И вот наконец однажды вечером Вероника и Грансай на цыпочках вошли в библиотеку, за ними – канонисса: ей тоже хотелось пошпионить. Комнату затапливал никогда не выветривавшийся теперь мягкий, очень тонкий серый дым, будто чистая вода, затуманенная анисовой настойкой. Но в камине дым был плотнее, и сквозь него едва виднелись контуры ног дымника, от колен и ниже, – он стоял в каминной трубе. От неудовольствия и раздражения он, будто норовистая лошадь, притопывал левой ногой, а очаг был завален полувыгоревшими угольями и обрывками жженой газеты. Внезапно дымник выбрался из камина и разочарованно встал перед ним, опустив руки, с лицом трагической греческой маски. Граф, Вероника и канонисса, чтобы их не заметили, спрятались в коридоре.
– Я с ним поговорю, – сказал граф, входя в библиотеку и закрывая за собой дверь.
За ужином Грансай объяснил Веронике ситуацию:
– Дымник расплакался, как дитя, и умолял меня на коленях дать ему еще одну, последнюю возможность произвести завершающий эксперимент.
– Ну пусть уж, бедный, – сказала Вероника.
– Но беда в том, что он просит невозможного, – возразил Грансай.
– Чего же он хочет? – спросила Вероника с нежной улыбкой.
– Он говорит, что ему надо проделать дыру в потолке твоей комнаты – это единственный способ.
Вероника долго размышляла над таким поворотом дел. Затем, взяв графа за руку, сказала мягко, пряча обиду:
– Быть может, это и есть решение, ибо теперь уж дым заполнил наши сердца и под ударом – факел нашей любви, он может погаснуть.
– Я бы предложил уехать отсюда и вернуться в Палм-Спрингз, – сказал Грансай.
– Уедем послезавтра, – решила Вероника, – после того, как дымник проделает потребную ему дыру.
Они призвали дымника и канониссу, и Вероника раздала указания:
– Вынесите большую кровать из моей комнаты в башне, а также шторы и белый пуховый ковер, – и добавила, обращаясь к Грансаю: – Не хочу ничего оставлять, кроме четырех зеркальных стен и мраморного пола. Пусть дымник проделает дыру в потолке, раз так хочет. После этого дом будет заперт, и мы вернемся в Палм-Спрингз. Кроме того, тут стены слишком новые, и везде сыро.
К следующему вечеру в углу на потолке и в каминной стене возникла дыра. Если эксперимент удастся, потребуется лишь установить постоянный дымоход, а его можно оштукатурить и сделать относительно неприметным. Но и этот эксперимент провалился, как все предыдущие, и на сей раз – куда более зрелищно, чем раньше. После того, как огонь несколько минут потрещал в очаге и ровно в тот миг, когда камин принялся изрыгать в библиотеку дым, как и во всех прежних случаях, Вероникина комната вдруг загорелась. Дыра в потолке плюнула последовательно несколькими снопами искр, их подняло сквозняком, а вместе с ними – и целые куски горящей стружки. Все эти горящие угли, недолго покружившись в воздухе и отразившись до бесконечности в четырех зеркальных стенах, наконец тихо осели на плитках, где медленно умерли один за другим.
– Так или иначе, – сказал Грансай, – в части фейерверков лучше не бывает. Где дымник?
– Хочет уйти, – ответила канонисса. – Вон его узелок, в кресле, уже увязан в платок и надет на палку.
– Сделайте ему на кухне первоклассный ужин, – приказала Вероника, – и мы с ним потом повидаемся.
Они с графом отправились в столовую, где собрались в последний раз отужинать. Когда канонисса вернулась, Вероника справилась, все ли благополучно.
– Я ему накрыла на стол. Все у него есть – прямо пир горой: фаршированная индейка, бутылка французского вина, десерт, но он сидит перед тарелкой и ничего не ест.
– Идите присмотрите, – встревоженно сказала Вероника.
Через несколько мгновений они услышали канониссин вопль изумления. Оба бросились на кухню. Еда стояла на столе нетронутой. Дымник исчез, ни к чему не притронувшись. Они выскочили наружу и звали его, но без толку. Канониссе показалось, что она различила его белый узелок на палке, но то был дорожный знак.
– Он старый, но я видала его несколько раз, когда он спешил. Бегать умеет, как кролик.
Наутро, прежде чем оставить оазис навсегда, Вероника заглянула к себе в комнату в башне. Потолок вокруг дыры почернел от дыма, а мраморный пол весь усыпало пеплом. Она заперла дверь, а ключ оставила себе.
Стоило им вновь осесть в Палм-Спрингз, как Грансай, едва скрывая вспыльчивость, вновь уединился у себя в комнате, ссылаясь на постоянные головные боли.
Вероника стояла перед зажженным в гостиной огнем и смотрела на себя в зеркало, висевшее над камином. Задумчиво, с глубокой складкой меланхолии между бровей, с яблоком в одной руке и ножом в другой, она словно никак не могла решиться взрезать фрукт. Мысли так ее поглотили, что она видела в зеркале приближающуюся к ней фигуру – и почти не замечала ее. То был Джон Рэндолф. Когда она осознала наконец его присутствие, он уже был рядом. Несколько секунд ее обуревало странное ощущение. «Я уже переживала подобное!» Вероника обернулась к нему, и Рэндолф опустил голову, словно от стыда, а Вероника инстинктивно вскинула руки к шее. Они замерли друг к другу лицом, как два знака тоски.
– Хочу просить у тебя одолжения, – проговорил, задыхаясь, Рэндолф. – Подари мне один час. Я все объясню. Завтра мой последний день! Я ждал с этой просьбой две горчайшие недели моей жизни!
– Я тоже хочу, – сказала Вероника.
– Где и когда? – порывисто спросил Рэндолф, стоя так близко, что мог, не перенося веса, поцеловать ее в кулаки – она держала их так, будто хваталась за что-то у подбородка.
– Сегодня вечером в пять, в оазисе, в моей пустой комнате в башне!
Около пяти вечера Вероника и Рэндолф добрались до оазиса верхом, разными дорогами, и встретились будто случайно. Вероника приехала первой. Подбежала к Рэндолфу.
– Ты видел? – сказала она, – За нами кто-то следит. Едет сюда.
– Да, я заметил, – сказал Рэндолф, спешиваясь и вглядываясь вдаль, следя за движением лошади и ее наездника. – Думаю, может, Бетка. Лишь она знает о нашей встрече – я вынужден был ей сказать, чтобы она предупредила нас, если твоему супругу придет в голову сюда прокатиться.
– Но это не женщина – это мужская фигура, – откликнулась Вероника. – Сердце мне подсказывает, что это Жюль! Не надо было ничего говорить Бетке!
– Ты же доверяешь ей, верно?
– Пока нет, – ответила Вероника, прикрывая ладонями глаза от солнца, а сама все смотрела на приближающегося ездока.
– Мне уехать? – спросил Рэндолф.
– Нет! Он в любом случае увидит, как ты выезжаешь из оазиса. Уведи коней и запри их в стойле, потом поднимайся в мою комнату в башне. Там я в своих владениях – он обещал мне никогда не нарушать этих границ. Если постучится – нарушит слово.
Рэндолф вернулся быстро, но время его отсутствия показалось ей веком. Когда он подошел, она сказала:
– Больше сомнений нет. Это Жюль, он несется сюда. Бетка нас предала.
– Да, это он, – сказал Рэндолф, выглядывая в окно. – Давай не останемся здесь. Пусть он увидит нас снаружи, у пруда.
– Нет! – воскликнула Вероника в ярости. – Мы будем здесь, в моей комнате. – Она подошла к двери, заперла ее и вернулась к окну.
– В таком случае позволь мне объясниться, – взмолился Рэндолф.
– Я ничего сейчас не желаю от тебя слышать, – раздраженно сказала Вероника. – Ты вынудил меня совершить нечто неправильное! Я впервые неправильно с ним поступаю!
Сжав обеими руками горло, она расхаживала по комнате взад-вперед, как затравленное животное, и в то же время гордая, как королева.
– Зачем ты пришел в мою жизнь? Это называется отвагой? Надо было иметь достоинство и держать свои чувства сокрытыми. Мы с Жюлем – существа абсолюта. Несчастья, что ты навлек на наши головы, тоже будут абсолютны. Так вот они какие – существа, парящие на крыльях? Еще увидишь, как я буду тебя ненавидеть!
– Мне проще поджечь все небо, чем загасить огонь в своем сердце! – ответил Рэндолф.
– Молчи! Он приехал, – приказала Вероника, задержав дыхание в мучительном ожидании.
Нодье спокойно слез с лошади и привязал ее к кольцу в стене. Стремительно преодолел несколько ступеней, ведших к маленькой боковой калитке в сад, и оттуда вошел в библиотеку рядом с комнатой Вероники. Направился прямо к камину, и Вероника, услыхав, как задвигалась подставка для дров, тут же поняла их с Рэндолфом положение.
– Если он разведет огонь, мы пропали! – воскликнула она вполголоса, поглядывая на дыру в потолке.
Хоть Рэндолф и не понял, что Вероника имеет в виду, но, защищая, притянул ее к себе.
– Что бы ни случилось, – сказала она, жестко вглядываясь в глубину его глаз, – не кричи!
Грансай развел огонь и бросил в него пачку документов, которые желал уничтожить. Почти тут же дыра в потолке в Вероникиной комнате изрыгнула вихрь искр. Затем, как и прошлой ночью, яростная тяга в камине разогнала куски горящей стружки по всей комнате, и пока мелкий огненный дождь падал на них, Рэндолф закрывал Веронике голову руками. Рискуя опалить лицо, Вероника глянула на него: горящий уголь в тот же миг упал ему на лоб.
