через Альпы! Все местности были осмотрены им лично во время путешествия, «которое мы совершили через Альпы из любознательности и любопытства» (
III, 48, 12). Интересная черта. Описывая эти сказочные для эллинов горы, он сравнивает их с высочайшими пиками и хребтами Эллады — Олимпом, Парнасом, Пелионом, Оссой, Тайгетом, Ликеем[42]. Обо всех этих горах он говорит уверенно, как знаток, там побывавший. Хорошему ходоку, говорит он, можно взобраться на их вершину за один день. А для восхождения на Альпы мало и пяти дней (
XXXIV, 10, 15–16). Судя по всему, он всходил на все эти знаменитые греческие вершины! Так что мы смело можем назвать его настоящим альпинистом.
Вообще Элладу он знал как свои пять пальцев. Он не только представлял все города, городки, деревеньки, он знал все ворота, речушки, узкие горные тропочки и без всякого труда замечал малейшие ошибки в географических сведениях других историков (XVI, 14,16–17).
В Античности были разные мнения относительно Гомера. Все считали его великим поэтом, но для некоторых он был просто сочинителем красивых сказок. Полибий же утверждал, что Гомер не только величайший поэт, но и ученый, который лишь облекает свой рассказ блестящей позолотой вымысла. И вот герой наш объездил Средиземное море и нашел все страны, по которым скитался его кумир: и землю Лотофагов, и скалу Сциллы и Харибду. Опасности его ничуть не пугали, а только подзадоривали. Недалеко от Сицилии есть маленькие вулканические острова Липары. Они вечно окутаны густым дымом, оттуда слышится грохот и взмывают языки пламени. Поэтому в народе думают, что там кузница бога Гефеста. Сам вулкан находится на острове Гиера. «Весь остров каменист, безлюден и полон подземного огня». Иногда оттуда летят раскаленные глыбы, которые засыпают большую часть пролива (Strab. VI, 2, 10). И разумеется, Полибий поплыл осматривать огненный остров. Он залез на саму огнедышащую гору и обнаружил там три жерла, из которых вылетало пламя. Он тщательно исследовал и измерил жерла. На острове он провел несколько дней. «Когда ожидается южный ветер, — рассказывает он, — вокруг островка распространяется густой туман и мрак, так что даже Сицилии не видно… При северном ветре поднимается из отверстия яркое пламя и слышен бывает сильнейший шум». Полибий пришел к выводу, что, вероятно, мимо этих островов проезжал Одиссей (XXXIV, 11, 12–17).
Любознательность Полибия просто поражает. Его интересовало абсолютно все: законы и обычаи народов, их постановления и договоры, их образ жизни, занятия, даже пища. Он рассказывает, как поставлено рудное дело в Испании и какие животные водятся в Альпах; он описывает жилища из слоновых бивней в Ливии и удивительных губок, которые водятся в море в Ликии. Он объясняет, чем отличается италийский способ пасти свиней от греческого и как ловят близ Сицилии страшную рыбу-меч. Это огромная хищная рыба, более трех метров длиной. Верхняя ее челюсть вытянута наподобие клинка. Плавает она чрезвычайно быстро и очень опасна — нападает даже на китов и вонзает свой меч в стены кораблей. Ее ударяют гарпуном, рассказывает Полибий, и на лодке преследуют раненое животное. Меч ее столь грозное оружье, что случается пронзает дно лодки и ранит находящихся там людей. «По силе рыба-меч может сравниться с диким кабаном, и ловля ее напоминает охоту на кабанов». Видимо, Полибий неоднократно участвовал в этой захватывающей охоте (XXXIV, 3; 10, 2; 9, 8–11; 16).
О его наблюдательности и ненасытном любопытстве можно судить по следующему его замечанию. Он критикует историка Тимея. Тот утверждает, что Корсика изобилует дикими быками, козами, зайцами. Все это ложь, говорит Полибий, на всем острове нет ни дикой козы, ни зайца. Там водятся только кролики да лисицы. Тимей, вероятно, смотрел издали, вот почему кролики показались ему зайцами. Действительно, издалека их можно спутать. Но когда поймаешь кролика, «возьмешь его в руки, сразу видно, как он отличается от зайца по внешнему виду и на вкус». А что касается коз и быков, то это стада домашних животных, которые пасутся без присмотра и не подпускают к себе посторонних, а за пастухом бегут, лишь только он заиграет на флейте. Вот почему при поверхностном знакомстве можно принять домашних животных за диких (XII, 3, 7–4, 1–4). Это место всегда приводило меня в изумление. Я представляю себе Полибия, который обследует этот пустынный гористый островок, с такой тщательностью, что даже замечает повадки тамошних коз и пастухов, ловит кроликов и сравнивает их с зайцами. В результате этот аркадец представлял себе Корсику лучше, чем Тимей, уроженец соседней Сицилии.
У Полибия все время работала фантазия. Он придумывал, как применять геометрию для измерения высоты стен и как использовать железные крючья или доски с гвоздями против врагов. Он написал книгу по тактике и «О местожительстве у экватора». У него был настолько неугомонный характер, что в те немногие часы, когда он не путешествовал, не воевал, он занимался охотой. Мы уже знаем, что он был страстный охотник (XXXII, 15, 8). На сей раз это была охота не на зайцев и не на кроликов, ведь про Сципиона, охотившегося вместе с ним, он рассказывает, что тот проявлял необычайное мужество (XXXII, 15). Видимо, это было небезопасное занятие!
Всего через несколько лет после переселения в Рим Полибий совершил поступок, который очень хорошо показал римлянам характер их гостя — так они вежливо называли Полибия (162 г.). Умер царь сильнейшего и богатейшего государства тогдашнего мира — Сирии — Антиох Эпифан. Ему наследовал подросток. Пользуясь этим, римляне проводили в Сирии свою политику. Они ослабляли, как могли, это государство. Да еще в Сирии произошло убийство римского посла. Сирийские уполномоченные, пришедшие доказать, что правительство не принимало никакого участия в этом деле, и умолявшие римлян о снисхождении, были отосланы без ответа. Ясно, римляне не удовлетворены. Они что-то замышляют. Они могут воспользоваться обстоятельствами и объявить войну беззащитному царству или, вернее всего, под угрозой войны навязать ему новые, еще более тяжелые условия.
Между тем в Риме в качестве заложника жил молодой сирийский царевич Деметрий, племянник умершего царя. Но это был взрослый человек. Отослать его в Сирию значило погубить все свои планы. Вот почему, когда Деметрий со слезами на глазах начал умолять сенаторов отпустить его домой, сенаторы, хоть и были тронуты, отказали ему. Деметрий был смущен, не знал, что предпринять и «тотчас же призвал к себе Полибия». Он спросил, что ему делать? Опять идти в сенат?
Невольно поражаешься, каким доверием пользовался Полибий у юного царевича. Мегалополец немедленно дал Деметрию совет, в котором ярко проявился весь его характер. «Полибий советовал не спотыкаться
