нелегко, — бросил пробный камень Круглов.
Леонид Леонтьевич хитро сощурился:
— Роман — не дурак сидеть в приживальщиках да под каблуком бабским крутиться. Он продал квартиру, вложил деньги в Галину фирму, стал равноправным партнером и теперь хозяин в доме. Галка, на что Чапаев в юбке, а ходит по струнке и в рот ему смотрит. Бабам нельзя давать власть. Их надо любить и держать в строгости. Мы с Ромой в этом вопросе солидарны.
— Она его любит? — снимая камень с души, не утерпел от нескромного вопроса Валерий Иванович. Он увел Галю от Осина и чувствовал себя в ответе за ее судьбу.
— Очень, — закрывая дверь, буркнул Осадчий. — Вся так и светится…
«Вот, тебе, бабушка, и Юрьев день!» — Круглов стоял на берегу Днепра, вдыхал пронизанную сырым ветром прохладу, курил. Жалел почившую в бозе версию. Галя, оправдывая его ожидания, опять казалась белой и пушистой.
Сигарета догорела, Круглов зашагал к метро. Думал он о деньгах. Сумма, которую Роман Алексеев получил за квартиру, ни как ни могла обеспечить равноправного партнерства в успешном бизнесе. А вот, с «изъятыми» у Осина тысячами сумма получалась более убедительной.
Телефонный разговор оборвал подсчеты.
— Да, моя хорошая. Когда? Еду…
И снова две чашки кофе, дым сигарет. Напротив Круглова — Игорь Осин, полный респектабельный, аристократичный, в дорогом костюме и стильных очках.
— Странные у вас манеры, то ценную информацию даром раздаете, то с наскоку, в душу лезете, — он раздражен и взвинчен.
— Я вообще странный тип, — утешил Круглов, с радостью отмечая: его не смущает собственная непрезентабельность. Корейские джинсы и куртка, легкая щетина на щеках, примятый с дороги вид. Он спокоен и невозмутим, и уверенно смотрит в глаза человеку, поразившему год назад его воображение умением вести себя. Он тоже ходит с прямой спиной, тоже несет себя миру и твердо знает, что достоин лучшего. Нет, не тоже. Просто ходит, несет и знает, что достоин лучшего.
— Что вы от меня хотите? — в глазах Игоря тоска и уныние. И растущая тревога. Согласившись «поболтать за жизнь» с человеком, уладившим его дела с дачей, он не рассчитывал, что беседа коснется неприятных тем.
— Я хочу правды, искренности и желания сотрудничать.
— С вами? — пренебрежительно бросил Игорь.
— Со мной, естественно. Я в курсе дел Андрея. Вернее, в курсе уголовного дела.
