Профессиональная помощь? И где, интересно, был сейчас, этот мудак Эндрю? Он не просто мечтал врезать этому придурку, ему хотелось придушить его. Эта сволочь не заслуживала жизни после того, как заставила Морган сомневаться в себе и плакать.
— Надеюсь, ты назвала его мудаком и послала к черту, — прорычал он.
— Не такими конечно словами. Я бросила в него обручальное кольцо и сказала ему, чтобы он оставил его себе.
Она прикусила губу, и в ее голубых глазах заплясали озорные искорки.
— И еще, я сказала, что ему не помешало, бы, отрастить настоящий член.
В смехе Джека послышалось облегчение. Он придвинул ее ближе и усадил себе на колени.
— Хорошая девочка. Не нужно думать, что с тобой что-то не так, cher.
Он пристально посмотрел в ее глаза, надеясь, что она, черт возьми, поверит ему.
— Этот тупой придурок Эндрю — сам, одна большая ходячая проблема. Он повел себя так лишь потому, что ему не понравилось то, как ты бросила вызов его мужественности, показала, что ты сильнее, желая того, что он не мог тебе дать. Ты не развратная. Просто тебе нужен мужчина, которому ты сможешь доверить свою безопасность, свои желания, а также ум, тело и душу. Я думаю, что после этого ты восстановишь гармонию с собой.
Морган сжала зубы, борясь со слезами.
А ему, наоборот, не хотелось, чтобы она сдерживалась. Сейчас был самый подходящий момент, чтобы выплакаться. Потому как, совсем скоро, и он чертовски надеялся на это, они будут слишком заняты, чтобы тратить время на слезы.
— Скажи мне, — уговаривал он.
— Все хорошо.
— Я просто до сих пор, не могу выкинуть из головы его голос.
Наконец, она перестала сдерживаться, и слезы ручьем полились из глаз, одна за другой, скатываясь по ее щекам.
Она с трудом вдохнула.
— Снова и снова, я слышу его слова о том, насколько я развратная. Что я ненормальная и — и испорченная. Что я шлюха.
Если бы этот мелкий урод, был сейчас здесь, то даже Бог бы не смог спасти его от гнева Джека. Эндрю практически разрушил сексуальность этой красивой женщины, пытаясь сохранить иллюзии о собственной адекватности.
Но с ним, он разберется позже. Джек сам позаботится об этом. Сейчас, он должен был поддержать Морган, она нуждалась в нем.
— Ты не такая.
Он пальцами вытер ее слезы, после чего, поцеловал ее влажные щеки.
— У вас была одна любимая пицца на двоих?
Она нахмурилась.
— Нет, он терпеть не мог пиццу.
— Да, с эти парнем определенно что-то не так.
Морган рассмеялась сквозь слезы, и Джек поцеловал ее сладкие, опухшие губы.
— Моя точка зрения такова, cher, не всем нравится одно и тоже. Пример с пиццей, возможно, был слишком далек от контекста, но, думаю, ты все равно поняла, что я имел в виду. Не позволяй его словам и голосу звучать в твоей головке. Больше никогда.
Еще один приказ, и на этот раз он прозвучал гораздо строже первого.
Он, конечно, не ждал, что она прислушается к нему. Но если бы он мог сейчас поместить в ее голову свой голос, чтобы соперничать с этим мудаком Эндрю, то в конечном итоге голос Джека окончательно бы вытеснил его.
— И-и моя мать. Вскоре после того, как моя помолвка была расторгнута, она пришла ко мне в гости, чтобы утешить меня. И нашла несколько моих… книг. Ну, те, эротические со связываниями и…
— Cher, мамы, как правило, не хотят думать о том, что их дочери занимаются сексом, а особенно хорошим сексом.
Морган посмотрела на него сквозь слёзы и кивнула.
— Это было ужасно. Я выросла в религиозной семье. И она всегда считала секс чем-то грязным. Порочным. Сказать, что она была в шоке от моей личной библиотеки, значит не сказать ничего.
Она закусила губу, и на ее глазах вновь выступили слезы.
— Она кричала те же слова, что и Эндрю. Что, я ненормальная и развратная.
Наверное, было очень больно слышать такое от собственной матери. И на ее бледном лице Джек увидел, насколько это мучило ее.
— Они невежественны и абсолютно неправы, — поклялся он.
— Не понимают глубокую связь из доверия и понимания, между доминантом и его сабмиссивом. А ты понимаешь. Ты неосознанно искала это многие годы. Теперь, когда нашла, ты ведь будешь достаточно умной, чтобы не позволить этому исчезнуть, не так ли?
Секунда промедления. Полсекунды.
Чуть позже из-за этого промедления ей придется ощутить на своей попке не слишком ласковые прикосновения… и совсем не потому, что он не понимал ее потребности в обдумывании услышанного, а из-за того, что ей нужно научиться ассоциировать чувство собственной вины с неприятными последствиями.
Она, наконец, кивнула, соглашаясь.
— Готова ли ты доказать себе, что принимаешь себя такой, какая ты есть на самом деле?
Морган снова заколебалась. Сглотнула. Но затем кивнула еще раз.
— Да.
Джек расслаблено поднялся с кровати и встал рядом, не спуская с нее жаркого взгляда, требующего согласия и покорности, наклонился и собрал снятое с ее восхитительного тела белье, с соблазнительными прорезями, в тех самых местечках, которые ему так не терпелось изучить. После чего, бросил одежду ей в руки.
Ее огромные, заплаканные глаза, словно синие прожекторы, притягивали его сияющей в них уязвимостью. Обнаженной, она выглядела такой чертовски молодой, особенно с дорожками слез на щеках.
Проклятье, он сделает все возможное, чтобы раскрепостить ее… мягко, шаг за шагом ломая ее внутренние барьеры. Как только она доверится ему, он начнет ее обучать. Время пришло.
Потянувшись, Морган схватила его за руку и сжала, переплетая их пальцы.
Протянув руку, чтобы погладить ее по щеке, Джек увидел в выражении ее лица нечто новое. Решимость. И он, наконец-то, позволил себе улыбнуться.
— Надень это снова, на этот раз, вместе с черными чулками. Через десять минут постучишь в дверь игровой комнаты. Я буду ждать.
****
Распрямив плечи, Морган подняла руку к закрытой черной двери и постучала. Звук эхом разнесся по затененному холлу.
Она задвинула мысли о себе, о том кем она является, а, точнее, не является, подальше, стараясь и вовсе не думать ни о чем. Больше никаких мыслей об Эндрю или своей матери. Их мнения ее теперь не волнуют. Она не позволит им снова вмешиваться в ее жизнь. Джек открыл ей глаза.
Её мать была разочаровавшейся женщиной, ожесточившейся против всех людей из-за того, что когда-то, сенатор Джон Морган Росс, разбил её юное сердце. А её бывший жених, как она поняла, сосредоточил всю свою энергию на осмыслении тщетности бытия. Эндрю приравнял тоску и страх к возвышенной форме искусства. По всей видимости, он просто не хотел быть счастливым или удовлетворенным.
